Тэйлос отмахнулся от призраков ушедшего времени, не стал взывать к призраку настоящего, который временно давал ему передышку, лишь согласно кивнул, но Дэвида уже не было в комнате. Похоже, он выскользнул за дверь так тихо, что Тэйлос попросту не заметил этого.

***

Глория не стала рассказывать последнюю часть истории. Тэйлос начал клевать носом прямо за столом, не окончив третью из заметок, и она тут же пришла за ним. Он увидел её прямо в комнате — Глория подала ему чуть прозрачную ладонь. Взгляд её был холодным и требовательным, совсем не похожим на детский, на человеческий. Он послушался и принял тонкие пальцы, чтобы тут же почувствовать, что сила тоненькой ладошки превосходит силу взрослого мужчины. Глория дёрнула его и… протащила через непонятную субстанцию, повела странными путями, где не должны были бродить живые души — и это было единственное, что он чётко сознавал.

Наконец она замерла и приложила палец другой руки к губам, после чего кивнула на дверь, из щели в которой пробивался тонкий лучик света. Тэйлос понял, что от него требуют, и осторожно повернул ручку.

Его сразу же оглушило обилие звуков: смех и голоса, рёв паровых двигателей, хлопки… Глаза ослепило солнечным полуднем. Глория растворилась в этом свете, хотя Тэйлос ощущал её присутствие, едва заметное прикосновение к запястью.

Немногим позже догнало осознание — он оказался на арене, как раз перед началом гонок. Люди расселись на трибунах, туда-сюда сновали подавальщики с напитками и закусками, по нижним рядам бегали мальчишки с хот-догами и свежими газетами.

Тэйлос некоторое время — не больше мгновения — стоял на сером песке, а потом перенёсся в ложу, где никого пока не было. Отсюда открывался прекрасный вид на всех зрителей и на всю трассу, где парамобили уже выстроились на старте — кто-то из гонщиков заботливо протирал лобовое стекло ветошью, кто-то осматривал и прощупывал колёса, придирчиво проверяя, насколько они накачаны.

Глории не было видно, и её незримое участие исчезло, не показывался и Грэйс.

Рассудив, что ему остаётся только смотреть и ждать, Тэйлос, усевшись в одно из обитых кожей кресел, положил руки на бортик балкона и стал разглядывать толпу и арену методично и придирчиво, стараясь не упустить ни малейшей детали и запомнить всё, что только возможно. Раздался свисток, и участники гонки заняли свои места.

В тот же самый миг позади Тэйлоса распахнулась дверь. Громко смеясь, в ложу вошёл сам Грэйс. Он вёл за руку Глорию, и помимо неё вошли ещё двое мужчин. Удивительно, но никто из них не заметил Тэйлоса. Возможно, для них, являвшихся лишь тенями и воспоминаниями, и он сам тоже был тенью, сгустком тумана, от которого легко отмахнуться.

— Они не начнут без моего приказа, — пояснил Грэйс, усаживаясь и похлопывая по коленям, словно приглашал. Глория посомневалась, но всё-таки села, и Тэйлос вспомнил, как она рассказывала, что мать учила её соответствовать желаниям взрослых мужчин и вести себя мило. Его передёрнуло, а Грэйс тем временем продолжил: — Так о чём мы говорили?

— Ты занялся развлечениями, — осуждающе произнёс один из мужчин. — Где былой размах, Сигил?

«Сигил?!» — поразился Тэйлос. Почему-то он и представить себе не мог, что у Грэйса может быть ещё одно имя.

— Абрахам, — скрупулёзно поправил его Грэйс. — И поверь, это развлечение раскрывает каждого, точно он — переспелый орех. Взгляни-ка! — Он подхватил Глорию под мышки — точно куклу — и поставил на бортик. По лицу девочки было непонятно, нравится ей это или нет, страх смешался с восторгом и удивлением.

Тут же раздался второй свисток, заревели двигатели, согреваясь и готовясь к настоящему старту.

— Махни им, дорогая.

Глория выудила из кармашка белоснежный платок — как будто делала это прежде не раз — и махнула им со всей серьёзностью и грацией, на какие была способна.

Наблюдающие молчали, и в этом чудилось недоверие и осуждение, но Грэйс довольно улыбался, точно всё шло по плану.

— Всё очень просто, — сказал он. — Пока они смотрят сюда, они ничего другого не видят…

И в этот момент он толкнул Глорию в спину.

