Холодная вода помогла Галлиарду прийти в чувства после побоища, а вот Кольт напротив, охмелев от блаженства, еле стоял на ногах, поэтому товарищу пришлось его тащить, перекинув руку через плечо. И чем дальше они отходили от колонки, тем труднее волочил ноги Грайс, почти повиснув на руке Порко.
— Почему я должен его тащить?! — возмущённо пробурчал солдат, усадив размякшего Кольта на скамейку.
— Потому что вы пили вместе, Покко— язвительно заявила Пик, остановившись, но не поворачиваясь к ним лицом.
Подобный тон был для неё крайней редкостью, и это, а особенно кличка, на которой она повысила тон, сильно задели самолюбие Галлиарда. Одолеваемая недовольством и возмущением, Пик не слышала звука приближающихся шагов. Она сверлила взглядом пустую улицу, когда тяжёлая горячая ладонь схватила её за предплечье и грубо прижала к стене.
— Я же говорил не назвать меня так, — железным голосом, с приглушённой хрипотцой, произнёс Галлиард, глядя ей прямо в глаза угрожающе и дерзко.
Его оливковые радужки искрились той же энергией, что в баре, и Пик невольно обомлела, чувствуя как по телу проносятся электрические разряды от этого проникающего глубоко внутрь взгляда. По его лицу всё ещё сбегали маленькие капли холодной воды, и она видела это настолько отчётливо, потому что Галлиард совершенно пренебрёг её личным пространством, нарушив все возможные предрассудки и нависнув над ней лицом к лицу. Слышен был каждый медленный вздох, он словно ловил истинное наслаждение от этого момента, смаковал каждый глоток воздуха, как хищник, готовящийся к атаке.
А у неё, напротив, коленки подкашивались от такого наглого вторжения и напора, сердце колотилось с бешеной скоростью, и воздух приходилось хватать часто и мелкими порциями. Внутри всё напряжённо сжалось. Прямо как у зайца, загнанного волком. И, пожалуй, именно так себя она и чувствовала в этот момент.
Их безмолвная беседа снова возродилась между огней двух красноречивых взглядов, только теперь в ней решался вопрос «кто кого?». Пик прекрасно понимала, что возможностей и сил дать ему отпор у неё не было, однако единственный козырь всё же остался. Секунды застыли, острыми иголочками вонзаясь в сознание. Что-то необъяснимое происходило в это мгновение между ними двумя, что-то, чему уже давно пора было случиться.
Взгляд Галлиарда неожиданно сменился, принял краски загадочности вместо угрозы. Непозволительная близость искушала его всё больше и больше, разгоняя кровь по телу, и приятное тепло окутало с ног до головы от понимания того, что она сейчас стоит так близко перед ним, такая беззащитная. Он с трепетом рассматривал её искрящиеся в свете фонарей бездонные глаза, в которых застыло непонимание происходящего, густые чёрные ресницы и манящие розовые губы. Нестерпимо хотелось укрыть её в своих объятиях, скрыть от всего мира, защитить и не отпускать никогда, хранить её покой как драгоценное сокровище, хотелось уже очень давно.
Движимый абсолютным природным инстинктом, он осторожно наклонил к ней голову в попытке поцеловать — сейчас это казалось жизненноважным, как глоток свежего воздуха. Однако Пик всё же воспользовалась козырем.
— Не вздумай, — твёрдо заявила она, плотно прижав ладонь к его губам, а после ловко юркнула прочь под вытянутой к стене рукой.
— Да брось, Пик! Почему? — в полнейшим недоумении спросил Галлиард.
Она готова была поклясться, что впервые слышала его голос таким. Казалось, что в нём со всей яркостью отразилось трепещущее неровное сердцебиение, полный бардак, воцарившийся в мыслях. Но факт того, что говорил и делал он это под воздействием алкоголя, заставлял Пик бороться с нахлынувшими эмоциями.
— Потому что ты пьян, Порко! — тем же твёрдым голосом ответила она.
— Но то, что я пьян, не меняет моего отношения к тебе, — с горящим огоньком надежды в глазах заявил он, смущённо и задумчиво опустив голову.
Повисла неловкая пауза, они оба запутались в собственных убеждениях и чувствах. И задачу разрешить неловкую ситуацию до этого дремавший Кольт героически взвалил на свои плечи.
— Знаешь, Пок, в любви по-моему не так признаются. Цветы нужны, там, все дела. Ты же сам мне говорил, — очень невнятно, но уверенно оповестил Грайс, раскинувшись на скамейке.
