Следующим днём подлодка совершила переход в Севастополь. Андрей решил – в первый же свободный от службы день посетить город, славный своими традициями, боевым прошлым. Город, как и весь полуостров четыре года, вернулся в состав России.
Слушок прошёл, что лодка снова пойдёт в Средиземное море, потому как два дня бункеровались – питьевой водой, провизией, многим другим, что нужно в автономном плавании.
Андрей – человек военный, отдаёт командование приказ, он обязан его выполнить, нравится ему приказ или нет. А когда предоставили два дня отдыха экипажу, утвердился в мысли – походу быть! Отправился в город, как и хотел, с приятелем с лодки, механиком Фёдоровым.
Лето, тепло, благодать, на улицах отдыхающих много. После полуночи людей поубавилось, но всё равно ещё достаточно. На набережных летние кафе работают, музыка громыхает. Присели за столик, не столько перекусить, сколько отдохнуть. Однокашник быстро познакомился с девушкой.
– Андрей, я провожать пойду. Ты смотри, какая красавица, жаль, если упущу. Ты уж один, ладно?
Дело молодое. Андрей бы и сам не прочь познакомиться. Армейским офицерам проще. Если не в наряде, так каждый вечер после службы может знакомиться. Флотским сложнее. Даже если не твоя вахта, с корабля в походе куда уйдёшь? А уже бы хотелось постоянной подругой обзавестись, а то и женой. Всё же двадцать пять лет, образование получил, достойная служба есть и даже служебная квартира.
После ухода Фёдорова как-то неуютно стало, решил вернуться на лодку. Знакомыми в Севастополе ещё не обзавёлся, идти некуда.
Лодка стояла у причала в южной части Севастопольской бухты. В шестидесятых годах в Балаклаве соорудили подземную стоянку для подлодок. Удобная бухта, не проглядываемая с моря, туннель для прохода лодок и стоянка внутри горы, способная выдержать атомный взрыв до 100 килотонн мощностью. Затраты на сооружение вышли умопомрачительные, но денег на оборону не жалели. Потом украинская власть всё благополучно развалила, разворовала. А восстановить иной раз стоит не меньше, чем построить новое.
Андрей посмотрел на часы. Три утра. Ещё вполне можно выспаться. С небольшой возвышенности, на которой стоял город, видна бухта, отсвечивает под луной, смутные силуэты кораблей.
В небе послышался гул самолётов, да не одного, многих. Причём не реактивных, а поршневых. Удивился ещё – откуда им быть? В России из поршневых остались «Аннушки», как лётчики называли трудягу АН-2, да ещё учебно-спортивные «Яки». Внезапно на земле вспыхнули зенитные прожекторы, их мощные лучи выхватили высоко в небе самолёты.
Знать бы тогда, что попал он во временную петлю и находится в другом измерении. И сейчас не 2019 год, а 1941-й, 22 июня. Ещё сутки назад нарком ВМФ Николай Кузнецов объявил готовность номер один, были отменены отпуска.
Послышался вой, протяжный, нарастающий. Андрей подумал о бомбах, но мысль отверг. Какие бомбы? Вдруг взрыв, второй, третий. Вспыхнуло здание на берегу.
Первый авианалёт немецкой авиации на Севастополь произошёл 22 июня 1941 года в 3 часа пятнадцать минут. Немецкие бомбардировщики четвёртого воздушного флота поднимались с аэродромов Румынии, поддерживая наступление одиннадцатой армии Манштейна. Причём немцы не только бомбили военно-морскую базу, но и ставили с воздуха донные мины, запирая тем самым уцелевшие корабли в бухтах.
Зенитки с кораблей и береговой охраны открыли по самолётам огонь. То ли опыта не было, то ли другие причины, но ни один самолёт не был сбит. Так для Крыма и Черноморского флота началась Великая Отечественная война.
