Посмотрели, давление померили и таблетку дали… Не помню какую, скорее всего вездесущий валидол. В каждом фильме снимается этот препарат. Понятно почему. Если серьёзные препараты показывать, то ведь потом иной зритель насмотрится и будет принимать такие же, что опасно. А валидол безобиден.

      Взял я таблетку и под улыбки медиков, а они тут же кружку алюминиевую протянули. Запей, мол.

      Глотнул, а там спирт, чистый. Я к такому не был готов. А они, до дна, мол, до дна. Правда тут же воды дали. Запил. Проводили в домик офицерский и уложили. Помню, лёг на койку свою, и такое впечатление, будто опрокинулся в бездну. Зато встал утром, как огурчик. И всё же командир полка подполковник Дымов, которому Цирипиди рассказал, что отвозил меня в медпункт, чуть не в приказном порядке заявил:

– Езжай домой, отдохни. Приказываю выспаться как следует. Здесь как-нибудь управятся без тебя. Ну а после завтра утром быть к разводу на занятия.

      Знал, что в Москву поеду. Пока до Калинина доберусь, пока по городу до вокзала доеду, а потом на поезде до Москвы, и день пройдёт. Добрался. А вот выспаться не удалось. Наутро тёща с ножом к горлу:

– Проводи жену и дочь на дачу!

      Попытался объяснить, что командир полка выспаться приказал. Этакое ведь не часто бывает. Надо знать! В роте то один кадровый офицер. Роту не оставишь. И всё же счёл командир необходимым отпустить. Но это не аргумент. Пришлось провожать, что не так просто. Машины не было и не планировалось. Всё та же электричка, только в другую сторону. Загрузили детскую коляску вещами с верхом. Люба дочку на руки взяла, и поехали. На станции Каланчёвской что-то перепутали. Объявили, что электричка к другой платформе подходит. Бегом по переходному мосту. Где-то коляску не удержал, что-то там погнулось. Жена с упрёками. Ну да ладно. Всё мелочи. Пока до дачи добрались, уже вечер близко. Свежий воздух после Москвы сморил. Всем, кто был на даче, да и Любе, спать захотелось, а мне на станцию и снова больше часа до Москвы. На всю ночь прогулка. Не знаю как, но почувствовал, что в мыслях у дачников одно – когда же он уйдёт, чтобы спокойно спать улечься, так-то вроде не удобно. Дача-то не хоромы.

      Ушёл… Час с лишним до Курского вокзала, оттуда пешком до Ленинградского, а затем ночным поездом до Калинина. Там на вокзале железнодорожном подремал до первого трамвая, а на речном – до первого катера на Путилово.

      Словом, отдохнул – лучше некуда.

      На первый взгляд, всё это мелочи. И верно. Физически выдержал, и уже утром занятия проводил, как ни в чём не бывало. Так-то так. Но ведь откладываются подобные случаи в глубине души. Даже в дивизии всё иначе. Командир полка, когда я вернулся, заставил ещё и в госпиталь съездить, чтоб врачам показаться. Периодически ходила туда «мыльница» или «буханка» – везде по-разному называют «уазик» санитарный. А там – электрокардиограмма, давление – всё в норме. А врач, весёлая такая дама, постарше меня, но очень кокетливая, только посмеялась:

– В лагере? Давно? И без женщин? Ах, бедненький, всё от этого… Нельзя, забывать о нам, дружок…

   И вот учения позади. Суббота. В наряд не попал, а ответственным не назначали, ведь уж и не взводный, а ротный. Значит, в Москву, а оттуда на дачу.

   Забежал на квартиру съёмную, а хозяйка мне:

– Надо мотаться в такую даль?

   Хозяйка боевая. Фронтовичка. Воевала в Панфиловской дивизии. Много рассказывала о своём знаменитом комбате. Вспомним «Волоколамское шоссе» Александра Бека. Один из главных героев Бауырджан Момыш-Улы. Говорила, что промеж себя его Шалы-малы звали.

– Так вот, – заявила она, – нечего изматывать себя дорогами. Сейчас позвоню девахе одной. Сгоняешь за ней на такси. Вот тебе и вечер. Я ей говорила о тебе. Интересовалась, – и тут же жест рукой: – Она без претензий.

