— Я ведь не повитуха. Чего они повадились ко мне ходить? То чесотка у свиней, то кровотечение, то роды.

— Ну так Мироську ты спасла от женской беды. Теперь вот решили, что и с таким делом поможешь.

— Я никогда не принимала роды, Отто, — Дера повернулась и взглянула на низушка таким жалобным взглядом, отчего у того аж дыхание сперло.

— Так чего взялась тогда? — вздохнул он, вытаскивая изжеванную травинку изо рта.

— Не знаю, — шепнула та, опустив голову. — Само как-то получилось.

— А я знаю, как получилось, Дера, — сплюнул он горькую от травы слюну и сорвал новую травинку. — Тщеславная ты девка. Повадились, повадились. А сама-то и рада, что тебе руки тут выцеловывают да в ноги кланяются.

— А что, это грех какой? — вспыхнула девушка.

— Нет. Но раз сама ввязалась, то сама и выбирайся.

— Ну Отто, помоги, — пропищала Дера. — Ну хоть подскажи траву какую. Ты ведь все-все знаешь.

Бамбер устало вздохнул и утер влажный от пота лоб небольшой белой тряпицей, что вытянул из небольшой сумочки, болтавшейся по обыкновению на поясе.

— Ладно! И не смотри на меня так! А то штучки твои это бабские… Спорынью заготовь и крапиву. Не высушивай, а хорошо промой. После навари крепкий отвар. Если схваток долго ждать придется, давай по ложке каждые пять минут. Знаешь, как я учил тебя время отсчитывать. Это ускорит процесс.

Фредерика кивнула.

— Рожать тащи бабу эту в баню. Там обычно чище всего, — хмуро продолжал низушек. — Если кровить будет сильнее, чем положено, то сделай вот что: заготовь коренья горца змеиного, кору калины, стебли герани, корень аира, кору дуба, омелу, репешок, татарник, зверобой и тысячелистник. Чуток подсущи и сделай отвар и настойку на спирту. Если кровить будет после того как разродится, накажи пить настойку месяц по ложке трижды в день до еды. А если кровить будет прямо посреди процесса, заливай в нее отвар в больших количествах. Кружками пусть пьет, но продолжает тужиться. Иначе дите задохнется и сгинет, да еще и мать за собой потянет. Запомнила?

Она неуверенно кивнула еще раз.

— Ладно. Я напишу тебе сейчас. Оботрешь своего подопечного и в лес отправляйся. Та дурында может со дня на день разродиться, а ты должна быть готова. А я, пока тебя не будет, масло и отвар коню сделаю. Но раны сама обработаешь ему! И помни, тебе еще вербену и багульник собрать надо до темноты!

— Помню, господин Бамбер! Конечно помню! — воодушевленно залепетала девушка.

Спрашивать, откуда низушек все это знает, не хотелось. Помогает и ладно. А там, гляди, может и впрямь станет не только травницей, но лекарем. А что? Повитухи и хорошие медички сейчас дорого стоят. Кметы их услуги себе не позволят, а она будет брать недорого, но и руку как раз набьет хорошо. Никогда ведь не знаешь, где тебе эти знания пригодятся.

***

Эскель с нескрываемым любопытством рассматривал черные от копоти останки сожженных домов, что встретили его как раз на въезде в Яворник. Он не спешил, но и медлить не собирался. Хотелось поскорее уйти вглубь на север. Добраться до Оксенфурта, привести себя в порядок и Василька тоже. Рубаху постирать, куртку почистить, сапоги новые, может, купить или эти подлатать, да и седло починить. А то сползать стало. Пока едва ощутимо, но галопом с таким седлом не поскачешь — боязно. Вероятно, крепление износилось.

Об ужасах войны ведьмак знал не понаслышке. Но все же больно было видеть чумазых детей, сожженные хаты, голодных и обедневших селян. Обычно он любил путешествовать по Северу. Бывал он и в Ковире, и Повиссе, и в Аэдирне. Земли там богатые, люди живут хорошо, села ухоженные и относительно чистые, скотина не больная, урожаи знатные. А вот в Реданию и Темерию его занесла нелегкая случайно так надолго. Обычно все проездом было. Долго нигде не задерживался, цеплял кусок реданских земель и отправлялся в Ковир и Повисс. Но потянуло же его южнее как назло. За работой погнался, за деньгами, а может быть, так сказать, обстановку захотел сменить. А то горные пейзажи да справные корчмы ему уже порядком надоели.

