- Айвазовский где-то здесь Пушкина писал, - задумчиво проговорил Серёга, будто подслушав её мысли. - Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной ты катишь волны голубые и блещешь гордою красой...
Пиит!
Нарочито поморщившись, Жучка подошла ближе к полосе прибоя и, подобрав пару камушков, зашвырнула их в море. Вытерла руки о джинсы, поворачиваясь к парню:
- Ты меня что, сюда позвал Пушкина читать? Пушкина я вон в библиотеке возьму, если мне приспичит.
Серёга снова часто-часто заморгал, но не обиделся. Виновато улыбнулся и огляделся. И бурно обрадовался, увидев большой валун, рядом с которым валялась пара пустых пивных бутылок.
- Вот, садись! Садись!
Сам он опустился прямо на гальку, положил гитару на колени, провел пару раз по струнам, потом перехватил гриф.
И Жучка с замершим сердцем вдруг увидела, как меняется его полудетское лицо, заостряясь и взрослея. Он облизнул губы, снова провёл пальцами по струнам. Поглядел на неё внимательно и тряхнул головой.
- Выпусти зверя,
в отчаянии или с последней надеждой,
Нападай не веря.
Сила, слабость, где-то между.
Танцуй на коварных змеях лучей,
Пока хватает сил, пока кидает тело.
Рискуй за право биться без мечей
На разумах пока тебе не надоело.
трави, их всех и выпускай зверей
Из каждого котёнка, из каждого примата,
Лови прыжки из окон и дверей
В самое сердце или в ствол автомата.
Пляши на окружностях прожекторов,
Ищи глазами жертву, потом зажмёшь у стенки.
Дыши, забудь святош и докторов,
Пока стреляют пальцы и не дрожат коленки.
Трави, гони до самой норы,
Потом лови всю стаю, пойми - так надо,
И заноси свои троянские дары
Им в самое сердце или в ствол автомата...
Он замолк. И только снова и снова перебирал струны, потом резко зажал их ладонью и вскинул светловолосую голову. Серые глаза взглянули вызывающе, устало, тревожно:
- Что?
Жучка не знала, что говорить. Она вообще не могла говорить.
Как тогда, в коридоре у его двери.
- Ты, наверно, и не дрался-то никогда в жизни, - хмурясь, вымолвила она наконец. - Или дрался? - Внезапная догадка ударила ей в голову. - Тебя там в доме... одного... никто не достаёт?
Серёга растерянно моргнул, снова стремительно становясь тем, кем был - балованным, изнеженным, неуклюжим пацаном.
- Нападай, не веря... - мрачно процитировала она, сдвинув брови. - Это ещё откуда?
- Это... это же образ, - он прикусил губу и вдруг расплылся в счастливой улыбке: - Ты что, испугалась, что ли? Испугалась... за меня?
- Ещё чего! - Продолжая хмуриться, она легко спрыгнула с валуна и деловито отряхнула джинсы. - О-образ...
- И это всё, что ты скажешь? - продолжая сидеть на гальке, разочарованно протянул Серёга дрогнувшим голосом. Вот-вот расплачется.
Ну, дитё и дитё!
Жучка пристально взглянула в его расстроенное лицо и протянула руку:
- Пошли.
- Ку-куда пошли?
Он, впрочем, покорно вцепился в её протянутую ладонь и поднялся, тоже неловко отряхиваясь.
- Куда, куда... Познакомлю тебя тут кое с кем, - неопределённо отозвалась она. - Хватит в одиночестве песнячить. Пусть тебя люди услышат.
- Песнячить - хорошее какое слово, - неожиданно улыбнулся он, и вдруг замер, испуганно раскрыв глаза, как заяц, застигнутый врасплох охотником. - А меня не засмеют?
- Пусть только попробуют, - сурово пообещала Жучка.
* * *
Но они даже и не пробовали смеяться - ни Махно, ни остальные пацаны. Хотя сперва, конечно, переглянулись - больше растерянно, чем насмешливо, - когда она за руку втащила Серёгу в гараж, а он робко сказал: "Привет", невольно пятясь обратно к дверям под их удивлёнными взглядами.
- Сядь! - прикрикнула Жучка, подталкивая его к ящикам. - Махно, это Серёга. Серёга, это Махно.
- Алиса, это пудинг... - невнятно пробормотал Серёга. - Махно - Нестор, что ли?
Жучка пропустила мимо ушей этот лепет и продолжала:
- У них есть группа в ДК, но нет хедлайнера. Спой им.
- Я - хедлайнер?! - в ужасе замотал головой Серёга, отчаянно прижимая гитару к груди, будто боясь, что её вот-вот у него отнимут.
