«Да, в порядке, — пришло от мужа в четвертом часу дня, — уже кучу дел рассмотрел: назначил экспертизу, прекратил производство по делу, признал право собственности на земельный участок, взыскал долг по займу, отказал в иске к страховой компании».

«Наш человек!)))»

«Да не к вашей же страховой))»

«Ну все равно! Ты сегодня, наверное, поздно?»

«Я сегодня, наверное, завтра».

«Такой большой завал?»

«В прямом смысле слова — у меня дела по всему кабинету лежат. Ладно, до вечера».

«Хорошо, Тиша! Я тебя люблю».

«И я тебя».

Со временем Саша начала замечать, что жизнь мужа стала похожа на конвейер — все его мысли были сосредоточены на работе, и даже на выходных он нередко сидел по нескольку часов за компьютером и, как это называлось на их языке, «отписывал дела» — подготавливал полные тексты решений, которые вынес в течение недели. Российское процессуальное законодательство устанавливало жесткие сроки, и за их соблюдением вышестоящие судебные инстанции следили едва ли не серьезнее, чем за качеством отправления правосудия. Количество тренировок Денис сократил с четырех в неделю до двух. Но Саше было понятно, что, несмотря на дикую загруженность, Денис получает удовольствие — и от работы, и от осознания того, какую высокую позицию он занимает для своего возраста.

Мама Дениса, Светлана Ивановна, решила провести свой отпуск в Австрии, и свой маршрут она проложила через Москву, чтобы на пару дней заглянуть к детям, ведь она еще ни разу не была в их новом доме. Поздно вечером, когда Денис сидел с ноутбуком на затемненной кухне, освещаемой только встроенной в фасады светодиодной подсветкой, и спешно писал полный текст решения по очередному делу, которое рассмотрел в течение рабочей недели, Светлана Ивановна, которой так ничего и не сказали про головокружительную карьеру сына, подошла к увлеченному работой Денису и нежно погладила его по голове:

— Дэнь, ну ты вообще, что ли, не отдыхаешь? Время-то уже первый час, завтра вставать рано.

— Мам, ну, а куда я денусь. Работа есть работа.

— Понимаю… Ты глава семьи, ее опора и надежда. Я всю жизнь сама семью свою содержала, отца твоего содержала, пока не развелись. Поэтому очень горжусь тобой. Ты настоящий мужчина. Умница. Хочешь, приготовлю тебе что-нибудь поесть?

— Нет, мам, я в такое время не ем. Это вредно для фигуры.

— Ой! — рассмеялась мама. — Для фигуры ему вредно! Да ты даже если будешь каждую ночь перед сном съедать по тарелке макарон с сыром, не наберешь лишнего веса!

— А дело тут не в весе.

— А в чем же?

— Ну как в чем? В рельефе. И в кубиках, — улыбнулся Денис, не отрывая пальцев от клавиатуры.

— Может, хоть чайку?

— А вот чайку можно, — встал из-за стола Денис и пошел в детскую, услышав, как во сне постанывает младшая дочь.

Когда он вернулся на кухню, то увидел, что мама сидит за его компьютером и удивленными глазами читает с экрана. Ей всегда нравилось, что ее сын стал юристом — она не раз говорила ему, что стоматология кажется ей слишком «тесной» для нее профессией. Она любила заметить, что количество зубов ограничено природой, как и всевозможные болезни, которые могут с ними приключиться, и ей казалось, что она не в полной мере реализовывает на работе свой потенциал. Когда Денис уже работал по специальности, она призналась ему, что после его поступления на юрфак она тоже подала туда документы, но в последний момент передумала, решив, что негоже тетке за сорок с двумя детьми резко менять свой профессиональный путь, а потому отказалась от вступительных экзаменов. Тем не менее, желание работать с документами она реализовала на работе — когда приблизился ее пенсионный возраст, она договорилась с начальством, что продолжит работать врачом на полставки, а остальное время станет заниматься подготовкой отчетов и написанием локальных трудовых актов для их стоматологического отделения. Сейчас она не сводила взгляда с экрана ноутбука, где Денис оставил открытым файл с проектом судебного решения.