Задерживаться в деревне он не стал. Да и работы никакой не брал. Пусть и староста местный что-то намекал насчет трупоедов. Но коню отдохнуть немного дал, а еще подошел к прилавку, который заприметил сразу же. Хотелось прикупить кое-чего спиртного да эликсиров наварить, как в следующий раз на привал остановится. Идей сделать это в Яворнике даже не возникало. Алхимичить Эскель не любил до боли и делать это предпочитал в уединении. Однажды, когда его товарищи увидели, какой он неуклюжий и неумелый в этом деле, то долго потешались над ним. Но то ведьмаки, от них он это стерпел и сам даже посмеялся. А вот кмету за такое мог и голову с плеч снести.

— Милсдарь, — окликнули его внезапно.

Ведьмак вздохнул и покрепче затянул ремень седла. Не хотел он браться за работу сейчас, Боги свидетели — не хотел.

— Милсдарь ведьмак, помогите нам с монстряками-то, — молодой мужчина подходил неспешно, будто до сих пор не решил, просить ли о помощи или нет.

— Что за монстры? — заправив за ухо выпавшую прядь волос, он наклонился, проведя рукой по животу коня, а именно по ремню, убеждаясь, что в ближайшее время ему не грозит свалиться с Василька и переломать себе ноги.

— Да в сарае мы их заперли. У нас корова последняя издохла ночью, а утром уже полный сарай этих страхолюдин был.

— Это о них мне староста говорил? — подняв с земли мечи, Эскель крепко закрепил их за спиной.

— О них, мастер, о них, — мужик стянул в головы шапку и нервозно помял в грязных руках. — Токмо, коль вы возьметесь истребить эту нечисть, мы вам немного заплатим.

— Если это гули, а скорее всего это они и есть, то я беру по десять крон за голову.

— Ну, — мужик прикинул, какое там поголовье монстров и обреченно выдохнул, — столько у нас не будет.

— Тогда не выпускайте их и подождите, пока они с голоду передохнут.

— Не годится так, мастер. А коль они корову дожрут и нами закусить захотят?

— Конечно захотят, — усмехнулся ведьмак, закатывая засаленные рукава уже совсем не светлой рубахи, торчащие из-под коротких рукавов куртки.

— Может, — начал мужик, но замолчал, а после некоторого раздумья продолжил: — может, мы тогда по деревне пособираем, кто что может дать, а вы пока нечистью-то этой займетесь?

Эскель осмотрел мужика внимательно еще раз с ног до головы. Зацепился за судорожно теребившие шапку пальцы, бросил взгляд на подрагивающий от частого глотания кадык и выдохнул. Чувство в теле появилось дурное. В целом, он работал всегда так — оплату требовал по факту. Да и мужик этот не выглядел как-то необычно. Нервный разве что чуток. Ну так под его взглядом все кметы нервничали. Но чувство это странное сбивало с толку.

— Согласен, — наконец выдал ведьмак. — Веди давай к своему сараю.

— Вот спасибо, так спасибо, — поклонился мужик и торопливо поманил рукой. — Сюда, сюда, мастер.

Сарай этот стоял и впрямь на окраине Яворника. Ничего необычного он в нем не заметил. Разве что следы кровавые то тут, то там проступали на земле у дверей да запах стоял неприятный — сладковатый, резкий, как из выгребной ямы. Теперь он точно убедился, что это гули. Только они так смердели. Двое мужиков, вооруженные вилами, стояли у запертых дверей и то и делали, что бранились да плевались.

— Эй вы, а ну отойдите оттудова! Мастер ведьмак сейчас все сделает! — закричал мужик, что шел рядом с Эскелем.

— Ой, страшенный что-то твой ведьмак, Сымон. Че это с мордой у него? Может, негодящий какой? — хохотнул один из мужиков, но от сарая отошел.

— Сам ты негодящий! Ты на глазищи его глянь и на меч! — вскинул кулак вверх Сымон.

— Да все они выродки страшные, как дерьмо Гузки нашего.

— Скажешь тоже, — расхохотался второй мужик с вилами.

Ведьмак, будто и не слыша слов мужичья, подошел вплотную к сараю и ужасающе отточенным движением вытащил из ножен меч. Взмахнул им, с тихим свистом резанув по воздуху, и внимательно осмотрел лезвие, проходясь в который раз взглядом по выдавленным рунам. Рука сама потянулась к переброшенной через плечо сумке, вытаскивая оттуда небольшой пузырек с маслом. Последнее. Но, если там окажется больше трех трупоедов, масло может здорово ему подсобить.