Как во сне Юра встал и пошёл к двери. Как только он вышел из-под тени дуба, что нависал над скамейкой, солнце на миг ослепило его, а потом снова скрылось, на этот раз за крышей. Сзади послышались торопливые шаги - Алёна догнала его и пошла рядом. По её лицу ничего нельзя было прочитать.

   Он поднялся на крыльцо и постучал. Потом позвонил в звонок, звук которого напомнил ему сигнал к началу урока в родной школе. С минуту было тихо, потом детский голос спросил: "Кто там?"

   Мужчина хотел было повторить то, что сказала ему карлица, но вместо этого спросил, понизив голос:

   - Как тебя зовут, мальчик?

   - Фёдор.

   - Привет, Фёдор. Здесь два клоуна. Можешь посмотреть в окно. Скажи, ты их знаешь?

   Молчание. Потом голос сказал так тихо, что Юра едва расслышал:

   - Не знаю никаких клоунов.

   - Родители дома?

   - Нет...

   - Юр, - Алёна дотронулась до его шеи сзади, как часто бывало, когда она хотела привлечь его внимание. - Я не вижу их. Где они?

   И в самом деле. Клоуны исчезли. Супруги сделали несколько шагов влево, чтобы заглянуть за угол; проходя, Юрий увидел в окне испуганное лицо пацанёнка лет девяти. Он тоже разглядывал двор, и, кажется, тоже без особого успеха.

   За углом никого не было видно. А потом наверху оконная рама стукнулась о кирпичную кладку. Стекло зазвенело, едва не вылетев. Подняв голову, мужчина увидел торчащие из окна второго этажа ноги Брадобрея в остроносых ботинках. С подошв комками отваливалась грязь.

   - Как они... - сказал Юрий, но не закончил фразу. Ноги исчезли. Занавеска выпросталась наружу, словно изнутри дул сильный ветер. Она походила на огромную прозрачную руку.

   - Пожарная лестница, - сказала Алёна. - Вон там.

   Теперь он увидел. С пожарной лестницы можно перебраться на карниз шириной в пол метра (там стояли горшки и кадки с цветами), откуда до окон второго этажа было подать рукой. Лицо мальчика исказилось ужасом, когда он, склонив голову к плечу, слушал, что происходит наверху. Потом он пропал из виду.

   - Быстрей, - Алёна положила руку на запястье Юрия и сильно сжала. Её голос дрожал. - За ними.

   Хорь отогнал непрошенные мысли - в основном они касались наказания за незаконное проникновение - и полез следом за Алёнкой. Запутавшись в занавеске и сбив с подоконника цветок, они ввалились внутрь.

   Комната, в которую они попали, видимо, принадлежала родителям. Большая двуспальная кровать декорирована комками одеял, не расправленных после сна. Древний кинескопный телевизор, видеокассеты в беспорядке разбросаны по выцветшему, почти чёрно-белому ковру. Немытая тарелка на журнальном столике, перегоревшие лампочки и множество всякой безрадостной всячины - половину этого Юрий расшвырял ногами, пока шёл к маршевой лестнице, виднеющейся за открытой дверью. Голоса раздавались снизу. Спустившись по лестнице на несколько ступенек (он впереди, Алёнка сзади), они увидели широкую спину Брадобрея.

   - Почему ты не пришёл на карнавал? - голос карлицы окрашивался визгливыми оттенками. Она локтем пихнула Брадобрея в ногу. - Мы с этим большим мальчиком так тебя ждали!

   - Что? - спина здоровяка ходила ходуном, будто там, под кожей, ползали змеи. Под воротником расползалось пятно пота. - Ах, да! Отменное было шествие. Каждая дворовая собака присоединилась к нам! И одноногие люди там были, и цыгане, и всякие уродцы, и шоу-шатёр электричества и света, который ехал сам по себе. Всё, как любят мальчики. Я везде смотрел, но нигде не видел этих любопытных чёрных глаз, что у тебя на лице. Где они были?

   - Я... болел... простите, я не знал...

   Мальчишка не плакал, но икал, не закрывая рот, так что звуки получались громкими и раскатистыми. Неожиданно для всех он нашёл в себе крохи храбрости. Голова опустилась, словно он собирался забодать незваных гостей.

   - Кто вы такие? Я вас не знаю. Я вас в первый раз вижу!

   - Зато мы тебя очень хорошо знаем, - заискивающим голосом сказала карлица. Она ущипнула своего компаньона, и тот надул огроменный пузырь из жевательной резинки. - Однажды мы с моим другом услышали, что один маленький мальчик никогда не ходит на ежегодные карнавалы. Что он не любит веселье, предпочитая долгими пасмурными днями сидеть дома. Разве это жизнь?

   - Я не люблю карнавалы. - Фёдор едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Руки больше не были сжаты в кулаки; правая загибала левую так, будто хотела её сломать. - Я вообще не хотел сюда переезжать.

   - Что он говорит? - спросил здоровяк. Он наклонился вперёд под каким-то неестественным углом. Казалось, брюхо вот-вот перевесит, оно колыхалось под одеждой, как наполненный водой пузырь.

   Карлица забралась по лестнице на две ступеньки, обхватив руками перила, потянулась ртом к его уху.

   - Говорит, что его мамочка и папочка привезли его сюда потому, что у мальчика нервное расстройство! Представь себе! У такого молодого! Он не переносит задымлённость и суету большого города, этот шум включает у него в голове трещотку, которая пугает его до воплей. А здесь тишь да благодать! Поэтому он не ходит на наши выступления. Как тебе это нравится? И после этого он смеет говорить, что ему здесь плохо! В нашем прекрасном городе! Вот его папаша точно не оценил бы такого заявления. Ему пришлось бросить работу, доходную работу в Москве. Он нашёл себе соответствующую навыкам должность, но за неё почти ничего не платят. Он теперь ругается со всеми подряд. Может, (она понизила голос) даже пьёт?

   - Я такого не говорил! - закричал мальчишка. Юрия привлекло движение наверху: между люстрой и потолком от крика заколыхалась паутина.

   - Но ты знаешь, что это так.

   - Нет!