— Денис, — тихим и даже несколько шокированным голосом, сказала она, — это что у тебя?

— Что? — не понимая, уточнил Денис.

— У тебя решение суда открыто на компьютере… «Именем Российской Федерации… Суд… В составе председательствующего федерального судьи Тихонова Д.А., при секретаре…» Это что?

— Мам, — почесав затылок, с улыбкой вздохнул Денис, — это именно то, о чем ты думаешь.

— Ты что, стал судьей?!

— Да, мам. Уже несколько месяцев как.

— Господи… — только и смогла вымолвить Светлана Ивановна. — Господи…

— Ну чего господи-то?

— А мне почему не сказал?

— Я собирался. Ну, сначала не собирался, потому что сам не мог осознать, что я достиг этой цели. Но, в общем, да. Я федеральный судья.

— Какой ужас… Нет, ну не ужас, конечно… Я даже не знаю, что и сказать…

— Да ничего не говори. Просто не распространяйся особо. Мы спецсубъекты, люди с особенным статусом. И чем меньше людей знают, чем я занимаюсь на работе, тем лучше. А то, знаешь ли, давление на суд и все такое… Мне это совершенно ни к чему.

— А Саша-то хоть знает?

— Ну разумеется, знает. Я ей первой сказал.

— Вот это ты конспиратор, конечно… И как тебе? Нравится?

— Очень нравится! Это точно мое. Я еще когда работал адвокатом, то мне внутренне, по большому счету, было все равно, поддержит ли суд мою позицию — я хорошо представлял, как должно быть решено дело. И рад, что теперь мои позиции — это не просто личное мнение, а точка, которую я ставлю в спорах.

— Дэнь, ты умница, ничего другого сказать не могу. Как же Саше повезло с тобой!

«Да уж, — усмехнулся про себя Денис, — ведь иметь мужа-гея — мечта любой нормальной женщины…»

За следующие полгода, прошедшие с момента назначения Дениса на должность судьи, он более-менее освоился в своей новой профессии, обрел уверенность в решениях, которые выносил, и постарался избавиться от того мандража, который все еще присутствовал у него в работе — Денис был перфекционистом и старался решать споры максимально тщательно, а не конвейерно, как делают опытные судьи, которых уже ничем не удивишь. Любую отмену своего судебного акта со стороны апелляционной инстанции он воспринимал как личную трагедию, хотя председатель суда, с кем Денису удалось сложить нормальные рабочие отношения, постоянно объяснял Денису, что отмена решения — это нормальная часть профессии судьи первой инстанции: «Денис Анатольевич, я сам до назначения председателем в наш суд шесть лет проработал судьей апелляционной инстанции. Могу с уверенностью сказать, что когда мы отменяли решение первой инстанции, то никогда не относились к судье, чье решение отменяем, как к идиоту. Сами же знаете, два юриста — три мнения. Профессия наша субъективная, так что не надо лишней рефлексии. Когда вы дослужитесь до повышения в апелляцию, то сами в этом убедитесь».

Для Саши же Денис оставался тем самым Тишей, которого она полюбила много лет назад. Она привыкла к тому, что ее муж занимает высокую почетную должность, при том что на их семейной жизни новая работа Дениса никак не сказалась. Дома, за пределами зала судебных заседаний, он был все тем же парнем с отменным чувством юмора, молодым и телом, и душой, которого Саша знала прежде всего как своего мужа. В быту Денис никогда не упоминал о своем особенном статусе, не злоупотреблял им, не тряс перед носом у других своим судейским удостоверением, хотя и понимал, что значительную часть трудностей можно было бы решить, просто упомянув о том, кем он работает. Лишь порой какие-то жизненные ситуации напоминали Саше о том, что ее муж — персона особенная и неприкосновенная. Однажды супруги решили перевести Иришку в другую школу — рядом с их домом находилась школа с углубленным изучением французского языка, попасть куда не по прописке было крайне сложно. Но первое, что Саша и Денис услышали, когда пришли в приемные часы к директору этой школы, было: «К моему сожалению, у нас вторые классы укомплектованы под завязку».