– Твой отец у меня в приемном покое, и дела его, к несчастью, очень плохи, – волнительно сообщил Артем.

Недовольство тотчас слетело с лица Татьяны, уступив место разрушительной панике. Бросив телефон на стол, девушка вскочила, и, не позаботившись о том, чтобы сохранить исследуемый материал, бросилась в отделение неврологии.

***

Специально для медицинского персонала, а также для удобной транспортировки больных или тех, кто перестал подавать признаки жизни, корпуса одиннадцатой городской больницы сообщались между собой подземными переходами. Это были мрачные, насквозь отсыревшие места, правда, не такие отвратительные как морг. Каждый шаг в подземных переходах отдавал гулким эхом, а сейчас они наполнились оглушительным грохотом, усиливающимся с каждой секундой.

Разогнавшись до небывалой скорости, по подземному переходу бежала Таня. Рот ее был открыт в тяжелом дыхании, резинка, до сих пор державшаяся на нужном месте, начала съезжать к кончикам волос, колпак слетел, и на лице не отражалось ничего, кроме безудержного желания попасть в неврологию.

Пока Татьяна была в пути, Золотые руки получил результаты МРТ. Еще во время исследования Виктор потерял сознание. Артем мог бы попытаться привести его в чувства, но, изучив результаты, понял: эта затея не увенчается успехом.

Обратившись к медсестрам, он четко указал препараты, которые следует ввести больному. Вокруг Виктора, заботливо жужжа словно трудолюбивые пчелы, собрались работники отделения. Кто-то забирал кровь на анализы, другие подключали катетер, третьи успели освободить больного от одежды и переложить его на каталку. Когда все необходимое было окончено, медсестры повезли Виктора в реанимацию, направляя каталку вперед по коридору.

Когда Татьяна ворвалась в отделение, Артем замер над результатами МРТ и теми анализами, которые успели сделать на скорой помощи. Обычно радостный при виде подруги из морга, на этот раз он не смог изобразить даже легкую улыбку.

Однако как бы ни было интересно Тане узнать о состоянии отца, первым делом она бросилась в реанимацию. Там, уже погруженный на кровать и опутанный датчиками, под литрами капельниц лежал Виктор. Глаза были закрыты, лицо приобрело багрово-синюшный оттенок, веки слегка вздрагивали, а сознание мужчины было далеко от этого места.

Взяв грубую ладонь отца в руку, Татьяна попыталась позвать его. Но все было тщетно, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Он звал вас, – послышалось сзади.

В дверях появилась Анастасия – операционная медсестра и по совместительству правая рука Артема. Немного съежившись, она медленно, будто опасаясь, приблизилась к Татьяне.

– Подробнее, – потребовала Таня.

– Он хотел видеть вас в последний раз.

Несмотря на море скорби в словах медсестры, Татьяна поспешила с неприятным ответом. Отказываясь осознавать очевидные вещи, она свято верила в то, что отец обязательно поправится.

– Не слишком ли много берет на себя медсестра? – девушка отпустила руку отца и выпрямилась, – о прогнозах говорят врачи, а вы, кажется, забыли, кем здесь работаете. Вот только я не буду медлить с напоминанием.

Переполненная злобой и страданием, Таня зашла в кабинет к Артему. Он находился все в той же позе, в глубоких раздумьях замерев теперь уже над результатами свежих анализов. Не дожидаясь вопросов Татьяны, невролог заговорил первым.

– Дела гораздо хуже, чем я думал поначалу. Мы сделали МРТ, которая подтвердила геморрагический инсульт. Кровоизлияние восемьдесят миллилитров. Ты и сама прекрасно понимаешь, что это много. Помимо прочего, все осложняется сахаром крови. Таня, он знал о том, что у него сахарный диабет?

Татьяна покачала головой.

– Догадывался. У него была незаживающая рана на ноге, но особо он на нее не жаловался. Единственное, что мне точно известно – временами отец пил глюкофаж, но заставить его сходить к врачу было просто невозможно.

