Одна семейная пара на протяжении двадцати лет не могла завести ребенка. Как-то вечером, недалеко от дома, бездетная женщина подала милостыню старой цыганке. Та взяла мятую бумажку, повертела её в руках, потом зажала в кулаке и швырнула на снег. На вопрос, зачем она это сделала, цыганка ответила:

– Ты была добра ко мне, я буду добра к тебе. Подними сто рублей, купи на них какой-нибудь сдобы к чаю, приди домой и накорми мужа. Сама не ешь, есть должен только муж. Что останется, утром отнеси на улицу, голубям.

Посчитав цыганку сумасшедшей, женщина уже собиралась уйти, но вдруг слова цыганки буквально припечатали её к земле:

– Через год у тебя родится ребенок! Назови его Виталиком. А муж твой умрет, когда сыну исполнится месяц.

Умолкнув, цыганка начала спешно удаляться.

Переваривая услышанное, женщина подняла деньги и машинально пошла в сторону магазина. Домой она принесла шоколадный рулет, который муж съел, не оставив даже крошек голубям.

Через год родился Виталик, ещё через месяц внезапно умер муж. Женщина осталась одна с младенцем на руках. Но счастье долгожданного материнства пересилило горечь утраты. Она целиком окунулась в заботы о новорожденном.

Бежали дни, недели, месяцы, а Виталик по-прежнему оставался младенцем. Он совсем не развивался, не прибавлял в весе, не рос.

Врачи разводили руками, никогда прежде в их практике не встречалось подобной аномалии. Женщине предложили отказаться от ребенка, оставив его в клинике для дальнейших исследований. Мать не согласилась.

…Виталику исполнилось два с половиной года, все считали его проклятым ребенком. Женщина не могла спокойно выйти с сыном на улицу, едва она выкатывала из подъезда коляску, на неё обрушивался шквал упреков и угроз. Люди опасались жить бок о бок со странным ребенком, который, по их мнению, таил в себе дьявольские силы.

От безысходности женщина продала квартиру в городе, перебравшись с Виталиком в деревню.

Теперь, наученная горьким опытом, она решила действовать иначе. Никому из соседей про Виталика не было сказано ни слова, для всех в добротный дом перебралась одна хозяйка – бездетная Лариса Михайловна.

Детскую для сына она оборудовала в подвале. В небольшое помещение без окон был помещен шкаф, комод, пеленальный столик, кроватка, стул и ящик с погремушками.

Виталик спал по шестнадцать часов в сутки, ел один раз в день, Ларисе Михайловне не требовалось постоянно находиться при сыне. Для всех она вела жизнь одинокой женщины, ездила в город, ходила к соседям, приглашала гостей к себе, смеялась, шутила. И никому в голову не могло прийти, что в подвале, за деревянной потрескавшейся дверью, в кроватке лежит странный пятилетний ребенок ростом пятьдесят сантиметров и весом три килограмма.

В десять лет Виталик стал часто плакать, плохо ел молочные смеси и спал всего шесть-семь часов в сутки. Лариса Михайловна проводила в подвале большую часть дня, ограничила общение с соседями, стала замкнутой, нервной, часто срывалась и сильно постарела.

…В шестьдесят пять лет – Виталику к тому времени исполнилось двадцать четыре года – Ларису Михайловну впервые посетила шальная мысль. Захотелось избавиться от ребенка. Ей самой начало казаться, что Виталик на самом деле не её сын, а ниспосланное с небес проклятье.

Он кричал практически без перерыва, его вопли были слышны на веранде и в комнатах, в дом невозможно было пригласить посторонних, женщина превратилась в затворницу, сутки напролет она сидела в подвале, пытаясь успокоить сына.

Задушить его не удалось, когда подушка находилась в десяти сантиметрах от лица Виталика, «младенец» исхитрился, схватил своей тоненькой ручкой палец матери и сунул его в рот. От дикой боли Лариса Михайловна закричала в голос. Одернув руку, подалась назад, упала на пол и, завывая, начала раскачиваться из стороны в сторону. Виталик откусил матери указательный палец. Зубы у него выросли пару лет назад, но до сегодняшнего момента он никогда не пускал их в ход.

