Девушка, упираясь о спинку кровати, украдкой любовалась Жнецом.

Постучавшись, вошел Руда Рудам. Он еще не успел снять защиту и обливался потом. Густые рыжеватые усы сплетались с бакенбардами и свисали грязными паклями.

– Разузнал? – гаркнул Коган так, что баба вздрогнула.

– А то, – похвалился Руда.

– Пшла! – Бородатый каргхар с поросячьими глазками и липкой кожей хлопнул звонко по ягодицам девки и оттолкнул ее  от себя.

– Как там Акти? – спросил он, пока блудница торопливо натягивала пышное белье.

– Как обычно. Налакался и спит.

– Последний сезон его терплю. – Коган взял полотенце, вытер пот со лба и под расстегнутой рубахой. – Подыщем нового нюхача. Держи в уме.

Когда девка убралась, Руда доложил:

– Недоносок был тут. Собрался в Ноксоло. Его подобрал Косаль Таг.

У Когана задергался один глаз. Он не пересекался с Косом, но был наслышан о его честных принципах. Такие люди, по мнению Когана, не должны захламлять своей тягой к справедливости прямой и ясный путь крови любого каргхара. Он не уделил внимания последним словам, а только ухмыльнулся:

– Какая удача! Не ты ли мне давеча доносил, что в Ноксоло набирают ветхалей и обещают хорошую плату?

– Я.

– Который раз они пытаются ветхи собирать со староземельцев? Третий? Пятый? Но дело-то ведь нужное? Без податей и налогов никакого уважения к власти не будет. Нам же нужна работенка на тридцать пять льяд Тишины?

– А то!

– Еще и сорванец туда же путь держит. И тут не обошлось без Немервы! Эта богиня все-все знает о судьбах людей, и нам нет-нет да подкинет золотую монету в кошель заштопанного будущего. А?!

– Так значит, мы не будем его преследовать?

– Найди сначала, кому сбагрить близнецов, да подороже!

Руда развернулся и собрался уже выходить, когда в спину прилетели новые распоряжения:

– Раздобудь веники получше, да баб помоложе и порезвей! И жрачки!

Когда Руда ушел, Коган тяжело вздохнул и присел на край жесткой кровати, представляющей из себя мoреные дубовые доски, ладно приколоченные к спинкам и коротким ножкам.

– Думаешь, я слишком многого требую от нашего небогляда?

Он не ждал от молчаливого телохранителя ответа.

– Но больше и спросить не с кого! Акти Мизум алкаш. Следопыт из него, возможно, лучший в Старых землях, но опять же: нюх работает только, когда он пьян. Больше от него никакого толка. Лиссо еще молод, в бою его задор брызжет из всех щелей и разит не хуже молний Юйры, но в делах бескровных он еще зелен. Руда справляется. Не забыть бы его похвалить.

Коган неуклюже снял рубаху, скомкал ее и отшвырнул к шкафу.

– Останешься сегодня на ночь со мной. – Он прикрыл глаза и размял плечи, видимо размышляя над тем, не лучше ли этот приказ прозвучал бы в виде просьбы. – Что-то мне спится плохо. Кошмары.

Коган Халла прилег, меч положил рядом, вдохнул аромат вязаной подушки, наполненной травами, потом уставился на шар, заменяющий кисть с того самого времени, как он покинул цнои, выходивших мальчишку.

– Думаешь, я становлюсь мягче? – Коган запустил шар в бороду и стал поглаживать им у основания горла. – Зря я подался к вонючим. Эти нити, которыми они мозги мне с детства промыли, не выкорчевываются до сих пор. Мешают. Вот чувствую, как цепляются. Заставляют сомневаться. А спать так вообще невозможно. Думаешь, я  размяк?

Пото молчал. Перебирал оставшиеся узелки на веревочке и смотрел в окно. Его неправильный, вдавленный над ухом череп был гладко выбрит по бокам, сверху оставалась лишь полоса короткой щетины, заканчивающаяся на затылке в виде острия. Лицо некрасивое, испещрено ямками бывших язв и чирьев. Кончик носа срезан, затянут розовой тонкой кожей. Коренастый Пото не доставал ступнями пола и зацепился носками за ножки высокого стула.

