Чтобы постичь эту историю во всем ее многообразии, необходимо собрать несколько деталей сложного пазла, разбросанных в разных измерениях и временах, совершить мировоззренческий экскурс, не претендующий, впрочем, на истину и соответствие религиозным догматам и интерпретациям.

Приняв образ умудренного психоаналитика, задам вопрос: что вы видите на картине Яна Брейгеля и Питера Пауля Рубенса «Сад Эдема»?

И сам же отвечу: это аллегория семьи, где растут дети. Здесь есть незримый Отец, всегда занятый делами, появляющийся лишь для сотворения или научения. Есть Мать-природа, оберегающая и балующая своих чад. И это только первый смысловой слой.

Теперь посмотрим на Адама и Еву не как на мужчину и женщину, а как на мужское и женское начала, присущие каждому из нас в разных пропорциях. Адама в условиях достатка солнца, воды и еды, когда весь Мир, по сути, в его распоряжении, ничто материальное не трогает: мамонтов забивать не надо, огонь добывать бессмысленно. Тело сыто и в безопасности – причин для движения нет. Его жажда иного рода – это жажда постижения смыслов, сути явлений. Вот почему возникает сюжет о наречении Адамом животных: акт наречения – это аллегория познания. Он первооткрыватель, покоритель – это суть мужского начала, стремящегося выйти за существующие рамки, взаимодействуя с материальной стороной жизни ♂. Еще находясь в утробе матери, мы начинаем познавать мир, реализуя мужское начало. А родившись, первое и весьма продолжительное время не ограничиваем себя категориями «можно» или «нельзя», делая все, что захотим, – открыто, с душой и полным погружением в момент.

Ян Брейгель, Питер Пауль Рубенс, «Сад Эдема»

У женского начала иная природа: ему свойственно стремление к ощущениям, эмоциям. Оно сконцентрировано на себе ♀. Женская часть человеческой природы пробуждается в нас чуть позже мужской, собственно, как и Ева появляется позже Адама. Вспомним, как растет ребенок. Вначале он распознает внешнюю систему координат, изучая окружающие предметы и явления. Чувства еще не развиты – в поведении доминируют первичные инстинкты, обеспечивающие выживание. Так проявляется мужское начало – познание. Следом, в считанные дни, обнаруживает себя и наша эмоциональная природа: ребенок учится чувствовать в первую очередь состояние и настроение родителей, их одобрение или неодобрение. Первой улыбкой он показывает неуверенный еще эмоциональный отклик. Такая чувственность[2], или чувственное познание, соответствует женскому началу. Связанное с эмоциональной, ментальной и духовной природой человека, оно не принадлежит телесной, материальной стороне жизни.

Мужское начало стремится к сытости, безопасности и освоению материального пространства. Женское – к удовольствию, ощущению комфорта, познанию и раскрытию своей внутренней природы.

Однако история из Эдемского сада предупреждает нас: не всякое познание и не всякое удовольствие соответствует долгосрочным жизненным интересам человека, так как их результатом может быть дальнейший дискомфорт, например, опасности или голод. То есть действие может быть не экологичным для самого человека, и за него придется дорого заплатить – например, изгнанием из рая, как Адам и Ева.

Таким образом, когда мы находимся в процессе познания своей чувственной природы, перед нами встает нравственный вопрос: что такое хорошо и что такое плохо? Отвечая на него, общество создало свод правил и назвало его моралью. Однако познание бесконечно, и мораль, догоняя эволюционное развитие человека, постоянно претерпевает изменения. Исследованием этого вопроса занято наше женское начало – именно оно, сталкиваясь с соблазнами и далее имея дело с позитивными и негативными последствиями решений, приходит к субъективному определению хорошего и плохого. В легенде библейской истории это проиллюстрировано сценой искушения: Ева принимает плод с древа познания.

В идеале закон Жизни отражен в нравственности человека: она подсказывает, что губит, а что приумножает витальную энергию. Такая нравственность идет от самой природы: она не имеет никакого отношения к социальным правилам и нормам – они лишь ее искаженное и слабое отражение. Эта подлинная нравственность требует постоянной и серьезной внутренней работы в течение всей жизни человека. Но базовую часть этой работы мы совершаем в ранние годы своего становления в родном доме – счастлив тот ребенок, чье детство проходит в полной семье, где принято уважать и развивать уникальность природы каждого человека.

