Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня! Следуя этому девизу, я так и поступила. Прихватив пару комплектов сменной одежды, документы, карточки и немного наличных, отправилась на мыс Надежды.

Домик смотрителя одиноко стоял неподалеку от маяка «Перст». Когда-то смотритель жил на самом маяке, но потом, когда он обзавёлся семьёй и родился старший сын Мартин, построил отдельный домик в сотне метров от маяка. Мой отец родился уже в нём.

Дед встретил меня на пороге тёплыми объятиями и традиционными расспросами, когда же я подарю ему правнука. Разговор, который стал уже просто ритуалом.

– Ну, деда, – протянула, обнимая сухонького мужчину, который был ниже меня на пару сантиметров, со сморщенным, загрубевшим от моря и солнца лицом, но казался таким беззащитно-трогательным, что хотелось его обнимать и защищать ото всех. Но это впечатление было обманчивым. Дед был той ещё занозой и грозой альф, которым спокойно мог надрать задницу. – Дай пожить для себя. Я не готова делить с кем-то кров, да и рожать мне ещё рано.

– Вы, молодёжь, живёте так, будто жизнь безразмерна. Поверь старику, жизнь быстротечна! Не успеешь оглянуться, как она пробежит спринтерскую дистанцию, а на финише что у тебя, Алекса, останется? Только карьера? Да сдалась она тебе на пенсии! Будешь жить старой девой в окружении десяти кошек! – гнул дедушка своё. – Послушай старика!

– Деда, вот не начинай! Я сама решу, когда и что мне делать! – я уже откровенно злилась. Эти разговоры раздражали ещё больше оттого, что моя девочка вдруг стала солидарна с дедом. Она уже созрела, и ей хотелось котят. – Ты извини, но я не смогу сегодня остаться. Сейчас же уйду в лес.

Я уже под кожей ощущала свою пантеру.

– Что, придавило? Досиделась? А ведь это всё твоя работа виновата! – сокрушался дедуля, сочувственно разглядывая непутёвую внучку, которая ещё и на байке приехала, а не как порядочная, на смартмобе. От девочки не должно пахнуть бензином, пылью дорог и ещё неизвестно чем, таким непривлекательным. Эх, жалко дурёху! Где она найдёт себе самца под стать?

– Ага. У нас на работе кадровые перестановки. Чудом вырвалась! Думала, не отпустят. Сынок хозяйский пожаловали с ревизией, Эдвард Блеквуд. Как-то не сработалась я с ним. Уволит, как пить дать! – моих губ коснулась грустная усмешка, а услужливая память подбросила картинку с полуголым мужчиной в приглушённом свете его кабинета. От одного этого образа накатило возбуждение, смешанное напополам с тоской. Жутко захотелось опять оказаться возле него и вдыхать такой привлекательный аромат, лизнуть солёную кожу на шее.

– Алекса! – дед тормошил меня за руку, видимо, не первую минуту. – Ты чего зависла, как альбатрос на бреющем полете?

– Ничего, – насупилась я и чмокнула деда в висок. – Прости. Я ушла.

Махнула рукой на прощание и пошла к кромке леса, который начинался за домиком смотрителя. В самом начале леса рос дуб. Каким образом он здесь появился – неизвестно, ведь в лесу он был единственным представителем своего рода. Возле него я разделась донага, сбросив широкие штаны и растянутую футболку, засунула вещи в развилку веток. Ступила под сень деревьев, жадно вдыхая ароматы леса, прислушиваясь к его звукам и наслаждаясь опьяняющей свободой.

Я вольная! Моя девочка, радостно повизгивая, стала прорываться наружу. Процесс трансформации всегда болезненный. Даже не так – это сплошная боль! Жестокая, беспощадная, но при этом вызывающая эйфорию от пьянящего чувства лёгкости и сопричастности ко всему миру. Громкий рык раздался под сенью деревьев, вырываясь из полутрансформировавшегося горла. Не в силах стоять, я упала на четвереньки, и вот уже через десять минут (первый оборот после длительного перерыва длится долго, после нескольких же тренировок не занимает и минуты) вместо человеческого тела с земли на сильные лапы поднялась чёрная пантера с голубыми глазами. Мягко потрусив головой, она отправилась вглубь леса на свою первую в этом сезоне охоту. Наконец-то, СВОБОДА!

Эдвард Блеквуд

Я приехал с двумя друзьями – Стивом Леруа и Кирком Маккартером на мыс Надежды, густо поросший девственным лесом, остановившись в егерском домике. Мы втроём были из разных кланов, но сдружились в студенческие годы, и каждый сезон во время гона встречались ради ловли добычи. Ведь выбор был таков: или обзавестись потомством, или утолить голод тела жестокой охотой, чтобы остудить кровь и заглушить жажду зверя.