Он складывал ремни на стол, разглаживая каждый: пряжка к пряжке, лента к ленте. Коган долго наблюдал за Пото, пока не выдержал:

– Сколько клятв ты дал Учителю? Десяток? – Он повернулся так, чтобы лучше видеть своего телохранителя. – Наверно не меньше сотни. Совру, если скажу, что ваш брат меня не страшит. А эти бесчисленные клятвы – так вообще глупость. Как они там называются? Вайши? Многие и безмолвных так называют. Но ведь они не далеки от истины? В клятвах ваша суть.

Пото не хотелось реагировать на слова человека, который не разбирается в делах, от него далеких. По-настоящему Безмолвными становятся только те, кто обречен на служение, кому приказано оберегать жизнь определенного клиента. Но иногда, как в случае с Пото, к тому обязывает не приказ, а случай.

Коган поворочался, укладываясь поудобнее.

– Да кто в здравом уме согласится связать свою жизнь столькими обязательствами? Это все карг в твоей башке! Ты знал, что таких, как ты, еще и гаденышами называют? Вас же мало живых. И как тебя угораздило еще и в секту безмолвных попасть? Мало от эклиотиков натерпелся, еще и с вайши связался… – Охотник глубоко вздохнул, расслабившись. – Эх, Пото, ты единственный, с кем мне хочется поболтать за кружечкой приличного пива. Может от того, что ты немой?

Коган прогромыхал отрывистым, захлебывающимся хохотом.

Пото огрызнулся, показав здоровые ровные зубы.

– Ладно-ладно, не немой, а с клятвой молчания. А что будет, если ты скажешь хоть слово?

Пото потряс веревкой с узелками.

– Развяжется узелок? Просто возьмет и сам по себе развяжется? Сколько там тебе осталось? Два? Это же гвальды?

Пото угрюмо кивнул.

– Если ты скажешь хоть слово, то твоя жизнь сократиться на целый гвальд? – насмешливо уточнил Коган.

Сдержанный кивок вместо ответа.

– Сурово. А что будет, когда развяжется последний? Умрешь?

Пото пожал плечами, не отвлекаясь от раскладывания ремней.

– Не знаешь? Или что? Снова вайши? Ну можно же как-то научиться жестами общаться?

Безмолвный решительно замотал головой.

– Что? Нельзя? Клятву не обмануть? Или себя?

Коган устало ухмыльнулся. Он поднялся и присел на край кровати. Подтянул за ножны оружие и уложил меч на колени. В этот миг, когда охотник любовно гладил кожу ножен, проникая и лаская взглядом холодную мелиновую сталь Жнеца, на лице его выступала тяжесть прожитых гвальд, а в единственную руку проникала дрожь  – следы безжалостных хеллизий.

– Мое преимущество, Пото, – чуть слышно выговорил он, – обращается в мое проклятие. Смотри.

Коган нагнулся к полу и резко задрал штанину на одной, а потом и на другой ноге. Кожа в районе икр была цветом грозового неба, и от этой тучи во все стороны растекались синие вены, ускользая в ботинки.

Пото нахмурился, разглядывая набухшие и пульсирующие русла чужеродной болезни.

– Когда Жнец рядом, боли почти нет, и синева не расходится. Но стоит отойти на пару шагов, как ноги отнимаются, их словно выжимают, выкручивают, а кости хрустят и норовят мясо выдрать кусками. – Коган объяснял рассеянно, похлопывая по ножнам и вложив шар в гнездо рукояти. Видно было, что его волновало то, как отреагирует верный убийца, поэтому слова подбирал осторожно, продумывая наперед. –  Это началось недавно. Верно, вальзива работает не так, как мы думаем.

Впереди Тишина. За ней Глупость. Каргхары прячут оружие и занимаются мирными делами, превращаются в обычных людей, отцов, мужей, братьев… А я не могу. Мне это всегда претило, а уж теперь… Теперь ты знаешь, зачем мне нужна работа сборщика налогов в Ноксоло. Я не  расстанусь со Жнецом. Не могу. И ты проследишь, чтобы так оно и было, когда я сплю: чтобы ни одна сука ко мне не приблизилась и на двадцать шагов.

Коган снова улегся, положив меч рядом. Он некоторое время смотрел в потолок, будто считал количество сучков в досках, но ерзать не переставал.

– Знаешь, а ведь я сомневался, принимать ли твою службу. Когда спас тебе жизнь и узнал, что теперь ты обязан оберегать мою, меня предостерегали. Говорили: безмолвные – пленники мистических учений, связанные клятвами и обладающие поистине нечеловеческими способностями. А из-за осколков шутеры, вживленных еще во младенчестве, ожидать от вас безусловной верности никто не решался.