С этими словами Денис пошел в детскую. Саша помыла посуду и стала собираться на тренировку. Сердце ее все еще колотилось, и больше всего ей сейчас хотелось отзаниматься с Антоном и провести с ним немного времени в кальянной, чтобы окончательно успокоиться и не попадаться мужу на глаза.

— Ты сегодня как обычно? — спросил Денис, когда Саша, одевшись, подняла с пола спортивную сумку и взяла ключи от машины с полки под зеркалом.

— Как обычно что? — она старалась не смотреть на него, считая секунды до того, как выйдет из дома.

— Не юли, — сказал Денис тоном, в котором устрашающее спокойствие сочеталось с претензией.

— Ой, все, перестань.

— Я позволю себе напомнить свое отношение к твоему сомнительному ночному досугу. А еще напомнить, что неплохо было бы перестать сходить с ума и подумать о том, что в твоей жизни представляет истинную ценность.

— Моя семья представляет для меня истинную ценность, — буркнула Саша, максимально быстро открыла дверь и, испытав облегчение, закрыла ее с обратной стороны.

Как уже повелось, вернулась она в начале четвертого утра.

На следующий день, когда она пришла на работу, Денис написал ей:

«Ты не могла бы подсказать, ты кого-то пускаешь за руль?»

«Что за глупости! Я ездила с Антоном в кальянную. А он и водить-то не умеет. Да и с чего бы мне пускать кого-то за руль!»

«Оба передних сиденья были отодвинуты».

«Я вчера уронила пропуск свой, когда выходила из машины, вот и подвинула их».

«А подлокотники зачем было опускать? И не очень понятно, почему настройки фар сбиты. Они всю жизнь стояли на «авторежиме», а сейчас в другом положении. Непонятно, зачем тебе понадобилось их отключать.

«Должно быть, на автомате их отключила, когда вчера машину закрывала».

«Очень интересно. Тебе, чтобы их отключить, надо гуглить, как это сделать. На каком еще автомате?»

«Пожалуйста, не заставляй меня оправдываться. Я объяснила. Что еще мне сказать?»

«Я не знаю. А есть что сказать?»

«Тиш, все, хватит».

Саша отложила телефон в сторону и взялась за голову. Прошедшей ночью, когда они с Антоном, как обычно, припарковались возле его дома и немного поболтали на прощание, он отстегнул ремень безопасности, потянулся, чтобы поцеловать ее в щеку, но неожиданно и для себя, и для нее поцеловал ее в губы. Саша опешила, широко открыла глаза от удивления, и Антон, очевидно, поняв, что перешагнул грань, отпрянул и испуганно посмотрел на нее. Они долго не сводили взгляда друг с друга, и, не понимая, что она делает, Саша сама потянулась к Антону и поцеловала его с таким упоением, что у нее тут же закружилась голова. Короткий миг — и вот уже они слились в глубоком вкусном поцелуе. Она нащупала тумблер регулировки фар и отключила их, чтобы припаркованный автомобиль не вызывал подозрений, затем отодвинула свое кресло, Антон сделал то же самое и, сместив вниз мешавшие ему подлокотники, запустил руку под кофточку Саши. Она издала тихий стон и, не отрываясь от его губ и на подсознательном уровне думая, что у Дениса, вообще-то, тоже рыльце в пушку, провела рукой по водолазке Антона, спустилась ниже и скользнула пальцами под его джинсы.

— Ой, — тихо шепнула Саша. Она почувствовала, что Антон улыбнулся, и услышала от него почти беззвучное:

— Я же говорил, что моя мама еврейка, и я тоже еврей, поэтому ничего удивительного, что он такой. Ни разу не встречала обрезанный?

Саша промолчала и лишь улыбнулась в ответ, продолжив целовать его в губы и ласкать его рукой, слыша, как нежно он постанывает. Внезапно ее словно ударила молния — она вытащила руку из его джинсов и испуганно сказала:

— Извини… Я…

— Это ты меня извини, — ответил Антон и стал неуклюже застегивать ширинку.

Между ними возникло неприятное молчание — с одной стороны, оба понимали, что поступили недостойно по отношению к Денису, а с другой — они сделали то, чего оба действительно хотели. «Ну все, я побежал», — пробормотал Антон, открыл дверь и, нервно улыбнувшись Саше, покинул салон автомобиля.

Саша знала, что Денис — умный и сообразительный парень, умеющий хорошо чувствовать жену. Он сам не раз говорил ей, что по одному только движению ее ресниц может разложить по полочкам, как прошел ее день, чем она занималась и что ее беспокоит. Вот и сейчас она не могла не замечать, что муж отлично знает, что жена позволила себе, мягко говоря, лишнее. Саша же в свойственной ей женской манере, не желая чувствовать себя виноватой, хотя и осознавая вину, старалась найти оправдание той слабине, которую она дала в машине с Антоном, и убеждала себя в том, что Денис в последнее время стал сухим и отстраненным, и ей, конечно же, необходимо было компенсировать недостаток внимания. Или же ей хотелось так думать. Невероятно сильно хотелось.

