Трон покоился на мощной плите, опершейся на спины двух каменных крылатых быков с человеческими лицами. Перед их высотой и мощью Маруша почувствовала себя полным ничтожеством.

- Не пугайся, - прощебетала черногалстучная синица. - Шеду и Ламассу не разозлятся. Тебе положено взойти на трон. Тебе, принесшей весть вовремя. Нашей будущей королеве!

- Не хочу быть королевой! - испугалась Маруша еще больше, вспомнив незавидную судьбу Королевы Бала в Клетке Безумцев.

- Не нужно бояться, - в голосе синицы не чувствовалось ни капли раздражения, только безмерное удивление. - Что бы ни случилось, Шеду и Ламассу защитят тебя. Они - стражи дворца. Твоего дворца. Не даром и птицы, бескрылые согласились избрать их своими защитниками, призвав этих быков из Страны Чудес. Любого врага, любую опасность немедленно затопчет Ламассу всеми четырьмя копытами и Шеду всеми пятью.

- Ты хочешь сказать, что у Шеду пять ног, - перед удивлением даже страх рассеялся утренним туманом.

- Точно, - кивнула синица. - Взгляни на Шеду спереди, и увидишь, как он стоит. Взгляни сбоку, и увидишь, как он идет.

Справа от трона мрачной горой высился Могол. Слева ютился птах, похожий на Сирина, но смолкший в угрюмой печали. Крючковатые когти, могучие орлиные крылья и надменное человеческое лицо. Словно птицы с бескрылыми уже были когда-то едиными существами, но разделила их горемычная судьба и превратила во врагов. То ли торжество единения ждала эта пара, то ли поминки по забытым временам, то ли приход чего-то удивительного и непредсказуемого: радости ли ждать от него или грусти осенних облаков.

Чуть ниже свернулись два Грифона, могучими стражами покоя будущей королевы. Робея от смущения, Маруша осторожно подошла к каменной плите. До трона оставалось всего несколько взмахов крыла.

31

Рядом с плитой важно расхаживал странно знакомый птенец. Маруша бы его сразу узнала, да полголовы закрывали нелепые солнцезащитные очки. Приблизившись, птичка всмотрелась и не удержалась от возгласа:

- Сак! Как ты сюда угодил?

- Смею поправить, миледи, не Сак, а Сук, - важно заметил птенец, развернув темные стекла в сторону будущей королевы. - Вероятно, вы изволили перепутать меня с моим младшим братцем.

- Я думала, что вы - близнецы!

- Проницательность нашей новой владычицы не имеет границ, - усмехнулся птенец. - Ну, близнецы! Что с того? Все равно он младше! Хотя бы по уровню развития.

- Не стоит так отзываться о родственниках, - строго заметила Маруша. - Он тебя ищет, ищет. Всю жизнь собирается искать.

- Да знаю я, - отмахнулся птенец. - Толку-то в поисках, если он все время отстает ровно на одну ночь. Нет, чтоб собраться с силами и перескочить на сутки вперед. Обормот эдакий. Ну и как я могу нас считать близнецами?

- А может тебе стоит задержаться на одну ночь, чтобы он догнал тебя?

- Мне?! - фыркнул птенец. - Да известно ли нашей повелительнице, как старит всего одна ночь, проведенная в безвременье. Я ведь хочу быть старшим по уму, а не по внешнему виду.

- Но ты можешь оставить ему хотя бы весточку, - возмутилась Маруша, чтобы он не искал понапрасну.

- Да пусть ищет, - хмыкнул птенец в черных очках. - Это ж почетно, когда тебя кто-то ищет всю жизнь. Это радует, это согревает. А ненужные проблемы мне не нужны. Всяко разно, проблемы начинаются, когда тебя найдут. До того скорбного мига все мы - птицы свободного полета. Чужая же забота - типа как золоченая клетка. Вот ты бы променяла свою свободу на клетку?

- Я отказалась от свободы, когда решила лететь в Вирию, - твердо объяснила Маруша свой выбор.

- Ну и дура, - подвел итоги птенец. - А на мне никогда не будут возить воду!

- Да ты знаешь, с кем разговариваешь? - закипела Маруша, решив воспользоваться преимуществами своего нового положения.

- Как не знать, - хмыкнул Сук. - Хоть ты и королева, а мораль мне не читай. Во как!

И упорхнул в толпу.

"Петух недор-р-резанный!" - подумала разъяренная королева и обвела толпу тяжелым взглядом. В ее воображении рисовалась стеклянная витрина магазина, где пирамидкой выстроились банки, на которых белыми буквами на зеленом фоне значилось: "Цыпленок в собственном соку". И в каждой банке лежала частичка противного птенца. Птичий гомон стих. Чтобы вернуть утраченную торжественность момента Маруша обернулась к трону. Злости не хватало смотреть на глупых птиц, ни одна из которых и не подумала одернуть зарвавшегося птенца. Оставалось вперить взор в плиту, на которой покоился трон.

На плите были высечены разлетающиеся в разные стороны крылатый конь с полосатым телом и короткохвостая однокрылая птица, увенчанная хохолком короны. Маруша очень надеялась, что при восхождении на трон никто не потребует, чтобы она отказалась от второго крыла и подрезала хвостовое оперение.

- Ступай к трону, - раздался позади голос вновь объявившейся синицы. Только осторожнее. Сейчас начнется самое главное.

Взмах крыла, и Маруша уже на плите.

32

Перед троном плясала удивительная птица. С первого взгляда Маруша приняла ее за бесформенный ярко-алый мешок, нелепо скачущий по ветвям. Но, приглядевшись, кандидатка в королевы увидела, что шесть ног отбивают четкий ритм. Точно им в такт попадали и взмахи четырех крыльев. Однако сколько Маруша не всматривалась, она так и не смогла различить у безмолвного танцора ни лица, ни глаз. А когда захотела взглянуть на синицу и аиста, то поняла, что взгляд оторвать уже не может.

- Танец Ди Цзян по праву носит название девятнадцатого чуда света, а песнь ее неодолима, - донесся издали, словно из-за горизонта, благоговейный шепот синицы.

"Песнь?" - хотела удивиться Маруша, но слова вдруг замерзли в горле, как тот, почти что забытый комок. Замерзли, потому что птичка услышала обещанную песнь.

И была в ней неизбывная тоска по ушедшему безвозвратно, и слышалась радость того, что впереди еще чуть ли не вечность, и сквозил страх перед грубой силой бескрылых, а страх перекрывало торжество того, что и у птиц теперь есть право голоса. Весь мир, включая загадочную Далекую Страну, вся вселенная из необъятности сжалась в крохотную точку, в искорку пробившуюся до глубин души, где каждое прикосновение и жгло, и согревало.