– Разрыв континуальности и смерть – не одно и то же, – возразила Эбниз. – Я права, Фэнни Мэй?

– Существует большой разброс соответствий между разными волнами бытия, – загадочно изрек калебан.

– Я задаю вам вопрос, как официальное лицо, Млисс Эбниз, – снова заговорил Макки. – Рассказал ли этот калебан, именующий себя Фэнни Мэй, о последствиях события, которое он сам называет окончательным разрывом континуальности.

– Вы же только что сами слышали, что эквивалентов не существует.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– А вы придираетесь к мелочам!

– Фэнни Мэй, – обратился Макки к калебану, – ты описывала Млисс Эбниз последствия…

– В соответствии с узлами соединения контракта, – ответил калебан.

– Вот видите! – воодушевилась Эбниз. – Фэнни Мэй соблюдает наше открытое соглашение, а вы беспардонно в него вмешиваетесь. – Она сделала знак кому-то невидимому в воронке люка перескока.

Отверстие внезапно увеличилось вдвое. Эбниз отошла в сторону, и теперь Макки видел только половину ее головы и один глаз. Позади, за спиной Эбниз, виднелась толпа сознающих, наблюдающих за происходящим. На месте Эбниз внезапно возникла гигантская фигура похожего на черепаху паленки. Под его телом мелькали сотни мелких ножек. В двупалой кисти единственной руки, растущей из макушки снабженной круглыми глазами головы, был зажат бич. Рука просунулась в отверстие люка перескока, преодолев его сопротивление, щелкнула бичом и нанесла удар по краю гигантской ложки.

Кристаллики зеленого свечения дождем рассыпались над местом призрачного пребывания калебана. Этот фейерверк продолжался краткий миг, а затем угас.

Из раструба туннеля послышался сладострастный стон.

Макки подался вперед, стараясь побороть свое потрясение. Люк перескока внезапно закрылся, отрубив руку паленки, сжимавшую бич. Оба предмета со стуком упали на пол. Рука некоторое время извивалась и дергалась, но движения ее слабели, а затем и вовсе прекратились.

– Фэнни Мэй? – окликнул Макки калебана.

– Да?

– Этот бич ударил тебя?

– Объясни, что значит «ударил».

– Он столкнулся с твоим веществом?

– В некотором приближении, можно сказать, что да.

Макки пододвинулся ближе к ложке. Он все еще ощущал недовольство и неприятное потрясение, но это могло быть вызвано побочным эффектом гневина и тем инцидентом, свидетелем которого он только что стал.

– Опиши ощущение от бичевания, – попросил он.

– У тебя нет референтных чувств.

– Но все же попробуй.

– Я вдыхаю субстанцию бича, а выдыхаю свою собственную субстанцию.

– Ты дышишь им?

– Можно с некоторым приближением сказать и так.

– Ну, хорошо… опиши мне свою физическую реакцию.

– У нас с тобой нет общих референтных точек.

– Ну, любую реакцию, черт побери!

– Бич несовместим с моим глссррк, и нет референтного понятия, на которое я могла бы опереться в объяснении.

– Что за зеленый туман возник, когда он тебя ударил?

– Что такое «зеленый туман»?

Прибегнув к определению длины волны и описав рассеянные в воздухе капельки воды, преломляющие свет с его расщеплением, Макки, как ему показалось, смог разъяснить смысл понятия.

– Ты наблюдал такой феномен? – спросил калебан.

– Да, я это видел.

– Это необычно!

Макки на секунду задумался, а потом оцепенел от пришедшей ему в голову мысли. Может быть, для калебанов мы так же бестелесны, как и они для нас?

Он задал этот вопрос вслух.

– Все существа обладают субстанцией, соотнесенной с количественной стороной их бытия, то есть материального существования, – ответил калебан.

– Но видите ли вы, калебаны, нашу субстанцию, когда смотрите на нас?

– Трудность базовая и фундаментальная. Представители вашего вида все время повторяют этот вопрос, но у меня нет возможности определенно на него ответить.

– Постарайся все же объяснить. Для начала расскажи о зеленом тумане.

– Зеленый туман – это неизвестный мне феномен.

– Но что это может быть?

