На второй год Кэсси ранила оленя, вместо того чтобы убить его на месте, и расплакалась: животному грозила медленная мучительная смерть. Кэсси настолько расклеилась, что отец не смог ее оставить, чтобы выследить оленя и прекратить его страдания.

А Карли? Карли в эти уик-энды думала только о том, как бы выпить вместе со взрослыми, хотя те ей не позволяли, поскольку девочки еще учились в средней школе. Она не переставая трещала, как ей нравится пена и шипение баночного пива и как ее возбуждает хлопок крышки. Шептала Кэсси, что от этого звука у нее все внутри горит.

Выбираясь из гостиничной кровати, Кэсси рефлекторно потерла правое плечо, куда при отдаче ударил приклад ружья. В тот далекий день в ее душе образовалась гематома значительно страшнее синяка на теле. С тех пор она не прикасалась к оружию.

Где-то над восточной Атлантикой, после того как Кэсси отнесла пассажирке с места 6G еще один бокал рислинга, а Джейда подала скотч парню с места 3А, коллега облекла в слова мысль, которая, наряду со многими другими, не давала Кэсси покоя всю ночь. Она бессонно пялилась на мигающие огоньки в гостиничном номере: радио, часы, пожарная сигнализация. Сейчас бортпроводницы переводили дух в кухне «Аэробуса».

– Раз он американец и летел нашим рейсом, как думаешь, они захотят с нами побеседовать? – спросила Джейда, не уточняя, кого подразумевает под словом «они». – И как думаешь, кто это будет?

Кэсси небрежно растирала в ладонях санитайзер. Она тоже размышляла над этим в предрассветные часы и остановилась на ФБР, но только потому, что была уверена: ЦРУ не расследует преступления. Она предполагала, что ФБР имеет какие-то договоренности с полицией других стран. Наверное, в этом деле, поскольку Алекс был гражданином США, у них появятся вопросы к полиции Дубая. А может, и нет. Она слышала, что Дубай много сотрудничает с Западом, а значит, у них наверняка чертовски сильная полиция. Также она подозревала, что во многих американских посольствах присутствуют пара-тройка агентов ФБР. На всякий случай. Господи, если бы только Алекс был русским, как его одеколон и любимые писатели! Она догадывалась, что в этом случае допросы оказались бы поверхностными – если бы их вообще провели. Зачем американцам расследовать смерть русского в Дубае? Они бы не стали. Это их не касалось бы никаким боком.

В итоге, встав с постели и приняв душ, Кэсси убедила себя, что к делу подключится даже Госдепартамент. Семья Алекса через СМИ потребует правосудия. Люди, облеченные властью, обратят внимание на это дело. От этой мысли ее затошнило. Где-то там Миранда рассказывает, что происходило в гостиничном номере.

– Думаю, ФБР, – ответила она Джейде. – Если вообще кто-нибудь будет…

– По-моему, я еще никогда не оказывалась так близко к человеку, которого убили.

– Я тоже, – откликнулась Кэсси.

Она подумала об отце, и на мгновение ее разум перестал видеть разницу между убийством по неосторожности и преднамеренным убийством.

Внезапно Джейда бросила острый взгляд поверх плеча Кэсси, и ее темные глаза расширились. Ощутив резкий укол страха, Кэсси обернулась, уверенная, что все кончено, что воздушный маршал сейчас ее арестует, но Джейда протиснулась мимо нее в салон. Кэсси обернулась и поняла, что коллега бросилась на помощь молодой матери. Та держала на руках ребенка, а сумка с детскими вещами, висевшая на ее плече, перевернулась, и на пол у туалета справа по борту в первом классе готовы были просыпаться подгузники, салфетки и кружка-поилка в виде кролика. Мать поблагодарила бортпроводницу, закатила глаза – мол, господи, чуть не случилась катастрофа! – и обе рассмеялись. Джейда спросила, как зовут малыша, а Кэсси прислонилась к стене с тележками и мусорным контейнером, чувствуя одновременно облегчение и смятение. Неужели теперь подобные всплески адреналина станут для нее нормой до конца жизни?

