- Почему ты так сказал? - с любопытством, показавшимся Юре сейчас почти таким же диким как поведение людей на поляне, спросил мистер Бабочка. - Я разругался, немного дал волю языку - а кто бы не дал в такой ситуации? Согласен, непрофессионально. А ты говорил "нельзя!" так, словно я хотел похвастаться новым телевизором в компании воров-домушников.

   - Понятия не имею, - Хорь был искренен. Он прикрыл глаза, вспоминая. - Мне вдруг показалось... глупо, наверное, но показалось, что мы вроде как в театре. Что там идёт представление. Даже когда этот парень задёргался, я подумал, что он дёргается как кукла, которую трясёт хохочущий кукловод.

   - Занятно, - сказал Виль Сергеевич, переводя взгляд на висельника. Скорость, с коей он взял себя в руки, казалась сверхъестественной. - Нужно дождаться пока здесь станет менее многолюдно, и попробовать его снять.

   - Он мёртв.

   - Определённо. Алкоголики, я слышал, необычайно живучи, но... конечно, он мёртв. И всё-таки, нельзя его так оставлять, не находишь?

   Всё, что находил сейчас Юрий, касалось скорости, с которой он сможет оказаться отсюда как можно дальше.

   Он вдруг понял кое-что: догадка, что отнюдь не добавила молодому человеку душевного спокойствия. Наклонился вперёд, чтобы заглянуть в лицо мистера Бабочки.

   - Вам просто любопытно, да? Это коллективное помешательство куда круче, чем Велес, который копает картошку.

   - Яровит. Бог войны и плодородия у балтийских славян.

   - Да знаю я, кто такой Яровит, - обозлился Юрий. - Вы такой же чокнутый как они. Нас могут разорвать на куски или же просто вздёрнуть рядом с этим беднягой.

   - Возьми себя в руки, - мягко посоветовал Виль Сергеевич. - Сейчас в нас говорят эмоции, но чуть позже, если проявим немного терпения, мы, возможно, будем обладателями некой тайны. Соучастниками процесса, выходящего за грань обыденного. С самого начала, когда автобус высадил меня на шоссе возле остановки с надписью "Кунгельв - 2 км", я почувствовал, что найду здесь нечто замечательное. Я направлю на этот термитник луч прожектора и докажу что то, что они в течение всей своей жизни раз за разом отвергали, от чего отворачивались, существует. Разве тебя не прельщает такая слава? О! Нас, кажется, заметили.

   - Эй! - вопль был полон какого-то безумного торжества. - А ну, выходи! Рыжий подох, как гнусный похититель куриц. Опасность миновала! Вы же от него прятались, да? А что мы? Мы - просто добрые самаритяне, любители прогулок по лесу.

   "Любители прогулок по лесу", которые один за другим поднимали головы и дырявили свои лица странными улыбками, походили на добрых самаритян ещё меньше, чем полчаса назад в кабаке. Прежде чем сделать шаг в направлении Юры и детектива, они взялись за руки, как дети.

   Мистер Бабочка причмокнул. Потом сунул руки в карманы пиджака и оттопырил правый карман чем-то вполне определённой формы. Юра никогда бы не подумал, что пистолет можно спрятать между полушерстяным карманом и подкладкой.

   - Стоять, - раздался громкий голос. - Следующий, кто сделает шаг, отправиться в бездонную глотку следом.

   Замерли. Мокрые, как отряд утопленников, в карманах бутылки, губы краснющие, будто объелись острого перца, в руках всякая дребедень: вилки, бумажные пакеты с символикой винного магазина, мятые фуражки, кульки семечек...

   - Нет! - визгливо сказал кто-то. Женщина. У Юры побежали по спине мурашки. - В бездонную глотку так просто не попадёшь. Туда отправляются только те, кто достаточно выстрадал за свою жизнь и умер на пике душевных мук. Попасть в бездонную глотку - великое счастье!

   На один шаг ближе. Шагнули все вместе, как единый организм; Виль Сергеевич не торопился стрелять.

   - Сколько пафоса, - одобрил он. - А ведь и правда, пролетите вы над своей глоткой, как фанера над Москвой. А как же душевные муки насчёт того, что тебя пристрелил, как скотину, за плохое поведение какой-то прохожий, и лежишь ты в сырой земле, вместо того чтобы мирно плавать в божественном желудочном соке?

   Это должно было заставить их задуматься. И заставило. Кто-то рухнул на землю и начал биться в истерике. Другие просто стояли, переглядываясь, а Юра, перебегая глазами с одного лица на другое, думал, как же мало в них осталось человеческого. Головы распухали, впитывая в себя воду, у некоторых сквозь ставшую почти прозрачной кожу проглядывали синюшно-фиолетовые вены. Неизвестно, как довели они себя до такой жизни, но здесь как никогда ощущалось стремление человека к самоуничтожению. Если жизнь есть не что иное, как дорога к смерти, почему бы не пройти её трусцой? - читалось на их лицах.

   Детектив хранил поразительное спокойствие. Глаза его бегали по людям, выстроившимся в неровную линию. Юра знал, кого он ищет, но не видел его - ни среди тех, кто стоял, ни среди тех, кто корчился в грязи.

   - Да что же вы такое? - спросил мистер Бабочка. - Почему вам, бездельникам, не живётся как нормальным людям?

   Ответом ему стал гиений хохот. Юре была понятна такая реакция: с позиции всякого российского городка, находящегося на отшибе цивилизации, подобное существование как раз и было нормой. Любой такой населённый пункт был хилым, почти синюшным, рахитичным телом, над которым возвышалось умытое лицо столицы и испещрённый благородными морщинами питерский лоб.

   - Мы все здесь - люди служивые, - сказал мужик с простоватым, плоским лицом. - Служим вот нашему господину, как прадеды и прапрадеды служили. И довольны. А вы пришли из того мира, который нам не нужен. Верно рыжий говорил, у вас там, может, и неплохо, но у нас свои порядки. Не вам нас осуждать. А господин наш... он теперь и ваш хозяин тоже, так что зря вы так неблагородно с нами. Зря.

   Он вышел вперёд, помахивая сучковатой палкой.

   - Стой на месте, - предупредил Виль Сергеевич, но на белом киселе лица отразилась тупая непокорность. Юра непроизвольно зажмурился: он слышал выстрелы только в кино, и там же видел, как люди падают, истекая кровью, как птицы рвутся в небеса, напуганные шумом. Он мог представить, как вокруг ствола будет куриться дымок, и что тёмно-серому пиджаку Виля Сергеевича потребуется ещё пара заплат. Он также знал, что отдача заставит кости детектива болеть (вряд ли он проводил свободное время в тире, хотя кто его знает), и надеялся, что со времён оперативной работы нужные навыки не дадут промазать... куда бы он не целился.