Наше повествование – как, впрочем, и мусульманская история – начинается в Мекке – священном исламском городе, затерянном в песках Хиджаза (Западной Аравии). Его традиционными хранителями были Хашимиты – потомки пророка Мухаммеда.
Хашимиты ведут свой род от Амра аль-Улы (464–497) – прадеда Мухаммеда и члена племени курайшитов, которое руководило Меккой задолго до рождения пророка[5]. В 480-х годах, когда Аравию поразила засуха, Амр покупал в Палестине муку, пек хлеб, крошил его в мясной бульон и раздавал эту похлебку голодавшим. Мекканцы нарекли своего спасителя «Хашим» (от араб.هشم – ломать). Амр стал влиятельным человеком и возглавил племенной клан Бану Хашим – откуда, помимо Хашимитов, произошли Аббасиды.
Потомки Амра издавна имели доступ к власти. Хашимиты с XI века стояли во главе Мекканского шарифата[6] – и на заре XX века считались старейшей правящей семьей в мире. В 1517 году они признали сюзеренитет османского султана Селима I – ибо надеялись, что османы защитят Хиджаз от португальцев (те регулярно нападали на побережье Аравийского полуострова). Защита Хиджаза входила в круг интересов Порты – и в течение следующих 400 лет османского господства Хашимиты чувствовали себя весьма комфортно. Получив статус полу-автономных правителей, они помогали султанам организовать хадж (ежегодное паломничество в Мекку и Медину), торговали с Индией и Китаем, держали личное посольство в Дели и приобретали недвижимость в Стамбуле.
Однако арабы питали к османам плохо скрываемую неприязнь. Например, в 1703 году Саид ибн Саад – тогдашний глава Хашимитов – публично назвал султана Ахмеда III «сыном христианской шлюхи» [7] и пригрозил перейти на службу к марокканскому монарху Мулаю Исмаилу ибн Шерифу. В 1880-х годах английские дипломаты регулярно получали сообщения от арабских информаторов. Те утверждали, что в арабских вилайетах (провинциях) Порты растет недовольство и местное население под руководством амира Мекки – своего истинного лидера – готово взбунтоваться при поддержке Британии.
К началу Первой мировой войны османы – в прошлом кочевники из азиатских степей – уже не одну сотню лет владели арабским миром, включая Плодородный полумесяц {Левант и Месопотамию).[8] Тут протекают великие реки – Нил, Иордан, Тигр и Евфрат. Они обеспечивают Ближний Восток водой, делая его пригодным для сельского хозяйства – а значит, и для проживания людей.
Плодородный полумесяц – колыбель цивилизации. Еще до нашей эры на его землях, подобно тучным колосьям пшеницы, выросли Древний Египет и Иудейское царство, Шумер и Аккад, Вавилония и Ассирия. Именно в этом регионе, согласно Библии, начался Всемирный потоп и крестился Иисус Христос; здесь разбили висячие сады Семирамиды и построили Вавилонскую башню. В зоне Плодородного полумесяца появилась письменность, сформировалась наука и возникла организованная религия.
Левант и Месопотамия должны были процветать – но к 1914 году их земли истощились. Ирригационные системы пришли в упадок: пруды и водохранилища заросли илом, оросительные каналы занесло песком. Люди страдали от голода, нищеты и болезней – и тогда, в последние десятилетия Османской империи, в ее арабских вилайетах стали зарождаться националистические настроения.
Порта – крупнейшая мусульманская держава в истории – являлась централизованным государством лишь формально. Султанские чиновники управляли крупными арабскими городами – но за их пределами контроль осуществлялся слабо. Османские губернаторы не обладали достаточной военной силой. Это делало их зависимыми от местных племенных вождей, богатых торговцев и религиозных лидеров.
На заре XX века арабский мир сотрясали противоречия. В Бейруте, Дамаске, Алеппо, Багдаде и Мосуле группировки арабской знати ожесточенно боролись друг с другом. Причина конфликтов проста: те, кому покровительствовали османы, занимали привилегированное положение и получали процент со взимаемых налогов и сборов. Другие арабы – не менее знатные, но исключенные из системы распределения материальных благ – жаждали перемен. Но даже самые недовольные не мечтали о суверенитете. Кроме того, политика оставалась сугубо «городской игрой» и не затрагивала интересы тысяч крестьян. Известный британский ориенталист Гертруда Белл, не понаслышке знакомая с арабским миром той эпохи, писала: «Арабского народа не существует; сирийский купец отделен более широкой пропастью от бедуина, чем от Османской империи».