— Что ты такое говоришь?! Когда это вообще было? — подпрыгнув от возмущения, вскрикнул Галлиард, едва ли сдерживаясь, чтобы не стукнуть смельчака.
— Ну было. Да вот же, когда нам предлагали какой-то заморский ром… Не помню, как он назывался. Ты только об этом и говорил. Кстати, а он у тебя остался? — неожиданно вспомнив о таком важном нюансе, Кольт даже обернулся, с нескрываемым интересом взглянув на подошедшего со спины товарища.
— А то! Такими вещами нельзя разбрасываться! — с самодовольной ухмылкой заявил Галлиард, аккуратно вытащив из-под куртки тёмно-коричневую бутылку с зелёной этикеткой.
— Дело говоришь! — воодушевлению Грайса не было предела, поэтому он с довольной детской улыбкой потянулся за бутыльком.
Солдаты по очереди отпили из горла, смакуя каждую каплю, как коты, которым дали сметану. Их непринужденность и неприкрытое наслаждение заставили Пик громко рассмеяться. Она сдерживалась почти весь вечер, но это событие стало последней каплей. На лицах Порко и Кольта застыло выражение полного недоумения, а её заливистый искренний смех продолжал гулко разбредаться по пустой улице.
Смахнув с себя оковы предрассудков и убеждений, Пик летящей походкой подошла к Галлиарду, по-хозяйски взяла у него из рук бутылку и сделала большой глоток. Запах и вкус спирта быстро распростанился по рту, носу и горлу, заставив её зажмуриться. А когда она открыла глаза, то снова наткнулась на открытый шок от такого поведения, особенно это читалось на эмоциональном покрасневшем лице Кольта.
— Трезвый пьяному не товарищ. А раз я одна из нас трезвая, значит…
— Значит, пей до дна, — игриво продолжил за неё Галлиард, одобрительно улыбнувшись.
***
Тёплая летняя ночь мягким одеялом хрустального небосвода с россыпью звёзд укутала Либерио, спустив на его улицы приятную сонливость. Высокие стройные фигуры фонарей одиноко клонили свои жёлтые головы вниз, как будто в лёгкой дремоте. Однако не везде царило подобное спокойствие.
Утром на улицах района шли бурные обсуждения ночного кутёжа, который был слышен во многих домах. Говорили, что виновники всего этого— солдаты, и кто-то с рвением подтверждал эту теорию, уверяя что пьяные армейские во всю глотку пели песни про свою тяжёлую жизнь. Ещё кто-то с уверенностью рассказывал, как видел из окна компанию в военных плащах. Около десяти человек сидели у фонтана, у одного из них, которого с нежностью обнимала единственная среди них девушка, в руках была гитара. И игривая мелодия звучной рекой разливалась в тишине вместе с разными, но поющими об одном голосами:
«У-е, у-е, у-е
Я не спал пять лет и у меня под глазами
мешки
Я сам не видел (Но мне так сказали)
(Я солдат)
И у меня нет башки
Мне отбили её сапогами
Ё-ё-ё комбат орёт
Разорванный рот у комбата
Потому что граната
Белая вата, красная вата
Не лечит солдата
(Я солдат)
Недоношенный ребёнок войны
(Я солдат)
Мама залечи мои раны
(Я солдат)
Солдат забытой Богом страны
(Я герой)
Скажите мне, какого романа
О-о-о-о-о-о-о
У-е
У-е-е
О-о-о-о-о-о-о
Мне обидно, когда остаётся один патрон
Только я или он
Последний вагон
Самогон
Нас таких миллион
(Я солдат)
И я знаю своё дело
Моё дело, стрелять
Чтобы пуля попала
В тело врага
Это рагга для тебя мама война, теперь
ты довольна
(Я солдат)
Недоношенный ребёнок войны
(Я солдат)
Мама залечи мои раны
(Я солдат)
Солдат забытой Богом страны
(Я герой)
Скажите мне, какого романа
О-о-о-о-о-о-о
У-е
У-е-е
О-о-о-о-о-о-о»
Один фермер возмущённо кричал о пропаже одного из своих племенных быков, а горожане отвечали ему, что видели, как ночью группа солдат пыталась оседлать животное. Кому-то это даже удалось, отчего бык с громогласным рёвом и топотом пронёсся по улице, разбудив всех её обитателей. Наездник долго не продержался на животном, свалившись при очередном скачке на брусчатку и яро матерясь.