Хотя после той ночи Саша какое-то время не позволяла себе видеться с Антоном и даже не ходила на тренировки, ожидая, что пыль немного уляжется, они с ним постоянно переписывались. Практически круглосуточно. И она понимала, что Денис не может этого не замечать, хотя и не могла (или не хотела?) нажать стоп-кран. Она делилась этим с Настей Корзухиной, желая найти в ее лице поддержку своему поступку, но, к ее сожалению, Настя отнеслась к ночным гуляниям подруги резко негативно, хоть Саша и не решилась рассказать ей, что они с Антоном перешли грань.

На фоне участившихся ночных похождений Саши обстановка дома накалилась. Саша убедила себя в том, что в ее встречах с Антоном нет ничего такого уж криминального — по сути, муж получил от нее вынужденный карт-бланш на встречи с другими парнями, так чем же она хуже? Он стал сухим, даже грубым. Саша понимала, в чем причина изменившегося поведения Дениса. Понимала она и то, что муж, возможно, на самом деле ни с кем не встречается, полностью посвятив себе работе, которая стала забирать практически все его свободное время.

Следующая же тренировка Саши с Антоном закончилась новой поездкой в кальянную и новой порцией страстных обжиманий в машине. На этот раз Саша не могла и не хотела прекращать эти сладкие поцелуи, сопровождавшиеся тривиальными, но так нужными Саше комплиментами, ведь Денис всегда был скуп на ласковые слова в адрес жены. Изо всех сил стараясь прогнать прочь образ Дениса, который сейчас, должно быть, сидит дома за компьютером и время от времени поглядывает на часы, Саша прижалась к Антону и обняла его, стягивая с него куртку. Он улыбнулся и уткнулся головой в область ее груди, втягивая носом и ртом ее запах и сильно сжимая ее ногу. Попросив его остановиться на мгновение, она вышла из машины, открыла заднюю дверь и отодвинула в сторону детское кресло, стоявшее за передним пассажирским сиденьем, а затем открыла дверь, где сидел Антон, опустила подголовник и стала раскладывать его сиденье, чтобы оба могли разместиться на нем горизонтально…

Было начало пятого, когда она вернулась домой и застала мужа не спящим в кровати, а сидевшим на кухне.

— Сядь, пожалуйста, — сухо сказал Денис, когда Саша выглянула из прихожей и посмотрела на мужа.

— Зачем? — испуганно спросила Саша, подходя к нему.

— Я хотел тебе кое-что рассказать.

— Что? — насторожилась Саша.

— Ты в курсе, как жили мои родители. Даже будучи ребенком, я всегда понимал, что они не должны жить вместе. Настолько разные люди…

— Да, в курсе.

— Папа, пока жил с мамой, был откровенным трутнем. Всю жизнь она одна зарабатывала нам на жизнь, содержа и нас с братом, и отца. Мой папа был исключительно хреновым мужем и не менее хреновым отцом. Мы с братом боялись его. Он не распускал руки, конечно, но был бельмом на глазу и у нас, и у мамы. Он к тому моменту уже давно встречался со своей нынешней женой и часто либо приходил домой за полночь, либо не приходил вовсе. И нам с братом это нравилось — нравилось, когда его не было дома. Но для мамы он был не отцом, он был мужем. И ей-то как раз его ночные похождения ой как были не по душе. Можно долго рассуждать о том, зачем мама терпела его — может, он был хорош в постели, я не знаю… А может, это была ситуация «ну хоть какой-никакой мужчина в доме». И вот однажды… Не знаю… То ли мама захотела показать ему зубки, то ли еще что, но я вернулся из школы, брат тоже был дома. А мамы не было. Был папа только. Сидел напротив телека и потягивал пиво. Время десятый час вечера, а ее нет. Я места себе не находил — и из-за того, что волновался за маму, и из-за того, что мы с братом одни с отцом. Тогда не то что мобильных — домашнего телефона-то у нас не было. Отец буркнул нам, что поздно уже и что пора ложиться спать. И мы с братом по струнке пошли в детскую и легли. А я плакал, потому что переживал за маму. Не знаю, разбудил ли меня звук двери, или же я все это время не мог заснуть, но я услышал, что мама вернулась. Тихонько приоткрыл дверь нашей комнаты — как раз взгляд падал на стоящие в гостиной часы. Было два часа ночи. На следующий день папа работал в первую смену, а мама — во вторую. Мы с братом вернулись из школы, дома был отец. Он поел и пошел на балкон. Достал оттуда инструменты, направился к входной двери нашей квартиры, достал долото и стал выбивать дверной замок. А после этого установил туда новый, заранее купленный. Думаю, он купил его на следующий же день после маминого позднего возвращения. И вот она приходит с работы. Хрясь-хрясь! А ключ не подходит. Она начала стучаться, но безрезультатно — папа сидел в кресле, пил пивко, смотрел телевизор и никак не реагировал. Она, конечно, не барабанила в дверь руками и ногами, но настойчиво просила ее впустить. А он не пустил. И у нее не было другого выбора, как уйти. Ту ночь она провела у сестры. На следующий день отец позволил ей войти домой и дал ей новые ключи. Понимаешь? Накануне он не пустил маму в ее же дом — в дом, который купила она. В дом, где она одна готовила, стирала, убирала, на своей спине тянула семью в целом и отца — в частности. Я понимал, что он поступил плохо, ведь у него не было ни юридического, ни морального права не пустить маму в ее дом. Но он не пустил. Знаешь почему?