– Понятно, – вздохнул Артем, – результат в таком случае предсказуем. Сахар у него тридцать восемь. Я даже не знаю, как он с таким показателем умудрился не впасть в кому до инсульта. Привык, немного… Это в любом случае множественные осложнения, и не только на мозг. Плюс давление, которое, как я понимаю, тоже все время игнорировалось.

– Верно. Я уже поняла, что он запустил себя до невозможности. Но помимо перечисления множества его заболеваний, хотелось бы услышать прогноз.

– Прогноз? – Артем вновь перевел взгляд на анализы. – Ты прекрасно знаешь патанатомию, проводишь вскрытия и все равно спрашиваешь, какой прогноз? Хорошо, я понимаю, что ты не хочешь в это верить. Но все больные с такими же показателями, как у твоего отца, умирают.

– А как же операция? – Татьяна, державшаяся до сих пор, ощутила нахлынувшую тошноту.

– Я отправил снимки в Середавина. Их посмотрят, и, если операцию делать можно, мне на помощь приедет хирург. Но, как я считаю, с таким, – и Артем махнул рукой, указывая на бумаги, – он умрет на операционном столе.

– Понятно, – Татьяна вскочила со стула, – ты должен постараться, потому что мне это очень нужно!

Артем тоже встал и приблизился к подруге.

– Я буду делать все возможное, но ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете.

***

Совершенно разбитая и уничтоженная новостями, Татьяна хотела было зареветь, завыть на все отделение, но помешали два события. Первым событием был звонок от матери, а вторым – прибывший пассажир, который застыл в дверях и взволнованно оглядывал Татьяну и Артема.

– Отец в моей больнице с инсультом, – дрожащим голосом ответила Таня, выходя в коридор. Тем временем в кабинете пассажир передал Артему документы, найденные в машине.

– Я скоро приеду, – сообщила женщина на том конце провода.

– Хорошо, наберешь меня. Я пока пойду в морг.

Забрав переданный пассажиром телефон отца, Татьяна отправилась на рабочее место.

Работа замерла. Не было больше дела до биопсий, до холодных тел, ожидающих своей очереди, до бумаг, так и жаждущих быть исчерченными самыми непонятными терминами. Запершись в кабинете и варварски забросив ноги на стол, Татьяна прижимала к сердцу телефон отца. Он казался ей еще теплым, впитавшим душу Виктора. Она разглядывала каждую царапину на экране, каждую шероховатость, едва заметную сквозь слезы, переполнившие веки.

Затем, включив одну из песен, казавшуюся ей наиболее тревожной, Татьяна яростно начала думать о том, что отец всегда был крепким мужиком. Не раз она представляла себе слаженную работу множества клеток, что борются с болезнью. Закипая от мыслей, она хотела передать всю ярость, всю бурлившую в ней жизненную энергию отцу.

“Ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете”, – проносились в голове слова Артема. Может ли патологоанатом совершить чудо? Наверное, если сильно постараться.

В слезах, в мучительном бессилии прошло полтора часа. И пока Татьяна ломала голову, думая о том, как спасти отца, в неврологию прибыл гость.

Этим гостем была женщина чуть за пятьдесят, низкого роста и немного коренастая, а глаза ее, хоть и умудренные жизненным опытом, были такими же задорными, как и в молодости. Казалось, ничего ее не беспокоило, а в отделение она зашла по ошибке.

– Добрый день, Дарья, – из кабинета вышел Артем и сразу узнал в посетительнице мать Тани.

Дарья мило улыбнулась и позволила проводить себя в реанимацию. Там она провела несколько секунд, мельком взглянув на Виктора, который отчего-то показался бесформенной грудой, безликим существом, душа которого давно перестала бороться за жизнь.

Затем, побеседовав с Артемом, Дарья набрала дочь.

***

Встреча прошла на залитой солнцем территории больницы. Здесь, среди вековых дубов и стройных берез, располагались скамейки, а радующиеся солнечному дню пациенты неспешно прогуливались по аллеям. Но, как бы ярко ни сияло солнце, появившаяся Татьяна была мрачнее грозовой тучи. Молча усевшись рядом с Дарьей, она уставилась на мать.