Девочка неловко взмахнула руками, но не смогла поймать равновесия, не удержалась на бортике и рухнула вниз. Её крик перекрыло визжание и грохот носящихся по арене паромобилей.

Тэйлос подскочил в тщетной попытке поймать, но Глория уже была внизу, лежала на первых рядах, среди скамеек, и зрители отодвигались от её распростёртого тела, не переставая следить за паромобилями, а кое-кто брезгливо вытирал кровь со щеки, даже привстав, чтобы увидеть, как окончится заезд.

Изломанной куклой Глория оказалась никому не нужна.

— Заберите её, — кивнул Грэйс. — Нужны другие?

— Такой жертвы хватит. На некоторое время, — задумчиво протянул один из мужчин, но второй тут же заметил: — Я понял твою идею, но дети — совсем не сытная еда, ты и сам это знаешь.

Они рассмеялись так жутко и страшно, оскалили слишком ровные и белые зубы, что Тэйлос, едва оторвавший взгляд от Глории, чьи глаза слепо уставились в небо, посмотрел на них пристальнее и угадал в лицах нечеловеческие черты. Ему показалось — они надели тела, как костюмы, но сами по себе никогда не были людьми.

— Помни, чему ты служишь, — добавил первый. И они покинули ложу.

Грэйс перестал улыбаться и нервно глянул на свои ладони. Тэйлос тоже присмотрелся, желая понять, как именно тот связан с этими существами и является ли человеком сам.

— Цена растёт, — Грэйс сжал кулаки, будто скрывая от него что-то или сжимая тончайшую нить. В солнечном свете его пальцы выглядели странно, ногти пожелтели, казалось, они принадлежат мужчине, который много старше, будто кто-то приставил к его запястьям чужие ладони.

Тэйлос поёжился, и в ту же секунду мир вокруг стал меркнуть. Звуки и голоса зазвучали глуше, тьма накатила волной, и некоторое время он то ли стоял, то ли висел в полной пустоте, а затем дёрнулся и проснулся.

Оказалось, Дэвид трогает его за плечо.

— Что тебе снилось? — спросил он, и то, как он сощурился, выдавало затаённое волнение.

— Она… она рассказала… показала, — Тэйлос прикрыл веки, стараясь выровнять дыхание. Его неожиданно замутило, всё тело выворачивало болью. — Странно, — вырвалось, и он сам не понял, описал ли так своё состояние или то, что увидел.

— Что ты узнал? — оживился Дэвид.

— Не знаю, как объяснить, — Тэйлос взглянул на печатную машинку. Она показалась надёжной, подчёркнуто материальной, весомой. Такой, что за неё можно было уцепиться и не утонуть в лихорадочных мыслях и странных видениях. — Попробую написать, — решил он. Так почему-то было намного легче.

***

Забыв о недописанной заметке, Тэйлос выпечатывал слово за словом, а Дэвид нетерпеливо перехватывал каждую новую страницу, чтобы как можно скорее погрузиться в историю Глории. Когда же с последней было покончено, он перевёл взгляд на уставшего Тэйлоса. В глазах его крылось нечто странное. Таким Энрайза Тэйлос прежде не видел.

Поставив на стол недопитую чашку с горчащим чаем — кажется, туда были добавлены какие-то травы, Тэйлос не вникал, он спросил:

— Что?

— Значит, Сигил? — Энрайз вздохнул и потёр переносицу таким усталым жестом, что Тэйлос заподозрил — это имя хорошо ему известно. — Ты уверен, что услышал именно это?

— Совершенно уверен, — Тэйлос и сейчас слышал, как оно было произнесено, звучание навечно отпечаталось в памяти. Он только не мог взять в толк почему. — Что с ним не так?

— Видишь ли… — Дэвид посмотрел на последнюю страницу, и Тэйлос почувствовал, как в нём борется желание открыть некую тайну и придержать её до лучших времён. — Мне нужно навести справки, чтобы быть полностью уверенным, — тайна всё-таки победила. — Если я правильно понимаю, не всё прошло гладко, раз уж дух Глории — здесь.

— То есть?..

Дэвид некоторое время молчал, словно то, что он собирался — или не желал — объяснять — было знанием, простым людям недоступным. В нём боролось желание высказаться и необходимость сохранять секретность. Но наконец он глубоко вздохнул.