Жучка редко теряла дар речи, но это был именно тот случай. Она только во все глаза глядела на Маршу.

  - У индейцев же сейчас вроде всё в порядке, - пробормотала она неловко. - Вашу историю вон в школах изучают, и культурное наследие, и вообще... Ты же сама учишься по квоте.

  Марша презрительно пожала худыми плечами:

  - Квота? Так в университетах должен быть определённый процент аборигенов. Ты же из России? Ты другую статистику в Интернете поищи - безработица, продолжительность жизни, детская смертность... Культурное наследие? Да, белым нравится, когда мы трясём перед ними перьями на Пау-Вау, как дрессированные. - Она всё с той же усмешкой тронула перо, прикреплённое к кончику своей смоляной косы. - А ещё больше им нравится, когда мы много пьём. Так легче отнять у нас остатки наших земель. Хороший индеец - пьяный индеец - мёртвый индеец. Война всё ещё идёт.

  - А твой брат?

  - Дурак. - Теперь она уже не усмехалась. - Осудили по ювеналке, а потом рецидив. Тюремщикам выгодно нас держать - за каждого платит правительство. А мой брат - хороший индеец... потому что он всегда пьяный индеец. И совсем скоро он будет очень хорошим индейцем. Мёртвым.

  У Жучки по спине пробежал холодок.

  - А что такое Республика Лакота? - спросила она.

  - Посмотри в Интернете, - бесстрастно повторила Марша.

  Тут вошёл Король, и, едва он открыл дверь, Жучка поняла, что подружиться с Маршей Рейнберд ей не суждено.

  Достаточно было увидеть, как вспыхнули глаза Короля, и как Марша, вздёрнув острый подбородок, скрестила руки на груди, будто отгородившись невидимым щитом. Лицо всё так же бесстрастно. Poker face.

  Жучка надеялась, что она сейчас подхватит свою сумку и растворится, как обычно, но та стояла, не глядя на Короля, но будто ожидая чего-то. И тот, чуть поколебавшись, спросил её с обычной своей беспечной и победительной ухмылочкой:

  - Больше проблем нет?

  Марша пренебрежительно скривилась:

  - А ты что, Большой Белый Герой, и другие мои проблемы решать собираешься?

  И тот взял и нагло кивнул!

  - Какие ещё проблемы?! - опешила Жучка.

  - Да был тут... инцидент один, - небрежно бросил Король, искоса глянув на Маршу, и Жучка задохнулась от гнева и растерянности, впервые почувствовав себя рядом с ним посторонней.

  Это было примерно полтора месяца назад. С тех пор она настороженно отслеживала частоту появлений Короля на студенческих дебатах и частоту появлений Марши на лабораторных и практических занятиях группы Короля.

  * * *

  Жучка опять встряхнула головой. Что ещё за нах... К чёрту Маршу Рейнберд! К чёрту всё!

  - Разуйся... Джон Смит, - буркнула она хмуро, указывая на пыльные кроссовки Короля. - Я только что полы помыла.

  Тот беззаботно ухмыльнулся:

  - Да брось ты! Тоже мне, desperate housewife, отчаявшаяся домохозяйка... Иди лучше сюда.

  - На хрена? Я занимаюсь, - строптиво процедила она, подходя, однако, на шаг.

  - Мной займёшься.

  - Ага, два раза.

  Он расхохотался, запрокинув светловолосую встрёпанную голову:

  - Можно и два! Я не возражаю.

  Невольно заглядевшись на его белозубую нахальную ухмылку, она не успела отпрянуть, когда он стремительно ухватил её за руку и дёрнул на себя.

  - Я сказал - иди сюда, - раздельно повторил он, прижимая её к дивану и уже не улыбаясь.

  Жучка коротко выдохнула и на секунду крепко зажмурилась.

  - Устала я уже с тобой письками меряться, Король, - вырвалось у неё. - Понимаешь?

  Его пальцы медленно разжались.

  - И вообще, я тебя без гандонов больше не подпущу, - безжалостно продолжала она, посмотрев ему в глаза, вспыхнувшие яростью и какой-то детской обидой. - Мало ли где ты шля...

  Король тряхнул её за плечо, обрывая на полуслове.

  - Ты у меня одна! - прохрипел он севшим вдруг голосом, и она опять зажмурилась.

  Пропали оно всё пропадом - Пиндосия, Калифорния, Беркли, преподы с их Нобелевским лауреатством! Очутиться бы сейчас на лежанке из небрежно наломанных веток, прикрытых одеялом, в той заброшенной землянке на берегу родного моря, где они провели своё самое первое, самое безбашенное лето...

  - Вот здесь - одна, верю, - откликнулась она наконец, слыша, как вздрагивает собственный голос, и положила ладонь прямо под ремень его джинсов. Король дернулся, как от удара током, но она уже отняла руку и вновь прикоснулась - теперь к его сердцу, неистово колотившемуся под модной рубашкой. - А здесь?

  Он отшатнулся, но её пальцы теперь коснулись его лба:

  - И здесь?

  Она сжала его лицо в ладонях, напряжённо глядя в заблестевшие, потемневшие глаза.

  - Здесь, и там, и везде, - лихорадочно зашептал он, отчаянно целуя её, прижимая к себе так, будто хотел ею пропитаться, войти в неё прямо сквозь поры. - Только ты, ты одна... Королева...

  Она снова зажмурилась, принимая его, впуская его. Плясали перед глазами огненные всполохи костра, в ушах шумел родной прибой, и морской солёный привкус жёг саднящие губы, которые она прикусывала, чтобы не закричать.