Но самое ужасное ждало впереди. Вопреки ожиданиям, окровавленный палец не остался лежать на белой простынке деткой кроватки – Виталик его съел. Разжевал и жадно проглотил, причмокивая от удовольствия.

В ту ночь Лариса Михайловна просидела на веранде, не сомкнув глаз. Виталик не плакал, после сытного «ужина» он спал как убитый.

Визг и плач раздались в полдень следующего дня. Боясь приближаться к кроватке, Лариса Михайловна остановилась на пороге, держа в руках кусок размороженной говядины. Бросив мясо в кроватку, она услышала чавканье, и едва различимый смех. Впервые в жизни её сын издавал звуки схожие с человеческим смехом.

И началась у престарелой матери новая жизнь. Каждый день Виталик получал порцию свежего мяса. Съедал его, смеялся и засыпал до следующего утра.

Месяцев через восемь деревенские жители забили тревогу: в деревне стали пропадать кошки и мелкие собаки. Практически каждый лишился своей Мурки, что уже само по себе выглядело нелепо. Деревня и без кошек. Нонсенс!

На веранде Ларисы Михайловны помимо холодильника стояло две вместительные морозильные камеры. Каждый день она доставала оттуда куски мяса и спускалась вниз. К сыну. К Виталику…

…В восемьдесят шесть лет, баба Лариса совсем сдала. Она с трудом передвигалась по дому, жаловалась на боли в спине, ногах, и все чаще признавалась соседям, что большую часть жизни служит сатане. Слова старухи не воспринимали всерьез, бабу Ларису давно считали невменяемой. С тех самых пор, как десять лет назад, она тесаком зарубила здоровую дворнягу, а потом уверяла окружающих, что её сын не может обуздать зверский аппетит.

Сегодня баба Лариса чувствовала себя хуже обычного: ломило все тело, в ушах стоял гул, перед глазами проплывали круги, мерцали точки. Старуха поняла, за ней вот-вот придет смерть. Но умереть вот так она не может. Не имеет права! В подвале, в маленькой кроватке спит её Виталик, а его нельзя оставлять одного, он же беспомощный, без матери он погибнет.

Взяв дрожащей рукой кухонный нож, баба Лариса начала медленно спускаться в подвал.

…Виталик спал. За годы проведенные в подвале, его кожа приобрела сероватый оттенок, на лбу появилось несколько горизонтальных морщинок, но в остальном он по-прежнему оставался младенцем. Новорожденным, чей рост не превышал пятидесяти сантиметров, а вес трех килограммов.

Баба Лариса замахнулась, сверкнуло лезвие ножа, и в этот момент Виталик открыл глаза. Завизжав, он оскалил зубы, вцепившись в запястье престарелой матери. Сердце бабы Ларисы не выдержало. Старуха упала прямо на детскую кроватку и умерла.

Три дня спустя от бабы Ларисы остался обглоданный скелет. Ещё через двое суток Виталик снова проголодался. Он голосил до тех пор, пока не умер от голода.

Тело Виталика и скелет бабы Ларисы соседи обнаружили в подвале недели через две.

Когда в специальной лаборатории тело Виталика досконально изучили, эксперты были шокированы тем, что в черепной коробке младенца вместо мозга присутствовал второй желудок.

В классе разгорелся спор: одни говорили, что нельзя фотографировать и снимать на камеру спящего человека, другие не видели в этом ничего противоестественного.

Данька Чуйков орал громче всех:

– Да фигня это! Гон! Какая разница, спишь ты или нет?

– Большая, – заикаясь, проговорила Зинка. – В момент сна душа отделяется от тела, и человек становится наиболее уязвим.

– Я слышала, раньше фотографировали больных людей, которые вот-вот должны были умереть, – сказала Таня. – Человек лежал с закрытыми глазами, а родственники, чтобы запечатлеть его живым, делали несколько снимков.

– Так только шизики поступают, – не сдавался Данька. – Душа никуда не отлетает – это стопудово.

– Ты уверен?

– Уверен. И хватит ржать, – Данька толкнул в бок Сашку Попова. – Я когда в деревню езжу, дед каждую ночь храпит как бульдозер. По-вашему, в это время его душа улетает прогуляться, а? Тогда кто храпит?