Впрочем, о своей работе я рассказывала много и с удовольствием, а Ян меня внимательно слушал и комментировал. Табу у нас распространялось на бокс, на семью и на мое прошлое. Первые два запрета установил Агапов, а любые вопросы о своем бывшем муже я пресекала так жестко, что сразу становилось очевидно до какой степени мне неприятно ворошить грязное белье. После масштабной чистки в моей квартире не осталось ничего, что ассоциировалось бы с прежней жизнью – я безжалостно избавилась от мебели, штор, посуды и бытовой техники и полностью обновила обстановку. Тихое семейное гнездышко, наполненное всякими милыми вещичками, я превратила в безликий оплот функционального минимализма, всецело отвечающий моим потребностям. Я так мало бывала дома, что создание уюта волновало меня в последнюю очередь, и, глядя на этот холодный, словно выхолощенный интерьер, слабо верилось в принадлежность хозяйки к женскому полу. В таких условиях обычно жили убежденные холостяки или помешанные на карьере трудоголики, и всем моим гостям сразу бросалась в глаза эта пугающая стерильность, но я никогда не утруждала себя объяснениями и уж тем более не снисходила до оправданий. Кофе у меня водился на постоянной основе, под настроение я могла даже приготовить ужин на двоих, а впускать кого-то в свой мир я отродясь не обещала и тем, кто на этом активно настаивал, я незамедлительно махала ручкой вслед.
Ян относился к моим причудам с пониманием, и я была ему за это благодарна. Также он знал, что когда мы потеряем взаимный интерес, я не стану выносить ссор из избы, и мы мирно расстанемся, будто ничего и не было. Наш тайный роман не представлял угрозы для репутации, не влек за собой ни материальных, ни моральных обязательств, и в сердце «Хитмена» царило спокойствие. Я также обрела некое подобие душевной гармонии. Наконец-то у меня были отношения мечты – без посягательств на личную свободу, без бытовых конфликтов, без необходимости сглаживать углы, и я как-то незаметно привязалась к Агапову. У меня по-прежнему случались мимолетные «амуры», но Ян значил для меня немного больше, чем партнеры на одну ночь, чьи имена не задерживались у меня в памяти дольше пары дней.
ГЛАВА IV
Первый тревожный звоночек прозвенел прошлой осенью. В то раннее сентябрьское утро вся страна, что называется, стояла на ушах. Бой Яна «Хитмена» Агапова и Рауля «Эль Гато» Рамиреса анонсировался в прессе как самое ожидаемое событие уходящего года, и задолго до даты поединка повсеместно нагнетался всеобщий ажиотаж. Я же по обыкновению не интересовалась деталями, и была крайне поверхностно информирована о предстоящем выяснении отношений в среднем весе. Я знала только, что бой должен был пройти в Лас-Вегасе, и Ян выставлял на кон все свои пояса, перечислить которые я бы при всем желании не сумела. Лето Агапов провел в американском тренировочном лагере, усердно готовясь к выходу на ринг, и мы не виделись еще с весны, а так как привычки созваниваться в промежутках между свиданиями у нас никогда не было, все новости о грядущем противостоянии я узнавала либо через сарафанное радио, либо из СМИ. Меня и прежде изрядно забавляла ситуация, когда диванные эксперты массово пускались в пространные рассуждения и вдруг принимались с умными лицами жонглировать спортивной, экономической или военной терминологией, но в случае с Агаповым я и вовсе еле сдерживала насмешливую улыбку, если по воле судьбы мне доводилось оказаться в компании доморощенных аналитиков. В преддверии очередного боя «Хитмена» в государстве разом начинал зашкаливать градус патриотизма, и даже самый зачуханный мужичонка с безобразным пивным животом и тонкими кривыми ножками неизменно ощущал свою сопричастность к истории мирового бокса, творившейся сейчас на глазах многомиллионной аудитории болельщиков. Традиционная дуэль взглядов, контрольное взвешивание, интервью с тренерами и промоутерами, хлесткие реплики самих боксеров, прогнозы букмекеров и, на мой взгляд, излишне подробное освещение журналистами чуть ли не каждого чиха непримиримых соперников в совокупности побрасывали дровишек в топку, и за считанные дни до боя накал страстей достигал высшей точки. Я старалась с юмором относиться к этому коллективному сумасшествию, пусть даже меня порой и раздражали навязчивые попытки разного рода приятелей узнать мое мнение относительно того, в каком по счету раунде Агапов отправит в нокаут дерзкого мексиканца, посмевшего бросить вызов титулованному противнику. Купившие у меня горящий тур в Доминикану клиенты настойчиво добивались точных сведений о наличии в отеле телеканалов, ведущих прямую трансляцию из Вегаса, и без тени иронии угрожали мне негативными отзывами на известном сетевом ресурсе, если бой все-таки не удастся посмотреть. Реклама резко активизировавшихся букмекерских контор пестрела на каждом шагу, предложения немедленно сделать ставку регулярно прерывали звучащие по радио композиции, а вопрос «Во сколько будут показывать Агапова?» стремительно вытеснял собой все прочие приветственные фразы и успешно использовался как временная альтернатива классическому «Здравствуйте».
