— Так что с Лерой, где она?

— Тут такой скандал был из-за тебя, ты бы видел.

— Из-за меня? В смысле?

— На днях Лера прибежала вся в слезах, мать спросила, что случилось, она не отвечала и заперлась у себя, мать настаивала весь вечер, под конец Лера рассказала, что вы поссорились. Тут мать выдала тираду о том, что все мужики козлы, она ей говорила все про тебя и предупреждала, а теперь ее дитятку наверняка обесчестили и бросили.

— Так, а Лера-то где?

— Понимаешь, мать у нас очень строгая, поэтому она тут же сказала, раз ты такая непутевая, мужика себе даже выбрать не можешь, с работы тебя уволили, то отправляйся-ка ты к бабушке на перевоспитание, она сделает из тебя человека, потом еще благодарить меня будешь, так прям и сказала. В общем, сегодня утром они улетели в Казахстан, когда она вернется — неизвестно, может, после новогодних праздников, а может вообще не вернется, пока мать не разрешит, ибо жить ей негде будет.

— Обалдеть, я думал, что Лера уже достаточно взрослая, чтоб самой распоряжаться своей жизнью.

— Расскажешь это нашей маме.

— Так, а что же теперь делать?

— Это уже твои проблемы, лично я сегодня планирую устроить вечеринку и позвать всех друзей прямо домой.

— Это ты так Лерин отъезд отмечать собралась?

— Не выдумывай, глупенький, это я так отъезд мамы собралась отметить, знаешь, в каких она нас рукавицах держит?

— В ежовых?

— В двух ежовых, Вилл, в двух.

— Ладно Полин, спасибо за информацию, признаться честно, я немного опешил от всего этого, разве бывает такая реакция на обычную ссору.

— У маман и не такое бывает, сказывается долгая жизнь к Казахстане, там не забалуешь у родителей, быстро ремня дадут.

— Ладно, спасибо, я, пожалуй, пойду.

— Стой, а чайку попить?

— Не хочу, спасибо, еще раз спасибо.

Я ушел. Она улетела, одна маленькая ссора смогла изменить всю жизнь, сделав ее снова больше в серых тонах, чем в ярких. Я думал о том, что можно сделать, первым делом я решил написать ей sms: «Лера, почему ты уехала? А как же то, что между нами было?» Я отправил, но связь дала сбой и сообщение даже не отправилось, я решил, что пока это возможно, отменить отправку и придумать что-то получше, а то и вовсе не мешать ей забывать меня. В любовь на расстоянии я особо не верил, человек нуждается в человеческом тепле, для меня пары, которые несколько месяцев, а то и полгода, смогли пережить разлуку, казались каким-то чудом. Я не про тех, кто ссорился — это другое, я про тех, кто в отношениях сознательно идет на дистанционные контакты. Сначала хорошо, потом скучаешь, а потом плачешь от того, что все вокруг с друзьями, а ты один или одна, сидишь с телефоном, он твоя ласка, он твой друг, он твое все. В общем, это не невозможно, но для меня крайне тяжело, скорее всего, для нее тоже, так что лучшим решением, пожалуй, будет оставить ее и дать жить дальше. Она молодая, красивая, а я не уверен вообще, что смогу ей что-то дать. Я сел на лавку и заплакал. Это был второй раз за последнее время, я вылил слезы за мать, которой не стало, за Леру, которая уехала, и мы с ней больше не встретится, за Блума, в отражении которого я увидел старение, в такие моменты нужно брать бумагу и рисовать, такие моменты — топливо для истинного творчества, искренность которого так же чиста, как слезы. Я включил Deftones, уткнулся лицом в руки, которые локтями на коленях держались, и пускал слезу на перчатки, которые предусмотрительно взял с собой. В голове проносились моменты из детства, как мы бегали с ребятами и играли в царя горы, вспомнилось, как мама звала кушать, вспомнился ее голос, который для ребенка будто касание бога, жалко, ты это понимаешь чуть позже, когда взрослеешь, когда тебя уже никто не зовет. Я вспомнил, как мы с Лерой, укутавшись в плед, смотрели какую-то комедию и как она смеялась, звонко, громко. Может, Андреич прав, жизнь — это река с дерьмом, в которую ты постепенно, год за годом входишь все глубже, пока тебя не скрывает полностью? В такие моменты пытаешься вспомнить советы психологов, был такой, который рекомендовал искать плюсы в плохих событиях. Я попытался понять, что из этой ситуации положительного. Так, Лера, возможно, станет счастлива там, с кем-то достойным, но я при этом вообще не надеюсь, что найду такого же человека, я этого первый раз в жизни нашел, а лет мне уже немало, когда следующий? В 76? Ладно, допустим, ради ее счастья, худо-бедно, но найден плюс. Какой плюс в старости? Так, думай, думай, думай! Быть может, возраст сделал нас умнее, и мы снова будем дружить как раньше? Такое вообще возможно? Не знаю, но даже если здесь я найду что-то, то что, черт возьми, можно найти в смерти матери хорошего? Смерть матери или отца — это наказание ребенку в виде груза всех его ошибок, которые он когда-то совершил, он будет до конца дней вспоминать, как обижал их, до конца дней думать о том, что мало проводил с ними времени, что все могло быть иначе, но ему было не до этого, он был занят. Ну вот теперь человек не занят! Только и матери у него больше нет! Нет, увольте, таких шизофреников надо прятать далеко и надолго. Мысль о поиске плюсов отвлекла меня, и я вроде как успокоился, по крайней мере, больше не плакал. На холоде от ветра жгло глаза, я решил побыстрее поехать домой. В этот момент мне написал Блум: «Подваливай завтра, прихвати Андреича».

