Она машинально бросает взгляд на голое запястье в поисках оставленных дома часов, прикидывая, сколько времени придется ждать. Сейчас уже явно должно быть далеко за полдень. Что делают здесь все эти люди? Она поднимает повыше воротник куртки, натягивая его до самого подбородка, сует руки в карманы, закрывает глаза и глубоко дышит.
Очередь ползет невыносимо медленно, но наконец Оливия все-таки оказывается в кафе. Обстановка внутри осталась в точности такой, какой она ее помнит: вытертый деревянный пол, хрустальная люстра с подвесками, старинные медные и оловянные чайники на полках, стеклянные банки с печеньями-бискотти. Но радовалась она рано: все до единого места в зале заняты.
– Что будете заказывать? – спрашивает ее девушка за стойкой.
– Большой латте и скон с голубикой, пожалуйста.
– Сконы закончились.
– А, ну ладно, тогда только латте.
– Молоко обычное или соевое?
– Обычное.
– Цельное, двухпроцентное или обезжиренное?
– Э-э… цельное. Скажите, а что у вас тут сегодня такое происходит?
– Прошу прощения?
– Почему так много народу?
– Нарциссы.
Оливия задумывается.
– Это какая-то музыкальная группа?
Девица с ног до головы окидывает Оливию взглядом, каким молодежь смотрит на людей старшего возраста, когда те чего-то не понимают.
– Это цветы. Вы что, не знали? Что вы тогда здесь делаете?
– Я здесь живу.
– Угу, – фыркает девица, явно не веря ни единому ее слову.
– Значит, все эти люди приехали сюда посмотреть на какие-то нарциссы?
– Ага, их у нас тут на всем острове примерно три миллиона в цвету.
Три миллиона. В самом деле? Она ни одного не заметила. И вообще, неужели их действительно кто-то считает? Оливия подозревает, что девица преувеличивает, как это обычно делает молодежь.
– И что, люди ездят по улицам и смотрят на цветы?
Девица протягивает Оливии ее латте, и она расплачивается.
– Ну, это, вообще-то, целый фестиваль, с парадом, автопикниками и…
– Автопикниками?
– Это там, в Сиасконсете.
– А футбольного матча по этому случаю, случайно, нет?
– Девица смеется.
– Прошу прощения, вы закончили? Тут, вообще-то, очередь, – подает голос парень, стоящий за Оливией.
– Извините.
Оливия отходит в сторону и без особой надежды в последний раз обводит зал взглядом. Мест нет. Она протискивается мимо очереди обратно к выходу и возвращается к машине. Протрясшись по булыжникам Мейн-стрит, она сворачивает на гладкую мостовую и впервые за все время замечает нарциссы – цветущие в садах и в оконных ящиках, обрамляющие изгороди и палисадники, желтеющие там и сям по обочинам дороги. Они повсюду. Как она умудрилась не заметить их раньше?
Нарциссы и автопикники. Охваченная любопытством, Оливия решает сделать небольшой крюк и заехать в Сиасконсет. Они с Дэвидом раньше тоже устраивали автопикники с друзьями перед каждым домашним футбольным матчем в Бостонском колледже. На всех были толстовки, куртки и бейсболки с символикой. Кто-нибудь всегда прихватывал с собой гриль и пару жестяных бочонков с пивом, так что они угощались обугленными чизбургерами и разливным «Милуокиз бест» из пластиковых стаканчиков. Дэвид с друзьями горячо обсуждали игроков, и в конце концов кто-нибудь неминуемо сравнивал квотербека с Флути[3] и все принимались спорить, кто лучше. К середине дня, еще задолго до начала, все они успевали уже вдрызг напиться и что-нибудь отчебучить.
Еще не успев подъехать к главной улице Сиасконсета, она видит машины, выстроившиеся в ряд друг за другом вдоль газона между Майлстоун-роуд и велосипедной дорожкой. Поток машин вокруг нее довольно плотный, но она притормаживает, чтобы получше разглядеть происходящее. И тут как раз начинает выворачивать от обочины припаркованная на траве впереди машина, и Оливия решает встать на ее место.
Она берет свои зеркальные солнцезащитные очки, вылезает из джипа и идет вперед. Главная улица перекрыта для машин, поэтому она шагает по проезжей части. Машины, припаркованные у обочины, в основном ретро или шикарные кабриолеты, которые, видимо, получили специальное разрешение находиться здесь. Большинство из них, судя по номерам, приехали из Нью-Йорка и Коннектикута. Их хозяева не живут здесь круглогодично.
