Проснулся Ричер в семь утра и час лежал с закрытыми глазами, взвешивая свои приоритеты на день грядущий, как вдруг услышал приближающиеся шаги. Быстрые и легкие. Он открыл глаза и увидел перед собой незнакомого полицейского в форме. Причем женщину. Ростом она была примерно пяти футов и восьми дюймов, спортивного вида; глядя на нее, можно было подумать, что по утрам перед завтраком она запросто могла бы пробегать марафон. Густые, темные и блестящие волосы ее были скручены узлом на затылке; на губах играла теплая, доброжелательная улыбка. На груди красовалась пластинка с именем: Рул. Можно представить, как над ней подшучивали в полицейской академии[1].

– Подъем! – скомандовала она и жестом поманила Ричера вон из камеры. – С вами хочет поговорить следователь.

– Гудиэр? – спросил Ричер, даже не шевельнувшись.

– Нет, какой-то новый, – пожала плечами Рул. – Мне не знакомый. Только что прибыл. Наверно, он из другого ведомства.

– Предположим, я с ним встречусь, – сказал Ричер, вставая. – А дальше что?

– Это уж как он решит. И инспектор Гудиэр.

– А что известно про идиотов, которые на меня напали?

– Они… самая свежая информация должна быть у нового следователя.

– А зачем они это сделали? Есть идеи?

– Вы сами уже сказали об этом, – улыбнулась Рул. – Идиоты.

– А кто они вообще такие?

– Да просто банда местных отморозков. Тут вам волноваться нечего.

Рул помолчала, приглядываясь к Ричеру:

– Хотя у меня такое чувство, что вы вообще мало о ком волнуетесь.

– Это не совсем так, – возразил Ричер, взял пиджак и вышел из камеры. – Как раз на днях я ввязался в одну острую дискуссию, касающуюся благополучия группы подающих надежды музыкантов.

– Я не это имела в виду, – сказала Рул, взяла Ричера под локоток и повела по коридору. – И мне кажется, вы меня понимаете.

Новый следователь заставил Ричера ждать ровно полчаса. На минуту больше одного простого числа. И на минуту меньше другого[2]. Ричер очень огорчился.

Этот человек был одет в черный костюм с белой рубашкой и узеньким галстуком бордового цвета. Возрастом постарше Гудиэра. Этот факт сомнений не вызывал. Но вот насколько старше, сказать было трудно. Ричер прикинул, что минимум лет на десять, однако на пухленьком лице следователя почти не было морщин и кожа не обвисала складками. Он был лыс, но голова обрита, и ничто не указывало на то, где у него проходит граница волосяного покрова. Худощав, на вид довольно крепок, спортивного типа, но это не очень бросалось в глаза и казалось естественным.

Когда Ричер вошел, следователь сидел за столом. Он достал из кармана пиджака черный блокнот и жестом пригласил Ричера подойти поближе.

– Меня зовут Уоллуорк. Сейчас еще рано, а я не жаворонок, рано вставать не привык, так что давайте сразу перейдем к делу. Зачем вчера вечером вы напали на тех людей?

– А куда девался другой следователь, Гудиэр?

– Должен быть где-то здесь, – ответил Уоллуорк. – Но это дело передали мне. Итак. Рассказывайте. Про драку возле ресторана. С чего она началась?

– Начали эти кретины, – ответил Ричер, сложив на груди руки. – Они явно за мной охотились. Я дал им шанс уйти. И если они оказались такие дуболомы, что не сумели этим воспользоваться, я тут ни при чем.

– Но почему они на вас напали?

– Вы следователь. Вы и выясняйте.

– А вам не приходит в голову никаких причин?

– Кроме их тупости, что ли?

– Ну хорошо. Значит, так и запишем: спонтанное, неспровоцированное нападение?

– Неспровоцированное, да. Но не спонтанное. Они, похоже, считали, что я работаю с каким-то страховым агентом. И пытались меня запугать.

– Зачем?

– Повторяю еще раз: вы следователь.

– Прекрасно. Не помогайте мне, не надо. Но себе-то помочь вы должны? Послушайте. Я только что был в больнице. Вы здорово отделали этих парней. Они еще долго не смогут работать. Не смогут вообще что-то делать. И им это нравится не очень. Они думают, как отплатить. Говорят, что подадут в суд для возмещения ущерба.

– Пусть подают. У них ничего не выйдет.

