Чтобы не сойти с ума, пришлось закрыть собственный внутренний мир на замок и строго охранять от посторонних взоров, а оставшиеся маловажные мелочи выставить на всеобщее обозрение. Это разделение было сделано с большой аккуратностью, так что неопытный собеседник смог бы сделать вывод, что Елена – общительная простушка, готовая открыть душу первому встречному. Ее дом был наполнен гостями, каждый из которых получал от Елены частичку внимания и заботы. Кому-то хотелось рассказать о тяжелом рабочем дне, а кому-то – пожаловаться на несправедливую учительницу, которая поставила плохую оценку. Она умела слушать, поддерживать разговор на любую тему, могла предложить простой и практичный выход из трудной ситуации. С ней было хорошо лежать на одной кровати и смотреть фильм, старую комедию из тех времен, когда жанр не исчерпал себя, утопая в пошлости и примитивных шутках, доступных даже самому тупоголовому зрителю. Приятно слушать ее незаурядные истории из прошедших поездок, каждая из которых превращалась в поучительную притчу о добре и зле. Как и положено всем друзьям, через некоторое время собеседники Елены начинали делиться чем-то более сокровенным и ожидали от девушки того же, но она раз за разом замолкала или переводила тему разговора в привычную область. Эта неприятная особенность была заметна только давним друзьям, каждый из которых научился играть по существующим правилам и не задавал лишних вопросов.
Родители часто рассказывали мне о примерах для подражания. Они уверяли, что именно умных мальчиков с очками в роговой оправе уважают и любят больше всего, вот только уже в четвертом классе меня, прочитавшего больше всех книг и закончившего год на «отлично», били неотесанные, но очень сильные мальчики. Толпа стояла вокруг, но вместо того, чтобы прийти на помощь, с интересом наблюдала за тем, как мой коротко подстриженный затылок в очередной раз падает на школьный кафель. С тех пор у меня часто болит голова, хотя сейчас я вспоминаю об этом только в периоды относительного спокойствия и равновесия, потому что в остальное время приходится иметь дело с более насущными заботами. Уже в 11 лет я понял, что единственное спасение от постоянной травли – хорошее чувство юмора, полученное по наследству и развитое непрерывным чтением. Я спрятал уродливое лицо под клоунским гримом и делал все, что от меня требовала новая компания. В качестве своеобразного обряда посвящения мне пришлось травить собственного друга, с которым мы ходили в один детский сад. Когда-то мы вместе лазили по деревьям, представляя себя выжившими на необитаемом острове, а сейчас я бил его ногой в живот на перемене и шептал на ухо: «Ты – ничтожество». Даже тогда я прекрасно понимал, что сам был ничтожеством, из-за чего только больше ненавидел себя. Смотрел в одно из множества зеркал и видел за непропорциональными чертами лица, покрытого красными пятнами из-за аллергии, несчастного мальчика, который самостоятельно уничтожал свою личность, заталкивал ее вглубь себя, оставляя на ее месте только пустоту. Именно «ничтожество». Пустота на том месте, где должен быть человек. Лучший друг, кстати, тоже не выдержал и прогнулся под остальных. Внешностью он не вышел, с чувством юмора тоже не повезло. Пришлось дурачиться, выставлять себя идиотом, лишь бы не били. Еще не закончив среднюю школу, он начал курить и пить, под влиянием весьма образованных родителей старался встать на прежние рельсы, но упущенные знания было слишком сложно наверстать, так что в 18 он вернулся к старым привычкам, работал где-то за гроши, пропивал каждую заработанную копейку и вскоре замерз насмерть в парке неподалеку от детского сада, во дворе которого мы гонялись от одного дерева к другому, представляя себя чертовыми Робинзонами Крузо.