      Вспомнил я дорогу, особенно обратную, аж не по себе стало. Ну и сказал:

– Звоните!

      Позвонила:

– Нинка, ты ещё на работе? Сейчас за тобой мой квартирант подъедет. Да, да, тот самый, о котором говорила тебе. Ну, жди. Минут через двадцать будет.

      Такси в Калинине по вызову с домашнего телефона работали, как часы. А цены в ту пору, до подорожания двойного, таковы, что весь город из конца в конец проедешь, и рубля не набежит. Чай не Москва.

      Промчалась машина до Староволжского моста через Волгу. С моста на площадь Мира спустилась, а там разворот вокруг зелёного сквера-оазиса, и вот оно, здание Калининского УВД, где работала барышня.

      Над зданием неоновая надпись, ярко светящаяся в тёмное время суток: «Партии великого Ленина слава». Таксист притормозил под этими судьбоносными словами. На пустынном тротуаре девушка. Одна. Вокруг никого. Я приоткрыл заднюю дверцу. Сел то предусмотрительно сзади. Впорхнула она с лёгкостью, хоть и не была шкилетиной, на заднее сиденье, устроилась со мной рядышком, да и помчались назад. По дороге особо не поговоришь, тем более в первые минуты знакомства, разве о насущном. Остановились у магазина. Вино прихватили, и что-то к вину. А я не переставал удивлялся: как это так вот сразу поехала? И не знал, что ожидать дальше. А дальше, посидели за столом. Какая-то приятельница хозяйки, тоже фронтовичка, всё шутки шутила. Вот, мол, какая закуска у квартиранта. Нина реагировала спокойно, а потом так же спокойно пошла в мою комнатушку, и столь же спокойно исполнила всё то, ради чего приехала.

      Утром спросила:

– Когда теперь встретимся?

      Что-то не вдохновило меня на следующую встречу, а потому вужливо ответил:

– Позвоню!

      Не-ет… Я вовсе не считал и не считаю дачно-дорожные мытарства, которые испытал, достаточным аргументом для подобного на них мятежного ответа. Но молодость… Категоричность. Максимализм. Обиды требуют отмщения.

      В канун следующего выходного решил снова не ездить в Москву, а вызвать Любу в Калинин, тем более она как раз с дачи по каким-то делам вернулась. Пришёл со службы пораньше, да и набрал московский номер. Подошла тёща. Ну а что сказать, придумал заранее…

      Люба часто заговаривала о том, что мне-то вот подъёмные дали, а на неё с дочкой тоже положены. Отчего не дают? Может думала, что скрываю. Да, конечно, подъёмные на всю семью положены, но положены при одном условии – жена и дочь должны выписаться из Москвы и как-то обозначиться в Калинине. Там были какая-то форма. Ну я и выпалил:

– Если Люба не будет через четыре часа в Калинине, всё, о подъёмных придётся забыть. А так вот нашли тут лазейку…

      Примерно через четыре часа она вошла в квартиру с вопросом:

– Не опоздала? Успеем?

– Никуда не надо бежать, – спокойно ответил ей: – Просто я соскучился и вызвал тебя. Мне нужно быть на месте. Могут вызвать в полк, – это уже придумал.

      Вот тут и посыпались упрёки в том, что её мама должна сидеть с дочкой, ну и прочее. Разве упомнишь тот бред, что иногда несут разгневанные женщины, оборачивая словеса свои исключительно против себя и не сознавая этого.

      А ведь когда встряхнулось всё в августе, сразу возможность появилась сидеть с ребёнком уже и не сутки и не двое.

      Конечно, мне не понравилось, что в ответ на моё «соскучился» – по ней соскучился, по жене своей – начались такие упрёки. Ну да ладно. Главное приехала, а есть этакая пословица – карты, что весь день сражались, ночью спят в одной колоде.

      Выходные прошли весело. У хозяйки гостила в субботу и воскресенье её племянница, тоже задорная, тоже заводная. И весьма приятной наружности. Не худоба, но и не слишком полна. Как говорят, в теле. Она была несколько постарше нас с женой, но на меня поглядывала как-то очень загадочно. В воскресенье Люба уехала, да и племянница вечером куда-то ушла, и я, хоть особенно и не интересовался этим, решил, что тоже уехала.