На барном столике были расставлены пластиковые стаканы и бутылки с красным и белым вином из виноградников юго-восточной части Коннектикута. На винной карточке красовалась каллиграфическая надпись: «Любезно предоставлено Гриффином Чейзом». «Умный ход – показать, что он поддерживает предприятия Коннектикута», – подумал Конор.
– Идем, – позвала Джеки. – Прогуляйся со мной, оцени творчество.
– Конечно, – согласился Конор. Искусство его никогда особо не интересовало. Почти всему, что он знал об этом, его научила Кейт, которая являлась большой поклонницей Клэр. Ее работы нельзя было назвать картинами, коллажами или скульптурами, но в них присутствовали компоненты каждого. Клэр создавала панно-витрины[2] – объемные композиции из выброшенных океаном на берег коряг, дополненные различными природными материалами, главным образом найденными на пляже.
– Кто это покупает? – поинтересовался Конор.
– У Клэр есть преданные коллекционеры, – ответила Джеки. – Собственно говоря, один из них сделал частный заказ для себя и своей жены.
– Какую из этих работ? – спросил Конор.
– Она не выставила её. Панно у нее в студии, – ответила Джеки. – Клэр сказала, что оно «хранит её секреты».
– Какие секреты? – допытывался Конор, но Джеки лишь покачала головой. Он почувствовал легкое волнение, которое иногда предвещало начало нового дела, но решил, что слишком остро реагирует.
Конор заметил, как Джеки взглянула на часы.
– Уже почти пять, а её до сих пор нет, – произнесла она.
– Может, Клэр хочет появиться эффектно, – предположил Конор.
– Нет, она сказала, что приедет пораньше, чтобы подписать несколько каталогов для клиентов, которые не смогут присутствовать. Мне нужно ей позвонить.
Джеки отошла в сторону и достала мобильный телефон. Конор воспользовался возможностью и, взяв несколько кусочков сыра и крекеры, оглядел зал. Он никогда не смог бы войти в эту галерею, не вспомнив о Бет Латроп, сестре Кейт. Они с Кейт сблизились, когда Конор расследовал убийство Бет.
Раньше Бет управляла галерей, после её убийства Кейт наняла Джеки. Конор знал, как тяжело Кейт приходить сюда, ему тоже было нелегко. От здания веяло насилием и трагедией, но оно принадлежало уже трем поколениям семьи Вудводов, и Кейт никогда его не продаст. Конора не покидало чувство, что Джеки помогала Кейт сохранить эту галерею в семье отчасти для дочери Бет, Саманты.
– Безуспешно, – подойдя к Конору, сообщила Джеки.
Конор не ответил, отвлекшись на одно из творений Клэр, панно-витрину размером примерно двенадцать на шестнадцать дюймов. Это была композиция, обрамленная морской корягой и заполненная двустворчатыми ракушками мидий и моллюсков, лунными камнями, экзоскелетами, морским стеклом, клешнями и панцирями крабов. Она также содержала в себе что-то похожее на скелет человеческой руки и называлась «Костяшка».
– Это рука, – произнес Конор.
– Ага. Жутко, правда? – спросила Джеки. Конор снова ощутил некое волнение и почувствовал, что она наблюдает за его реакцией.
– Напоминает мне кое о чем, – ответил он, не желая сказать лишнего и задаваясь вопросом, слышала ли Джеки о том, что Клэр сказала ему за ужином в понедельник.
– Об Эллен? – спросила Джеки, подтверждая тем самым, что услышала достаточно. Она имела в виду Эллен Филдинг, школьную подругу Джеки, Клэр и Гриффина, которая умерла двадцать пять лет назад.
Служебная машина Гриффина остановилась перед галереей. Он вышел, излучая уверенность и власть, с которыми все в судебной системе были отлично знакомы. Он носил сшитые на заказ костюмы и галстуки от «Гермес». Конор слышал, как один из тюремных надзирателей сказал, что смог бы оплатить своему ребенку учебу в колледже теми средствами, которые Гриффин тратит на свои галстуки.
– Посмотри, кто приехал, – произнесла Джеки и направилась к двери.