Все машины без исключения украшены нарциссами – огромные букеты привязаны к зеркалам, багажникам на крыше и капотам. Да и люди тоже не отстают. Шляпы, цветочные гирлянды, корсажи, бутоньерки. Практически все одеты соответствующе – просто, но празднично, хотя бы в одну желтую вещь с аксессуарами из нарциссов, но есть и женщины в элегантных весенних платьях и туфлях на высоком каблуке, а несколько мужчин щеголяют в полосатых костюмах с галстуками, как будто собрались на чаепитие в какое-нибудь английское поместье. Выглядит это все как парад по случаю Марди-Гра, устроенный семейством Кеннеди.
Жестяных бочонков с пивом нигде не видно. Зато имеются бокалы с вином, шампанским и мартини, а также коктейли «Кровавая Мэри» с зелеными оливками и стеблями сельдерея. На лужайке расставлены садовые кресла и складные столы, накрытые скатертями, в центре каждого из которых, разумеется, красуется ваза с огромным букетом нарциссов. Столы ломятся от еды, и это отнюдь не гамбургеры с хот-догами, а изысканные блюда, которые не стыдно было бы подать и на свадьбе: корзины с хлебом, сырные доски, жареные моллюски, суши, салаты и густые супы.
Атмосфера вокруг исключительно цивилизованная. Все, похоже, пьют спиртное, и, хотя Оливия совершенно уверена, что многие из этих людей уже вполне под градусом, никто не пьян настолько, чтобы доставлять неудобства окружающим. Никто не вызывает полицию. Никто не пытается в лицах изобразить передачу мяча с одного края поля на другой, не пьет пиво из бочонка, стоя при этом на руках, и не блюет. Никто не стащил с себя рубаху и не намалевал на груди: «Бостон, вперед!» или: «Мазилы недоделанные».
Эти люди собрались здесь не для того, чтобы поболеть за свою любимую команду или отметить ее выигрыш. Эти люди складывали чемоданы и за сотни миль добирались сюда на самолетах, машинах и паромах, набивали корзины для пикника крекерами, сыром, омарами и вином, наряжались в попугаичьи желтые костюмы и ехали в Сиасконсет, чтобы посидеть на обочине дороги в апрельскую холодрыгу, ради того, чтобы отметить цветение нарциссов. Да они все просто ненормальные!
Оливия старается не встречаться ни с кем взглядом и решительной походкой идет по мостовой, как будто спешит куда-то, ищет кого-то знакомого и у нее нет времени вступать ни с кем в разговоры. В воздухе пахнет влажной землей и маслянисто-сладкими цветами, океаном и чесноком. У нее урчит в животе. Жаль, что в кафе не оказалось сконов с голубикой. И что нельзя откусить от ролла с омаром, который ест та женщина.
Решив, что она увидела все, что можно было увидеть на этом странном празднике на обочине дороги, она разворачивается, возвращается к своей машине и едет на другой конец острова, любуясь жизнерадостными желтыми солнышками, которые оживляют пейзаж повсюду вокруг на ее пути. Уже вылезая из машины у себя перед домом, она обнаруживает шесть нарциссов в своем собственном дворе, три золотистых и три белых, полностью расцветших и качающих головками на ветру, как будто они рады ее видеть. Интересно, кто их посадил? Она улыбается, теперь испытывая не только голод, но и странное воодушевление.
Подогрев в микроволновке тарелку крем-супа с моллюсками, она бросает в нее пригоршню устричных крекеров и, захватив ложку, свой латте, плед с дивана и библиотечную книжку, устраивается в кресле-качалке на крыльце. Остывший кофе, позавчерашний суп и шесть из трех миллионов нарциссов – и все это для нее одной. Ее персональный пикник в честь Дня нарциссов, или как там это у них называется. Изумительно. Ну или, как минимум, неплохо.
Она отправляет в рот ложку супа и разглядывает цветы, дрожащие на ветру, немыслимо яркие, хрупкие и отважные на фоне холодной апрельской серости Нантакета. Нелегко, наверное, в здешних краях быть нарциссом. Они, надо полагать, предпочли бы посидеть в земле еще с месяц. Но их мнения никто не спрашивает. Биологические часы, встроенные в них, запускают процесс прорастания, приказывая каждой луковице выбросить нежную стрелку и развиваться, и не важно, происходит ли дело в теплой солнечной Джорджии или в апрельскую холодрыгу на Нантакете. Они зацветают год за годом.