Уоллуорк пожал плечами:

– Может быть. А может, и нет. Но это приведет к судебному разбирательству. Обойти закон тут никак нельзя. А суды в этих местах завалены работой. Пока вы предстанете перед судьей, много воды утечет. И до этого придется держать вас под стражей. И еще… не забывайте про присяжных. Все они будут из местных. Думаете, им понравится, что какой-то чужак-хулиган явился к ним в город и избил земляков? И еще кое-что. Эти парни уже успели сфотографироваться. У профессионала. Наделали массу снимков. Множественные опухоли. Кровоподтеки. Рассечения. Выглядит очень впечатляюще.

– Во-первых, они с самого начала выглядели так себе.

– Я не спорю. Но если в жюри присяжных окажутся женщины, у которых есть дети? И они представят себе, что ты можешь сделать то же самое с их сыновьями? Ты очень рискуешь.

Ричер ничего не ответил.

– Разумеется, мы могли бы пойти и другим путем… Эти персонажи – далеко не самые высокоорганизованные представители рода человеческого. И я бы мог сделать так, чтоб они передумали. Заставить их прекратить любые разговоры о предъявлении вам обвинения. Но в таком случае я бы хотел получить кое-что взамен.

– Например?

– Возьмем предыдущий инцидент. В котором участвовал Расти Резерфорд. У инспектора Гудиэра осталось чувство, что вы были с ним не вполне откровенны. Давайте поговорим начистоту, и тогда я позабочусь о том, чтобы вы вышли отсюда.

– Поговорим начистоту? Но как? Какие-то типы пытались похитить Резерфорда. Я им помешал. Вот и все, тут и говорить больше не о чем.

– Некоторое время вы шли по тротуару за Резерфордом, верно?

Ричер кивнул.

– Вы, случайно, не заметили, бросал ли он что-нибудь? Скажем, в мусорную урну или в канализацию?

– Нет.

– А после того, как вы вмешались, но перед тем, как прибыла полиция, он не пытался что-то спрятать?

– Нет.

– Что-нибудь совсем маленькое. Ключ, например, или флешку.

– Нет, ничего он не прятал.

– Вы не видели, он отправлял что-нибудь по почте?

– Нет.

– В ресторане вы наверняка разговаривали. Он что-нибудь говорил о хранилище памяти? Или о персональной банковской ячейке?

– Нет.

– Он не упоминал о том, что недавно ездил куда-то?

– Нет. Зато он точно говорил, что через пару дней отправится в свой рыбацкий домик в Новую Шотландию. А когда достал бумажник, чтоб расплатиться за обед, я заметил у него там мексиканский паспорт. И билет на самолет. И пачку валюты в песо.

Уоллуорк закрыл блокнот и положил на стол.

– Вы что, смеетесь надо мной, мистер Ричер?

– С какой это стати? Это вы смеетесь надо мной, инспектор. Или лучше называть вас просто агент?

Уоллуорк ничего не ответил.

– Тут дело немного в вашем костюме, – продолжил Ричер. – В ваших вопросах тоже. Но главным образом – в ваших туфлях.

Уоллуорк невольно опустил глаза на свои ноги.

– Держу пари, они обошлись вам в три раза дороже, чем туфли инспектора Гудиэра. И еще держу пари на тысячу баксов, что он бы с вами меняться не стал. Даже если б они были его размера и новенькие. Посмотрите сами. Подошва не пружинит. Носок плотно облегает пальцы. Кожа тонкая. Ни один коп такие носить не станет.

Уоллуорк сделал медленный, долгий вздох:

– Я знал, что это ошибка. Читал ваш послужной список. И с самого начала хотел быть с вами до конца честным, но начальница была против. Сказала, что лучше схитрить. Я понимаю, что теперь просить, чтобы вы доверяли мне, было бы слишком, но посмотрите на дело под таким, например, углом. Я бы мог просто уйти. От всего отказаться. Сказать, что этого разговора не было. Но я этого не сделаю. Я выложу вам всю правду.

Уоллуорк достал бумажник, вынул ламинированную карточку и поместил ее на столе рядом с блокнотом. В центре ее был сине-белый орел. В одной лапе он держал пучок стрел числом тринадцать. В другой – оливковую ветвь с тринадцатью листиками и тринадцатью ягодами. С левой стороны – щит, на котором символически изображены горы, с правой – водная поверхность. По внешнему кругу читалась надпись: «США, Министерство национальной безопасности». А под этим – «Джефферсон Уоллуорк, оперативный сотрудник, бюро инфраструктурной безопасности».