Правда, как и их предки, давно осевшие в этих местечках, они зачастую довольствовались своим скромным уделом. Они были рады, что их дети могут поддержать разговор «про мудреное место в Талмуде» или «о каком-нибудь библейском изречении», и тогда они могли сказать: «Что мне Бродский? Что мне Ротшильд? Я король, клянусь честью, король!»
Однако реформа 1861 года привела в движение силы, которые покончили с привычным бытом корчмарей и дельцов из еврейских местечек, погруженных в мелкое предпринимательство, изучение Талмуда и семейные радости. В России, в которой «пребывали» обитатели тысяч Касриловок, происходил не только быстрый рост промышленного производства, городов и железных дорог, но и резко обострялись социальные противоречия в различных классах и слоях российского общества. В то время как богатая часть евреев еще более обогащалась, отмена крепостного права, как отмечал Солженицын, в целом «оказалась для российских евреев весьма невыгодной, а для многих и разорительной… социальная перемена была в том, что переставал существовать многомиллионный, бесправный и лишенный подвижности класс крестьянства, отчего падало в сравнительном уровне значение личной свободы евреев. А экономическая – в том, что освобожденный от зависимости крестьянин… стал меньше нуждаться в услугах еврея, то есть освободился от строгого запрета вести и весь сбыт своих продуктов и покупку товаров – иначе чем через назначенного посредника (в западных губерниях почти всегда еврея). И в том, что помещики, лишившись дарового крестьянского труда, теперь, чтобы не разориться, были вынуждены заняться своим хозяйством, в котором ранее видная роль принадлежала евреям, как арендаторам и посредникам в многообразных торгово-промышленных делах. Отметим, что вводившийся в те годы поземельный кредит вытеснял еврея как организатора финансовой основы помещичьего быта».
В результате в пореформенной России богатые евреи быстро богатели и успешно конкурировали с русскими купцами, материальное положение значительной части еврейской общины ухудшилось. В конце XIX века от 25 до 38% российских евреев жили за счет благотворительности наиболее состоятельной части общины.
В это время произошли события, которые затем постоянно использовались для доказательства невыносимых условий жизни евреев в России. Как отмечал С. Диманштейн в своей статье «Еврейские погромы в России», опубликованной в 24 томе «БСЭ»: «Через полтора месяца после убийства Александра II, 15 апреля 1881, возник еврейский погром в г. Елисаветграде (иногда название этого города пишут «Елизаветград». – Прим. авт.), продолжавшийся до 17 апреля… Скоро последовал ряд новых погромов. Самый сильный погром был тогда в Киеве; он продолжался с перерывами с 23 по 27 апреля. В 48 местностях Киевской губернии имущество евреев подверглось разграблению».
Перечислив погромы, происшедшие в Одессе, Николаеве, Александровске (впоследствии названном Запорожье), Переяславле, Нежине, Борисове, Ромнах, Лозовой и других населенных пунктах, С Диманштейн замечал, что «весной 1882 погромы повторились в части тех же мест, где они происходили годом раньше, а также в Балте, Летичеве, Каменеце и Могилеве-Подольском». Хотя погромы нанесли немалый материальный ущерб, человеческих жертв было немного: в ходе них погиб один человек (по другим сведениям, за Два года погромов погибли двое).
До 1881 года Российская империя не знала подобных событий, если не считать трех еврейских погромов в Одессе в 1821, 1859 и 1871 гг. Однако во всех этих случаях организаторами погромов были греческие торговцы, жившие в Одессе, а потому их можно рассматривать, как продолжение традиционной практики отношений между еврейскими и греческими купцами со времен погрома в Александрии в I веке н. э.
За погромы 1881—1882 годов С. Диманштейн возлагал ответственность на царское правительство: «Так как к убийству Александра II были причастны и народовольцы-евреи, то правительственная пресса усилила свою антисемитскую агитацию, и правительство взялось за организационную подготовку еврейских погромов, выставляя революционное движение, как следствие деятельности еврейских элементов… Громилы действовали безнаказанно и даже поощрялись; пока не были разгромлены средняя и мелкая еврейская масса (богачей мало тронули, так как их охраняли солдаты)».