В Хиджазе дела обстояли иначе. К концу XIX века общее население его главных городов – священных Мекки и Медины, а также портовой Джидды – составляло около 100 тыс. человек, а количество бедуинов достигало максимум 300 тыс. Основной доход приносили паломники. Их было много – ведь каждый мусульманин обязан хотя бы раз в жизни совершить хадж и собственными глазами увидеть Благословенную Мекку и Лучезарную Медину.
Хашимиты носили гордый титул шарифов Мекки – и, как утверждает английский востоковед Джеймс Моррис, являлись «чем-то средним между духовенством и аристократией». С 1908 года Мекканский шари-фат возглавлял Хусейн ибн Али из рода Хашимитов. Независимость правителей Хиджаза ограничивал султанский наместник, а в Мекке размещался турецкий гарнизон. Сообщение Западной Аравии со Стамбулом было затруднено, и Хашимитам удавалось сохранять определенную автономию. Однако, по замечанию американского историка Дэвида Фромкина, шариф «не имел никакого влияния ни на политические, ни на духовные процессы за пределами Хиджаза». В то же время османы старались контролировать родину пророка – и в доказательство своей мощи регулярно вызывали в Стамбул членов главных хиджазских семей (в том числе Хашимитов), где оставляли их в качестве «почетных гостей султана» – то есть пленников. Хусейн стал шарифом Мекки только в 60 лет – до этого он провел долгие годы на берегах Босфора в качестве заложника.
На рубеже XIX–XX веков Порта вступила в эпоху упадка. Территория Аравийского полуострова была поделена между враждующими шейхами и амирами. Если права Хашимитов на Хиджаз никто не оспаривал, то за Неджд (Центральную Аравию) боролись династии Аль Рашид (Рашидиты) и Аль Сауд (Саудиты). На юго-западе существовал эмират Асир, основанный семьей Аль Идрис (Идрисидами). На северо-востоке располагался Кувейт – вотчина рода Аль Сабах. По обширным пустыням кочевали бедуинские племена – они грабили паломников и вели друг с другом бесконечные войны. Нельзя забывать и об англичанах, которые с 1800 года пытались закрепиться в Аравии и искали союзников среди местных амиров. Британское влияние ощущалось в южной части Красного моря, в Адене и Персидском заливе – так англичане защищали морской путь к своим индийским колониям.
Абдул-Хамид II, занимавший в те годы османский престол, был халифом — верховным правителем всех мусульман мира. Консервативный и деспотичный, он настроил против себя стамбульскую интеллигенцию, политиков и военных[9]. Европейским державам Абдул-Хамид II тоже не нравился – но Великобритания на протяжении всего XIX века спасала ослабевшую Порту от неминуемой гибели. Лондон не желал, чтобы турецкие владения достались его давним соперникам – Франции и России. Но к 1914 году англичане уже не помогали Османской империи. Их настораживало, что халиф обладает потенциальным влиянием на 100 млн индийских мусульман – жителей британских колоний. Некий английский чиновник предположил, что «хашимитский амир Хусейн станет более гибким халифом, нежели Абдул-Хамид II, поскольку он живет рядом с нашей дорогой в Индию и потому будет полностью в нашей власти, как Суэцкий канал».
Хусейн ибн Али родился в 1853 или 1854 году. Он происходил из влиятельного клана Дхави Аун и являлся потомком пророка Мухаммеда в 38-м поколении. У будущего короля Хиджаза насчитывалось около 800 конкурентов – членов кланов Дхави Аун и Дхави Зейд. Эти хашимитские кланы руководили Западной Аравией в течение веков, сменяя друг друга, а глава правящего клана носил титул шарифа Мекки. Изначально шансы Хусейна возвыситься были весьма призрачными, ибо власть над Хиджазом принадлежала Дхави Зейд.