«Окей», — ответил я ему.

Андреичу я так ничего и не рассказал, зато сообщил о Блуме и его приглашении, отреагировал на это он вполне позитивно, давно, мол, не виделись, пора бы уже и собраться.

— Помнишь, как тогда, в детстве, мы пошли на костер к хлебозаводу?

— Это где мы с Павлом чуть не подрались?

— Да, и где Блум напился в такую усмерть, что домой мы его несли.

— Причем ко мне домой, как сейчас помню, Блум — тебе нормально? Нормально. Встает и падает лицом в землю.

— Удивительного ничего нет, все, что мы принесли, он один и выпил, поразительный человек.

— Тут не поспоришь, да, золотое время было, скучаешь по прошлому? Хотя с твоей теорией это глупый вопрос.

— Да ты даже представить не можешь, как мне всего этого не хватает. В семье я тоже счастлив был, пока не узнал, но это другое счастье, недетское.

— А ты со своей-то не связывался? Не говорил ей еще про то, что дети не твои?

— Пока нет, съезжу на днях, заберу свои вещи, дом ей оставлю пока, там как пойдет, дом-то на меня оформлен, просто если пойдет плохо — уедет к своей мамаше.

— Справедливо.

— Я тут пока в своих запарах даже нормально не послушал — сам-то ты как, помимо комикса твоего?

— Да в порядке, старею, как и все мы.

Блум утром позвонил Федору Анатольевичу.

Они договорились встретиться в его офисе. Здание, в котором он располагался, весь город называл рюмкой. Это совершенно убожеская постройка каких-то седых лет, которую не раз признавали одним из самых страшных архитектурных сооружений. В общем, в назначенное время Блум был у него.

— Мистер Блум, доброе утро, рад вас видеть, — встретил его Федор Анатольевич.

— Я тоже рад вас видеть, как самочувствие после застолья?

— Благодарю за учтивость, чувствую себя превосходно, если захотите, потом и вас познакомлю с секретом своего самочувствия.

— С секретом?

— Да, это наш общий знакомый, доктор из диспансера, в котором мы после таких гуляний полеживаем, пока нас прокапывают, не поверите, чувство потом такое, будто заново родился.

— Пока не попробую, не поверю, конечно, но обязательно хотелось бы. Так, собственно, я по делу.

— Да-да, я помню, вы попросили подсобить вам с жильем, но разве у вас нет хорошей квартиры?

— Есть, но квартира — это не то, мне в глубине души всегда дом хотелось, но даже при такой зарплате я не смог бы его себе позволить из-за конских процентов у банков, рубль-то опять шалит на рынке, так что банки страхуются, поднимают ставки.

— Милейший, я не меньше вашего знаю, что происходит с рублем, однако просьба у вас не такая легкая для меня, как вы сказали, рубль дешевеет, если я отдам вам дом по цене без процентов в рассрочку, то, согласитесь, каждый рубль, который вы будете мне отдавать на протяжении, скажем, 5 лет, будет дешеветь.