Конечно же наши нанесли ответные удары, авиация Черноморского флота уже 24 июня нанесла бомбовый удар четырнадцатью бомбардировщиками ДБ-3 и 8 СБ, отбомбились по Констанце, где располагались порт, аэродром, нефтеналивные причалы. Были потери – три ДБ-3 и семь СБ были сбиты. Ещё один удар нанесли по Констанце 26 июня с моря – лидер «Москва» и лидер «Харьков» из состава третьего дивизиона эсминцев. Огонь вели из пушек, цели были разведаны плохо, большого урона не нанесли. На обратном пути «Москва» подорвалась на минном поле и затонула, 68 наших морячков попали в плен. Лидер «Харьков» трагедию видел, но на помощь прийти не мог, от близких взрывов у него потекли трубы паровых котлов, он практически лишился хода и едва смог вернуться. Хуже того, лидер был атакован советской подлодкой Щ-206, с эсминца «Сообразительный» лодка была атакована глубинными бомбами и потоплена. Сказывалось отсутствие боевого опыта, сработанности служб, неразбериха первых дней войны.
После первых взрывов в порту завыли сирены. К военно-морской базе побежали поднятые по тревоге офицеры. С ними и Андрей. Выбежал на причал, ищет глазами знакомый силуэт своей лодки, а не видит. Стоят «щуки», «декабристы», ЭСки, по современным взглядам уже безнадёжно устаревшие. Поодаль лодки «М», или «Малютки», названные так за свои размеры. Пробежался вдоль причала – нет «Варшавянки»! Неужели вышла в море? А как же он, как Фёдоров? Тот вообще где-то в городе. На пирсе столкнулся с моряком.
– Наконец-то, товарищ лейтенант! А я вас ищу.
Андрей слегка растерялся. Этого моряка он видел впервые. Решил промолчать, дальше видно будет. Тем более странность не первая. Взять бомбёжку или силуэты старых подлодок. Изучали их в училище, как один из этапов развития отечественного подводного флота. Так уж после окончания войны семьдесят пять лет прошло.
– Раз нашёл, стало быть, веди!
Вышли на пирс. Андрей застыл в шоке. Перед ним несколько подлодок и все «Малютки». После «Варшавянки» это как «Запорожец» после «Мерседеса». Всего лодок такого типа было построено в СССР 153, из них 78 ещё до войны и 22 во время войны. Надводная скорость составляла 13 узлов, а подводная – 7, рабочая глубина погружения 50 метров, а предельная 60 метров, автономное плавание всего 7 суток. Экипаж составлял 17 человек, а длина лодки 36,9 метра. Дизель один в 685 л с., вооружение – два носовых торпедных аппарата калибра 533 мм, причём заряжались торпеды на базе, при дифференте на корму, когда крышки торпедных аппаратов поднимались над водой. Запасных торпед, как на больших лодках, на «Малютке» не было. А ещё была 45-мм пушка 21К и 195 снарядов к ней, однотипные с противотанковой пушкой, прозванной «Прощай, Родина». Подводным ходом лодка могла идти десять часов. Имела два недостатка. При полновесном залпе из двух торпедных аппаратов лодку выкидывало на поверхность, над водой показывалась рубка, показывая противнику местоположение. А второе – медленное погружение. Лодки первых серий погружались из крейсерского положения дольше двух минут, очень много! Да и осушалась главная балластная цистерна тоже долго, одиннадцать минут! Прошла несколько усовершенствований и на XII серии могла погружаться из крейсерского положения уже за 35–40 секунд, что было приемлемо. Лодок этой серии на ЧФ было десять, сведены они были во второй бригаде подводных лодок в 7-й и 8-й дивизионы.
Шок был вызван не только видом «Малютки». Андрей сомневался – стоит ли подниматься на борт лодки? Видимо, моряк путает его с кем-то. Стоит спуститься в центральный пост, как командир или другой офицер не признают в нём своего. Сейчас темно и моряк обознался. А выдавать себя за другого в условиях военного времени чревато большими проблемами.
В довоенное и тем более военное время подозрительность, выдаваемая за бдительность, была на высоте. Но у сходни стоящий краснофлотец – часовой уже вскинул ладонь к бескозырке в приветствии. Повернись он сейчас назад, это вызовет удивление. Будь что будет!
Андрей с причала ступил на сходни, с них на лодку, привычно съехал вниз по поручням вертикального трапа. В глаза ударил яркий свет ламп. В центральном посту командир и боцман, рядом отсек радиста, штурманский и гидроакустика, глаза и уши подлодки. Боцман в походе стоит на рулях лодки. Ни командир, ни боцман появлению незнакомца не удивились. Наоборот, командир глянул мельком, сказал.
– Весь личный состав уже на лодке. С минуты на минуту может поступить приказ, попрошу переодеться.