Бросив вещи как попало и не заботясь, что кто-то может забраться в домик во время нашего отсутствия, мы с друзьями вышли на порог, переглянулись, весело скалясь и шутя, подпихивая друг друга на улицу, сорвались с места и стремглав помчались в лес. Немного разбежавшись в сторону, притормозили, чтобы сменить облик. И вот уже три великолепных зверя – чёрная пантера, ягуар и светло-серый волк поднялись на лапы и потрусили вглубь леса, принюхиваясь и привыкая к свободе. Да здравствует охота! И победит сильнейший!

Александра Стайл

Моя пантера летела вперёд, не разбирая дороги, ловко обходя препятствия и наслаждаясь скоростью. Я кайфовала от нахлынувших ощущений, которые дарило гибкое, мощное, сильное тело зверя. Самое то, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Голову с непривычки чуть кружило от пьянящих ароматов и разнообразной какофонии звуков леса. В обличье зверя всё воспринимается острее, ярче, бесподобнее! Когда схлынула первая волна эйфории, моя девочка выловила из миллиона острых запахов сладковатый аромат молодого оленя. Голод затопил сознание. Все органы чувств сразу же сосредоточились на объекте охоты. Замерев, я принюхалась, прислушалась, и мягко запрыгнула на заваленный ствол дерева, который создал своеобразный мостик. Его вершина зацепилась за ближайших соседей и не дала стволу полностью упасть. Часть корней выкорчеванного непогодой дерева осталась в земле и продолжала его подпитывать. Хищница притаилась, припав к стволу и наблюдая за молодым оленем, спокойно пасшимся на полянке. Жадно втягивая доносимый ветром дух оленя, оценила, что это именно животное, а не оборотень, рискнувший зайти на охотничьи угодья. Один стремительный, точный бросок и тело пантеры, как пружина, разжалось в одном смертельном прыжке, вытянутые смертоносные когти впились в горло жертвы, раздирая его точным движением. Длинные клыки вонзились в шею, ощущая горячую кровь моментально погибшей и даже ничего не понявшей жертвы. Пантера, довольно урча, принялась отрывать куски тёплого мяса и жадно глотать. Хорошая охота! Шерсть на морде окрасилась багрянцем крови и намокла.

Внезапно пантера подобралась, угрожающе рыкнув, оскалилась и повернулась к другому, почти такому же зверю, который вышел с подветренной стороны поляны и жадно принюхивался, резко хлеща хвостом себя по бокам. Он был в полтора раза больше её. Такие же голубые глаза впились в самку, которая фыркнула, словно чихнула, ухватила зубами пожёванную тушку и потянула в противоположную от самца сторону. Оттянув добычу под дерево, вышла вперёд и сладко облизала окровавленную морду розовым языком. Самец неспешно приближался, притормаживая, если самка начинала скалиться и рычать. Остановившись в пяти метрах друг от друга, они стали жадно втягивать воздух, принюхиваясь, оценивая. Звери признали свою пару. Два молодых, созданных друг для друга существа, способных объединиться в семью и продолжить род оборотней.

Самка незлобно рыкнула и плавно, словно перетекая, сделала шаг в сторону самца. Мышцы бугрились под чёрной, блестящей шерстью, но они были скромны по сравнению с мощью самца. Да, именно он сможет защитить потомство, именно с ним у неё будут котята. Потом, словно передумав, она резко прыгнула в сторону и, петляя, помчалась по лесу. Громкий рёв самца огласил округу и, сорвавшись с места, он помчался вслед, чётко следуя за запахом своей самки. Нагнав её, игриво прихватил за загривок. Она же, изворачиваясь, кувыркнулась под ним, не позволяя вцепиться в холку, четырьмя лапами мягко отталкивая мощного зверя, превосходящего габаритами. Вывернулась, вскочила на лапы и ринулась в другую сторону, грациозно перепрыгивая препятствия на пути. И снова зверь нагнал её, игриво кусая за ухо. Самка мурлыкнула, поднырнула, стараясь увернуться, и сама легонько прикусила морду самца, проходя широким мазком шершавого языка по бархатному мокрому носу, вызывая дрожь возбуждения в сильном теле. Ещё один прыжок, и самец прижал её своим весом к земле. Вцепился зубами в загривок, не позволяя пошевелиться. Хватит игр! Жалобный мявк не помог выпутаться из захвата. Самца сейчас вёл один единственный инстинкт, самый древний и мощный – размножение. Взять, пометить и зачать жизнь.