Конор держался в стороне, наблюдая. Гриффин вырос богатым ребенком при трагических обстоятельствах. В раннем возрасте он потерял родителей. Девушка, с которой он встречался в колледже, умерла сразу после его окончания. Пиар-ход Гриффина заключался в том, что эти потери наделили его безмерным состраданием и что он посвятил себя правосудию для других, что, будучи окружным прокурором, он лично заботился о жертвах, чьи дела представлял в суде. Семья убитого ребенка сказала, что он – «самый заботливый человек в мире», после чего одна из газет прозвала Гриффина «Заботливым принцем». Прозвище прижилось. Оно сыграло неплохую роль с политической точки зрения и часто фигурировало в его предвыборной агитации.
Конор смотрел, как Джеки поприветствовала Гриффина и проводила его на выставку.
– Экспозиция выглядит великолепно, – услышал он голос Гриффина.
– Роберта Смит из «Нью-Йорк таймс» приехала пораньше, а журнал «Смитсоновский институт» хочет написать статью о Клэр, – сообщила Джеки.
– Потрясающе, – отозвался Гриффин. – Майк Бушар уже с вами связывался?
– Из еженедельника «Коннектикут»? Да, – ответила Джеки. – Мы разговаривали по телефону, и он хочет встретиться с Клэр здесь сегодня вечером. Я так понимаю, что кто-то из вашей избирательной комиссии организовал это интервью?
В зале становилось тесно. Конор прислонился к стене и внимательно следил за Гриффином, который рассматривал «Костяшку»: сотни серебряных проводков, прикрепленных к внешним краям шероховатой деревянной рамы, играли на свету, создавая иллюзию воды. Золотая монета, которая, судя по всему, была древней и подлинной, лежала на дне, под скелетом руки.
Конор не сводил глаз с Гриффина, наблюдая за его реакцией. Прокурор казался раздраженным. Было ли это действительно так или лишь являлось игрой воображения?
– Я это покупаю, – заявил Гриффин, указывая на панно-витрину.
– Весьма убедительно, – ответила Джеки, – но вам не обязательно её покупать! Я уверена, что Клэр подарила бы её вам.
– Я настаиваю, – процедил Гриффин, и обаяние исчезло из его голоса. – Не хочу, чтобы галерея потеряла свои проценты.
Он достал из кармана чековую книжку, наспех нацарапал сумму и поставил подпись. Конору стало интересно, думает ли Гриффин о Бет. Он с полным успехом привлек к ответственности её убийцу. Возможно, Гриффин знал, что Сэм унаследовала долю матери в галерее и что прибыль от продажи поможет ей оплатить учебу в колледже.
– Что ж, спасибо, – поблагодарила его Джеки. Она поставила на «Костяшке» красную метку, чтобы все знали, что работа продана.
– Позвоню ей прямо сейчас… узнаю, где она, и скажу, что у меня для нее сюрприз, – сказал Гриффин. Он достал телефон и набрал номер.
– Милая, ты где? Мы тебя ждем…Ты в порядке? – промолвил он и отключился.
– Голосовая почта, – услышал Конор слова Гриффина.
– Должно быть, она в пути, – предположила Джеки. Затем, словно заметив тревогу в его глазах, спросила: – Что такое?
– Ничего, – ответил Гриффин. Потом добавил: – Последнее время она была очень взволнованной.
– Это нормально, – успокоила его Джеки. – Мандраж перед выставкой.
– Хм, возможно вы и правы, – согласился Гриффин, но по его голосу не похоже было, что он в это верит.
В зале было не протолкнуться. Конор смотрел, как Гриффин снимает «Костяшку» со стены. Это показалось странным, ведь, как правило, проданные работы оставляли висеть на протяжении всей выставки, и будучи женатым на художнице, Гриффин должен был об этом знать.
Гриффин был уже на полпути к выходу, когда его окружила толпа людей. Конор внимательно следил за тем, как он улыбается, пожимает руки, непринужденно общается и говорит, что гордится своей женой. Один из собеседников оказался репортером и держал в руках блокнот. Конор подумал, не это ли Майк Бушар. Гриффин вел себя оживленно, был полон энтузиазма и выглядел как человек, рожденный баллотироваться на пост губернатора.
Затем Гриффин выскользнул на улицу, держа панно-витрину под мышкой, подошел к своей машинные, открыл багажник и положил туда «Костяшку». Конор наблюдал за этим и опять почувствовал уже знакомое волнение.