В пятом классе я три месяца встречался с Анастасией П. Мы всем классом ехали в Великий Устюг, к Деду Морозу. Первым о моем чувстве узнал лучший друг, один из немногих, который общался со мной без корыстных побуждений. Вагон плацкарта, на столе ритмично постукивает чай в узнаваемом подстаканнике. Я долго жду, выбираю момент, когда градус всеобщего веселья спадет. Зову друга отойти и поговорить наедине, признаюсь в своем чувстве к Анастасии и прошу совета. Оказывается, что он тоже влюблен в нее и в этой же поездке признается в своих чувствах. Мы ругаемся каждый день, атмосфера сказки, в которую погружают нас экскурсоводы, сейчас кажется особенно фальшивой и только действует на нервы. Путешествие близится к концу, мы сидим на вокзале и ждем прибытия поезда. Я нахожусь в весьма подавленном состоянии и не замечаю, как Анастасия сама подходит ко мне. Она зовет меня по имени и говорит: «Я недавно узнала, что нравлюсь тебе. Это так?» Я отвечаю утвердительно, после чего она понижает тон до мягкого шепота и продолжает: «Знаешь, Игорь, ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы ты был моим парнем». Трудно описать эмоции, которые я испытывал в этот момент. Пожалуй, только любившие хотя бы однажды люди поймут мое безграничное счастье. Позже окажется, что друг подошел к Анастасии и рассказал о том, что я к ней чувствовал, умолчав о собственной симпатии и многодневных ссорах. С печалью сообщаю, что через несколько лет наши пути разошлись и мы постепенно перестали общаться.
Первоначальное счастье быстро прошло. Она бросала меня 2 раза, после каждого из которых я подобно верному псу прибегал к ней с просьбами простить меня непонятно за что. У меня было немного своих сбережений, на которые я купил красивый браслет из лунного камня. Мы с мамой ходили по магазину и выбирали его, я расспрашивал ее о тонкостях отношений и чувствовал себя совсем взрослым. Позже она передарила его подруге, потому что не хотелось тратить деньги на новый подарок. Последнее расставание было самым тяжелым. Шел сильный снег, на мне не было ни шапки, ни перчаток. Я снимал их за первым поворотом от дома, потому что зимняя одежда делала меня только более страшным. Мы общались больше часа. Она несколько раз уходила в свою квартиру, смотрела на меня из окна и возвращалась вновь. В конечном счете она оставила попытки объяснить мне свое решение и сказала: «Посмотри на себя. Кто с тобой ТАКИМ будет встречаться». Я шел домой и разбивал ногой огромные горы снега. Только так с самого детства удавалось успокоиться. Я ненавидел себя, но вымещать эту злость на собственном теле было чревато последствиями, так что я перемещал это чувство на неодушевленные предметы, разрушая их. Со снегом это работало особенно хорошо, потому что его можно было дробить на части, продлевая момент. На последних уроках разрядился телефон, и по приходе домой я узнал, что родители думали заявить о моей пропаже. Все кричали, заставляли поклясться, что я не пил и не курил (как ни странно, но я даже не задумался об этом, когда мое сердце разрывалось на части), требовали больше никогда так не делать.
Каждое лето родители отвозили меня на дачу, где приходилось проводить все лето за исключением нескольких недель, когда мы покупали вещи на следующий сезон или посещали одну из множества больниц, от одного вида которых меня тошнило с первых лет сознательной жизни. У меня достаточно редкое кожное заболевание, которое так и не смогли нормально диагностировать. Все диагнозы ставились исключительно в устной форме и под знаком вопроса (что я, к удивлению своему, обнаружил только в семнадцатилетнем возрасте, когда на горизонте появилось слово АРМИЯ).
Дом, в котором сейчас спит мальчик, располагался в маленьком селе, где было от силы 8 домов. Туда приезжал Филипп, парень на 15 лет старше мальчика, который очень много чего обещал и гораздо меньше делал. Он восхищался им с первых дней своей жизни, гордо носил потрепанную куртку, в которой Филипп ходил в его годы, всегда мечтал поиграть с ним в старую компьютерную игру, любовь к которой передалась ему от отца. Филипп блестяще закончил школу и поступил в один из самых престижных университетов в Москве. Вскоре у него завязался конфликт с учителем физкультуры, который в конце концов стал причиной его исключения. Сейчас он мог бы зарабатывать приличные деньги, переехать из Вороново в большую квартиру в центре Москвы или вообще получить вид на жительство в Европе. Но принципы (или собственная лень, как подозревают многие) оказались важнее, так что в свои 26 он подрабатывал у своего знакомого на стройке, жил у родителей. По выходным он напивался с друзьями до такого состояния, что забывал о своем несчастье. Успел жениться и развестись. Печальная судьба, если соотнести ее с изначальными возможностями.