Так сложилось, что действительно близких людей в моем окружении не было, и выражение «одна как перст» великолепно описывало мою нынешнюю жизнь: контакты с родственниками я разорвала по собственной инициативе, а непростительно затянувшийся кризис доверия ни в коей мере не способствовал появлению друзей, но всякий раз, когда страну охватывала спортивная лихорадка я парадоксальным образом ощущала себя неотъемлемой частью большой семьи. И что хуже всего, это чувство меня заметно напрягало, оно будто служило напоминанием, что вечно отгораживаться от социума невозможно, и однажды мне придется выбираться из своей раковины, куда я добровольно заточила себя после развода. А вообще, если отбросить лирику, Ян делал для сплочения нации гораздо больше огромного штата государственных идеологов, да и пример подрастающему поколению его победы на профессиональном ринге подавали крайне убедительный. Естественно, будь у меня свои дети, я бы предпочла, чтобы они равнялись на выдающихся представителей науки и культуры, но при необходимости выбирать кумира из Агапова и героя криминальных сериалов, чаша моих весов несомненно склонилась бы в сторону первого.
Тем не менее, бой с «Эль Гато» по количеству вызываемых эмоций значительно превзошел предшествующие сражения «Хитмена», и уж насколько я была далека от мира бокса, даже мне вскоре стало понятно, что нас ждет совсем не рядовой поединок, а настоящее «Big drama show». Причина тому состояла главным образом в личности соперника – в тематических публикациях отдельно подчеркивалось, что пуэрториканский боксер занимает высокие позиции в актуальном рейтинге средневесов, а его граничащая с наглостью самоуверенность иллюстрировала решительный настрой отнять у несокрушимого Агапова место на пьедестале. В переводе с испанского закрепившееся за Рамиресом прозвище «Эль Гато» означало «Кот», и подходило пуэрториканцу как второе имя. Рыжий, веснушчатый, с хитрющими зелеными глазами он и вправду напоминал мордатого дворового котяру, держащего в страхе всю округу и периодически устраивающего в своей вотчине кровопролитные территориальные разборки. Рамирес был моложе Яна на восемь лет, но возраст не помешал «Эль Гато» добиться успехов на ринге и подписать контракт со знаменитым промоутером, сразу же взявшимся за раскрутку своего подопечного. В родном Сан-Хуане Рамиреса пиарили не хуже Агапова, а если брать в расчет тот факт, что от США до Пуэрто-Рико было рукой подать, «Эль Гато» вполне мог считать Лас-Вегас своей домашней ареной. Аналогичная обстановка складывалась и в плане поддержки трибун: лишь мизерный процент моих сограждан мог позволить себе поездку в Штаты, а земляки Рамиреса стекались в Вегас целыми кланами. Одним словом, бой обещал быть непростым, но в триумфе Агапова не сомневались даже убежденные скептики – «Хитмен» ни разу не проигрывал, мало того, большинство боев он досрочно закончил нокаутом, и как бы не пыжились «Эль Гато» и его команда, Ян выступал в этой схватке безусловным фаворитом.