Внизу проносились берега и пляжи Лонг-Айленда. Пристегиваясь ремнем безопасности на откидном сиденье в носу самолета, Кэсси вспомнила три слова, которые надеялась никогда не произнести вслух и не услышать на борту воздушного судна: «Приготовиться к удару». Эти три слова были сигналом к тому, что самолет вот-вот врежется в землю. Эти три слова звучали, как крик ворона. За ними следует неминуемое столкновение с землей, в лучшем случае посадка на «брюхо», в худшем – падение носом вперед, отчего самолет взрывается и разваливается на куски, а тела – те их части, которые можно опознать, – превращаются в угли.

Эти слова возникли в памяти потому, что где-то над Нью-Брансуиком капитан предупредил экипаж: в аэропорту их встречают представители власти. Он не уточнил, кто именно: представители Администрации транспортной безопасности или какие-то другие правоохранители, и члены экипажа не собирались спрашивать. Но у всех были свои подозрения. Кто-то предположил, что с ними летит особо опасный террорист и его арестуют, как только самолет приземлится. Но Кэсси работала довольно давно, чтобы понимать – дело не в этом. Если бы капитану сообщили о возможном террористе на борту, он бы велел экипажу в воздухе глаз с него не спускать. Между тем, готовя салон к посадке, Меган, Шейн и Джейда вслух предполагали, что это имеет какое-то отношение к мертвому американцу в Дубае. «А что же еще?» – спрашивала Меган. Погибший летел их рейсом из Парижа на Ближний Восток.

Кэсси подумывала, не попросить ли Меган ее прикрыть. Подруге не обязательно лгать, можно просто умолчать о том, что Кассандра Боуден вернулась в гостиницу утром, за двадцать минут до отбытия в аэропорт. Кэсси проще было бы сказать расследователям, что она провела ночь одна в гостинице авиакомпании, чем выдумывать какого-то мужика, с которым у нее якобы было свидание, чтобы обосновать свое отсутствие. Но просить Меган значило окончательно потопить себя в ее глазах – та лишь убедится, что Кэсси провела ночь с Алексом и, возможно, убила его. Кэсси и так чувствовала, что Меган наблюдает за ней, пока они идут вдвоем по проходам, проверяя, застегнуты ли ремни безопасности и вертикально ли стоят спинки кресел.

Так что Кэсси сосредоточилась на том, чтобы состряпать две истории. Если из вопросов она почувствует, что Миранда пока на арену не вышла, то расскажет властям о другом отеле и другом мужчине, мысленно слепив его, как голема. Главное – не усложнять. Сообщит, как его звали, но добавит, что парень, скорее всего, представился вымышленным именем, поскольку наверняка женат. Он какой-то консультант, кажется, из ЮАР. Все происходило в отеле «Армани» – он большой и расположен далеко от «Роял финишиан», – а номер был где-то на среднем этаже. Может, на шестом, может, на восьмом. Стыдливо признается, что напилась и почти ничего не помнит. С большой вероятностью на одном из этих этажей найдется одинокий мужчина, говорящий по-английски с акцентом, и позже при необходимости она сможет сказать, что приняла его за южноафриканский. Больше ничего не прибавит. Это важно. Чем меньше деталей, тем легче удержать выдумку в памяти.

Но если Миранда уже сообщила полиции Дубая, что позапрошлым вечером встретилась с бортпроводницей по имени Кэсси, а те проинформировали ФБР? Тогда потребуется совсем другая ложь, более опасная, но в каком-то смысле и более простая. А именно: Алекс Соколов был жив, когда она уходила из его номера.

Возможно, именно это и надо сразу сказать, поскольку Миранда рано или поздно поговорит с полицией, а Кэсси понимала, что менять историю нельзя. Итак, это и будет ее «легендой». Вот что произошло. Вот что она солжет.

А тем временем она приготовится к удару. К неизбежному удару.