– Возможно, это межплоскостной феномен, реакция на выдыхание моей субстанции.

– Есть ли предел количества субстанции, которую ты можешь выдохнуть?

– Количественные, квантованные отношения определяют ограниченность плоскости индивида. Движение и его момент существуют только между планарными, то есть плоскостными сущностями, которые непрерывно зарождаются. Движение же изменяет соотнесенность референтов.

– Значит, постоянных референтных точек не существует? Но они должны быть! – Он попытался обсудить эту проблему с калебаном, но с каждым вопросом и ответом они все меньше и меньше понимали друг друга.

– Но должно же в мире быть хоть что-то постоянное! – взорвался Макки.

– В связующих элементах есть аспект постоянства, которого ты ищешь, – сказал калебан.

– Что это за связующие элементы?

– Нет…

– … референтных точек! – Макки в отчаянии закончил фразу за калебана. – Но зачем тогда использовать этот термин?

– Термин дает приближение. Касательное замыкание – это еще один термин, описывающий нечто похожее.

– Касательное замыкание, – тихо повторил себе Макки, а затем громче: – Касательное замыкание?

– Коллега калебан предложил этот термин после обсуждения проблемы с лаклаком, обладающим редкими знаниями.

– Один из вас говорил с лаклаком, да? Кто был этот лаклак?

– Идентичность не сообщена, но занятие известно и доступно пониманию.

– И какое же у него занятие?

– Дантист.

Макки тяжело перевел дух, сделал глубокий вдох, выдохнул и удивленно покачал головой:

– Ты понимаешь, кто такой дантист?

– Все виды, нуждающиеся в поглощении источников энергии, должны обладать способностью редуцировать эти источники в удобную для усвоения форму.

– Ты хочешь сказать, что они должны обладать способностью кусать? – спросил Макки.

– Объясни, что значит «кусать»?

– Мне показалось, что ты понимаешь значение слова «дантист»!

– Дантист – это тот, кто поддерживает в порядке систему, с помощью которой сознающие преобразуют источники энергии в удобную для поглощения форму, – сказал калебан.

– Касательное замыкание, – произнес Макки. – Объясни мне, как ты понимаешь замыкание.

– Соответствие друг другу родственных частей системы, образующей определенную форму.

– Мы находимся в тупике, – простонал Макки.

– Каждое существо где-нибудь да находится, – рассудительно заметил калебан.

– Но где? Где, например, находишься ты?

– Планарные взаимодействия необъяснимы.

– Давай попробуем зайти с другой стороны, – предложил Макки. – Я слышал, что вы умеете читать то, что мы пишем.

– Редуцируя то, что ты именуешь «писанием», к совместимым соединительным звеньям, можно осуществлять устойчивое во времени общение, – ответил калебан. – Это, конечно, не окончательное и не определенное суждение об устойчивости во времени и о требуемых связующих элементах.

– Ну, хорошо, давай обратимся к глаголу «видеть», – сказал Макки. – Скажи мне, что ты понимаешь под действием, совершаемым с помощью зрения.

– Видеть – это значит овладевать сенсорной осведомленностью о внешней энергии, – ответил калебан.

Макки обхватил лицо ладонями. Он ощущал невероятную подавленность и отчаяние. Мозг совершенно отупел от светящегося излучения этого калебана. Какие, интересно, органы добывают эту сенсорную осведомленность? Макки понимал, что задай он этот вопрос, и калебан тотчас уведет его в очередную погоню за пустыми, ничего не значащими ярлыками.

Всю эту мешанину он мог бы с равным успехом слушать глазами или любым другим органом чувств, слишком грубым для того, чтобы выполнить задачу. Очень многое зависело от того, как он будет действовать дальше. Воображению Макки представилось безмолвие, которое наступит после смерти этого калебана – невероятное в своем величии пространство без сознающих существ. Останутся единицы, в основном маленькие, беспомощные, обреченные на гибель дети. Все добро, вся красота, даже все зло… все, присущее мыслящей субстанции… все исчезнет. Останутся лишь тупые, бесчувственные создания, никогда не пользовавшиеся люками перескока. Останется шум ветра, цвет растений, ароматы цветов, пение птиц – все это сохранится после того, как разлетится вдребезги хрустальная ваза разумности.