Однако никаких доказательств ответственности правительства за погромы ни Диманштейн, ни другие авторы привести не смогли. Как писал Солженицын, «после 1917 группа исследователей – С. Дубнов, Г. Красный-Адмони и С. Лозинский – тщательно искали доказательств по всем открывшимся государственным архивам – и нашли только противоположное, начиная с того, что энергичного расследования требовал сам Александр III». Солженицын привел немало примеров того, как полиция подавляла погромы, не останавливаясь перед применением огнестрельного оружия.
Для правительства не было необходимости возбуждать народ против евреев, так как оно знало, что главные враги самодержавия находились не на периферии империи, а в ее центральных областях и столицах и для запугивания революционеров не было нужды организовывать погромы национального меньшинства на Украине. Выбор евреев в качестве главных обвиняемых в убийстве царя не мог пользоваться поддержкой в России хотя бы потому, что, как было широко известно, их роль в террористической деятельности народовольцев не была главной. В громадном большинстве участниками «Народной воли» были русские молодые интеллигенты, а не евреи. Геся Гельфман, единственная еврейка, проходившая по «процессу 1 марта» об убийстве Александра II, была и единственной подсудимой, избежавшей смертной казни. По сведениям Л. Дейча, в террористической деятельности народовольцев приняло участие не более 10—12 евреев.
Однако многое свидетельствует о том, что погромы 1881—1882 годов не были стихийными. Началу погромов в апреле 1881 года, случившихся через полтора месяца после убийства Александра II, способствовала агитация среди населения, в результате которой в южных губерниях европейской части России широко распространилось мнение, что евреи были главными виновниками убийства царя. Не исключено, что на юге России нелепые утверждения о том, что евреи несли главную ответственность за убийство царя, подхватывались, потому что падали на почву застарелых социальных, этнических и религиозных антагонизмов.
Историк Ю. Гессен обращал внимание на то, что «местные люди, которые по самым различным побуждениям желали расправы с евреями, …расклеивали призывные прокламации, организовывали основные кадры погромщиков, к которым вскоре добровольно, без всякого увещевания, примыкали сотни людей, увлекаемые общей разгульной атмосферой, легкой наживой… Однако… даже разгоряченные спиртными напитками, толпы, совершая грабежи и насилия, направляли свои удары только в одну сторону, в сторону евреев, – разнузданность сразу останавливалась у порога домов христиан».
Хотя эти события изображались как свидетельства «российской дикости» или «царского террора», подобные события разыгрывались не раз в мировой истории. При этом объектом погромов не обязательно были евреи. Нечто подобное наблюдалось почти ровно сто лет назад в Лондоне в ходе восстания 1780 года и было подробно описано в романе Ч. Диккенса «Барнеби Радж», вышедшем в свет за 40 лет до погромов 1881 года. Этим погромам предшествовала печатная агитация, возбуждавшая население. В ходе самих погромов к их активистам присоединялись много случайных прохожих, желавших то ли поживиться за счет чужого добра, то ли просто дать волю своим разрушительным наклонностям. Несмотря на разгул страстей, подогретых спиртным, лондонские громилы ограничивали свои погромы домами определенной религиозной группы. Разница была в том, что в 1780 году в Англии громили католиков, а в 1881 году на Украине громили евреев.
В то же время очевидно, что погромы в России 1881—1882 годов, как и лондонские погромы 1780 года, имели далеко идущую политическую цель. Задача погромов 1780 года в Лондоне состояла в том, чтобы дестабилизировать обстановку в стране и создать условия для разгона парламента и прихода к власти «Союза протестантов» во главе с лордом Гордоном, за которым стояли штоландские масоны.