Поговорим о втором элементе пазла – вполне приземленном и даже бытовом. Представим себе Адама и Еву как конкретных мальчика и девочку, рожденных и живущих в наше время. В самом начале земного пути – в младенчестве и раннем детстве – им важно принять нравственную точку отсчета, то есть узнать, что такое хорошо и что такое плохо. Только так они смогут обеспечить сначала физическое, а потом и социальное выживание и развитие. Основным механизмом усвоения нравственности является социализация, то есть это происходит через взаимодействие и оценки окружающих. Главную роль в этом играют родители: первично плод познания мы срываем с древа своего рода, то есть усваиваем ту мораль, которая является нормой конкретно в нашей семье.

Современные Адам и Ева, как и их библейские предки, от родителей получают четкие наставления: как жить, чем заниматься и чего не положено делать.

Последний пункт – о запретах – имеет особое значение. Многое из того, что запрещено ребенку, разрешено взрослым. К примеру, включить электроприбор в розетку, без ограничений смотреть видео в интернете, высказывать свою «решающую» точку зрения и даже пить и есть все, что захочется и когда захочется. То есть запретные плоды зреют и привлекают внимание в самом центре нашего маленького рая – в родительском доме, но недоступны, пока мы не достигнем статуса взрослого человека.

Ребенок понимает, что его боги – родители, – создав свою мораль, имеют гораздо больше свобод и возможностей, чем дети. Взрослым можно, а детям – «когда подрастете, когда поймете» и т. д. Поэтому Адам и Ева стремятся обрести равный статус, жадно усваивая родительскую модель мира со всеми ее ошибками восприятия, шаблонами реагирования, моделями поведения. В этот период жизни, так или иначе, они еще движимы своими желаниями: продолжают соответствовать внутренней природе. Но такого соответствия становится все меньше и меньше, ведь родительская система координат неизбежно содержит ошибки – часто очень серьезные, усвоив которые, дети больше не видят мир таким, какой он есть на самом деле. И как только «яблоко» съедено полностью, родителям больше нечего отдать. Дети «повзрослели». Изгнание из рая.

Но в чем заключается потеря рая? Только в том, что придется поменять дислокацию и самим себя обеспечивать? Конечно, нет. Весь секрет в том, что, съев «яблоко», мы теряем точку опоры для принятия малых и больших решений в жизни. Ранее наш центр находился вне нас: это были наши родители. Они определяли, что нам есть, когда спать, где и во что играть. Будучи более опытными, они видели наши предрасположенности и учитывали желания, но лишь сквозь призму собственного искаженного (скажем мягче – не самого объективного) восприятия реальности. Так или иначе, ответственность за нас несли они, и наши решения требовали их утверждения или благословения.

Переняв систему ценностей и нравственность родителей, мы так и не открыли себя. Собственно, открывать себя обычно и родители не умеют – их тоже не научили. Теперь, оторвавшись от прошлой точки опоры в их лице, мы вынуждены опереться на свой характер – усвоенную от родителей систему автоматического реагирования на происходящее в жизни. Но эта точка опоры не совершенна – характер не отражает нашей внутренней природы. Он основан на ролях, которые привыкли играть по жизни наши родители и родители родителей, – их табу и верованиях, их системе приоритетов. Так мы оказались вне рая – мы более не в ладу со своей природой: ответственность за собственную жизнь легла на нас, но возможности отвечать Жизни, полноценно реализуя себя, мы не обрели. Поэтому практически каждое важное решение добавляет нам все больше страданий. Мы выбираем не ту профессию, не то место жительства, не ту жену или мужа, не то имя ребенку. Допускаем одни и те же ошибки, выбирая не тех людей, не то время, не те слова… И все больше и больше удивляемся, почему так странно повторяем судьбу родителей и дедов. Потому что – не всегда, но очень часто – живем за них, а не за себя. И чем меньше в нашей жизни нашего, тем отчетливее мы видим в своем отражении тех, чьи жизни мы проживаем. Как назвать существование, когда мы имеем возможность жить, но не живем? Это ад.