- Не могу представить, чтобы вы не приложили к событию такого масштаба руку.

   - А вот и не угадал! По крайней мере, если это и был кто из наших, то мне об этом не известно. Чем знаменита эта маленькая квартирка ты наверняка знаешь и без меня.

   - Откуда? - удивился Юра. - В интернете про Кунгельв ничего не пишут.

   Он решил пока не упоминать про дневник. Сведения, почерпнутые оттуда, нельзя считать достоверными.

   - Тогда слушай. Женщина и трое малолетних дочерей. Она держала их взаперти почти восемь лет. Иногда глотка может проникать в чужие головы и без посторонней помощи... так или иначе, выстрелу всегда предшествует нажатие на спусковой крючок. Им стала смерть мужа, после которой бедняжка буквально помешалась.

   - Она создала культ его имени, заставив детей молиться ему, как богу, - голос Юры был едва различим на фоне потрескивания огня.

   - Так значит, ты в курсе, - с удовольствием сказал Спенси. Он поглаживал подбородок. - Видно, эта история запала тебе в душу.

   - В каком-то смысле из-за неё мы и здесь... рассказывай дальше. Больше я не буду тебя прерывать.

   - В конце концов, квартиру вскрыли. В живых оставалась только мать, она была совершенно безумна, находилась на крайней стадии истощения и умерла на руках санитаров, повторяя: "Мои бедные дочки, мои бедные дочки". Также обнаружили три тела, одно из которых когда-то принадлежало отцу семейства. Самую младшую девочку не нашли ни живой ни мёртвой, и никто не знает что в конце концов с ней случилось. Пресса подняла бучу. Народ волновался и обсуждал. Правда, не сказать, чтобы долго. Постепенно всё забывается. Даже такое.

   - Значит, Валентин - не один из вас?

   - Я вообще не знаю никакого Валентина. Скорее всего, он случайная жертва. Дай угадаю: ты говоришь о человеке, который поселился там после... произошедших событий? Более чем уверен, что ни одна живая душа не сказала ему: "Парень, ты знаешь, сколько боли и страданий видели эти стены?", когда он таскал по лестнице свои вещи. Все, кто родился и вырос в Кунгельве, знают о глотке. Кто-то больше, кто-то меньше, но... все единодушны в одном - чем меньше тычешь палкой в медвежью берлогу, тем больше шансов дожить до седин.

   Уродец перевёл дыхание и взглянул на часы. Лицо его приняло хищное выражение.

   А теперь о главном. Видишь ли, подобные растянутые по времени события являются отличным катализатором негативных эмоций. Страданий. Глотка это чувствует. Выбросы настолько мощны, что она не может противостоять соблазну и тянется к нему сама. Знаешь, как заблудившийся в горах путник, который пытается отыскать источник эха. Она помешает туда свой выносной желудок, что, конечно, не является органом в нашем с тобой понимании этого слова. Скорее брешь в ткани мира, чёрная дыра, воронка. Со временем она может втянуть в себя даже живого человека, этим и опасна. Твоему приятелю не повезло жить именно в таком месте.

   - Он не мой приятель.

   Спенси посмотрел на Хоря, хмыкнул.

   - Клянусь моей единственной конечностью, я тебя сейчас обрадую. Видно, ты его недолюбливаешь, и, наверное, не зря. Обычный человек, окажись он в месте, где открылась такая воронка, сбежал бы уже через несколько часов. Она... как бы это сказать... обесцвечивает. Вытягивает из тебя силы, как заправский кровосос, лишает воли к жизни. Головные боли, тошнота, депрессия и прочие радости жизни. Так как же обычный приезжий паренёк мог прожить там... сколько?

   - Шесть лет.

   - Вот, - Спенси выставил вверх шестой палец. - Что-то тяготило его! Муки совести настолько сильны, что только в этой квартире, в самой сердцевине воронки, он чувствовал себя более или менее приемлемо, так как глотка забирала себе все негативные эмоции. О, он, должно быть, был для неё лакомым кусочком.

   - Что он такого совершил?

   - Если узнаешь, скажи, - лицо Спенси стало задумчивым. После недолгого молчания он продолжил: - Кстати, там, по соседству, живёт один мой старый приятель. Или, если сказать точнее, доживает свой век. Единственный на моей памяти, кто посмел открыто выступить против других усталых. Он был среди нас, да, но, сохранив долю индивидуальности, вовремя понял к чему всё идёт. Как ни удивительно, соскочить у него получилось. Вот только...

   Юра мысленно вернулся в тот день, когда они с Алёной пришли к Валентину. Вспомнил старуху-индианку и человека в глубине коридора, того, которого он сначала принял за плод игры теней: собственного воображения и телевизора в глубине бабкиной квартиры.

   - Глотка уничтожила его.

   - Именно, - Спенси подвигался, пытаясь устроиться поудобнее. Кресло-качалка отклонилось назад. - Она не прощает измен. Она хочет тебя всего, целиком и полностью. Как женщина.

   Юра хмыкнул.

   - У тебя... весьма однобокие представления о женщинах.

   - Не стану спорить. Мой круг знакомств ограничивается парой безэмоциональных кукол. Когда они в ударе, могут играть так, что позавидуют звёзды Голливуда - не сегодняшнего Голливуда, а настоящего, с двадцатых по шестидесятые годы прошлого века - но, если находиться рядом достаточно долго, понимаешь, что всё, что они могут предложить - это красивые, яркие шаблоны. Подарочная коробка, в которой только трупы давно погибших мотыльков.

   Часы начали отбивать время. Юра считал удары: он ожидал, что их будет восемь или девять, но пробило одиннадцать. Прищурившись, он попытался разглядеть циферблат. Спенси зевнул.

   - Здорово мы с тобой поболтали. В хорошей компании время летит незаметно, и всё такое. Если мне не изменяет память, ты хотел завтра сходить в город?

   - Вообще-то, я хотел отправиться уже сегодня, - сказал Юра, нервно одёрнув на себе рубашку. Его сердце прошило беспокойство за супругу. - Жене нужны таблетки.

   - Как видишь, у времени на тебя были другие планы. Найди меня утром. Уверен, я смогу быть тебе полезным... Кроме того, я собираюсь просить тебя об одолжении.