Мне тяжело давалась жизнь в казенном доме, потому как я никогда не была компанейской девочкой, скорее считалась агрессивным волчонком. В доме малютки, как водится, все дети мечтают о родителях и сотрудники как могут, стараются привлечь к этой проблеме общественность. На моем веку даже было определено в семьи около семи человек, однако я никогда не вызывала ни малейшего интереса у потенциальных усыновителей. Меня не любили воспитатели, считая меня асоциальной, ровесники не хотели со мной играть и соответственно, моя характеристика со стороны педагогического состава никак не могла поспособствовать тому, чтобы меня заметили и тем более, захотели сделать своей дочерью, какие-нибудь добрые люди.
Как только я подросла, у меня начались еще более серьезные проблемы со сверстниками, меня сперва травили, а потом попросту оставили в покое, не замечая, чему я была даже рада. В качестве изгоя я чувствовала себя куда спокойнее. Таковым оставалось мое положение до самого окончания школы. В те более зрелые годы я тоже и не мечтала о семье, потому как слышала множество историй о том, как над детьми, попавшими под опеку посторонних людей, частенько издеваются новоиспеченные родители. И вправду, зачем кому-то чужой ребенок, тем более взрослый со своими проблемами и переходным возрастом. Не зря ведь большинство бездетных пар стремится взять в семью именно младенцев, их можно хоть попытаться воспитать под себя, да и то если гены не возьмут вверх. Так я рассуждала всегда, и хотя истории известно множество позитивных моментов, я считала их исключением, а суровой правды жизни я боялась и потому не желала становиться частью чьей-то чужой семьи. Возможно, именно благодаря этим моим убеждениям мне и удавалось сохранять спокойствие, в то время как многие мои «собратья» по несчастью даже будучи уже подростками все время грезили о том, что за ними однажды придет прекрасная и любящая мама и очень расстраивались от того, что этого не происходило.
Кое-как, дождавшись выпуска из интерната, я отправилась на вольные хлеба. Квартиру от государства, я как и многие мои ровесники не получила, поэтому жить пришлось условно на вокзале. Но это был не просто вокзал, а вокзал в столице, да-да я, наконец, уехала в Москву из ненавистного провинциального городка. Я быстро освоилась в жизни БОМЖей, потому как, по-сути по-иному никогда и не жила.
Меня – симпатичную, худенькую девушку с отпечатком горя на лице (как говорили многие) быстро заметили местные старожилы и пригласили в свой клан, вместе, как известно, выживать легче. Меня не обижали, можно даже сказать, что заботились обо мне. Тут мне пришлось попрошайничать на улицах, услышав однажды как я пою, Серега – наш негласный лидер, предложил мне взять в руки гитару, постановив, что уличные музыканты зарабатывают намного больше банальных попрошаек. Так мы и сделали, чему я была невероятно рада, во-первых, музыка меня вдохновляла и позволяла отвлечься от всех бед, а во-вторых, теперь я не чувствовала себя такой униженной, потому как зарабатывала свои деньги практически честно, то есть, каким никаким трудом.
Безусловно, заработком это можно было назвать с натяжкой, так как львиную долю «дохода» у меня, как и у остальных людей моего круга, отбирали. Впрочем, я не жаловалась, спала я в сухом и не слишком пыльном подвале, на импровизированной кровати, в то время как многие мои товарищи по несчастью вынуждены были ночевать в любую погоду на улице на картонке. У меня даже появились, пожалуй, впервые в жизни друзья. Некоторые ребята, оказавшиеся волею судьбы на улице, были вполне интересными личностями, с их судеб можно было написать ни один десяток романов, каждый из которых, наверняка бы затронул души читателей, жаль я не обладала и не обладаю, по сей день писательским талантом. В общем, я прижилась в этом «маргинальном» мире и даже не представляла себе, что когда-нибудь смогу жить иначе, выбравшись со дна.
С другой стороны, я конечно, как любая девочка просто не могла не мечтать. Я видела красоток на улицах Москвы, которые выходя из дорогих бутиков весело щебетали с подружками, садились в баснословно дорогие авто и уезжали в свои шикарные дома. Мне часто снились сны, в которых и я была одной из тех самых девушек, которым не приходится считать копейки. Они живут в свое удовольствие, находясь за спинами своих сильных, твердо стоящих на ногах, мужчин. Но каждый раз наступало утро, а с ним возвращалось и здравомыслие, подсказывающее, что из моего «болота» выбраться практически невозможно, и мой путь совсем иной…
Так бы все и было, если б не одна случайная встреча, которая разделила мою жизнь на «до» и «после».
Глава 2
Однажды на вокзале была облава и меня вместе с остальными увезли бы в полицейский участок, если бы не одна милая старушка. Она взяла меня под локоток и, ведя к выходу, быстро сказала:
– Если что, ты – моя внучка.
– Спасибо! – Прошептала я, когда мы оказались вне опасности.
– Пошли ко мне в гости, заодно поможешь мне сумки тяжелые дотащить, а то видишь, как меня приятельницы загрузили, – предложила тогда дама.
– Помогу, конечно, – не стала отпираться я.
Так мы дошли до дома старушки, который оказался буквально на расстоянии одного квартала.
Валентина Ивановна (так звали мою новую знакомую), предложила зайти к ней в гости. Мы долго болтали за обедом, потом еще пили чай и смотрели кино, а вечером она предложила мне переночевать у нее, заодно помочь ей по хозяйству завтра с утра.
С этого момента моя жизнь стала меняться к лучшему. Милая старушка наняла меня в качестве домработницы, и хоть навыки мои были невесть какими, она всему меня обучила.
Валентина Ивановна начала платить мне зарплату, а еще познакомила меня со своими подругами, коих у нее было невероятное множество, рекламируя мою работу. Так что ко мне стали обращаться старушки со всего района, с просьбами о помощи по дому. В итоге я стала неплохо зарабатывать, сняла кровать в соседнем с Валентиной Ивановной доме, а когда соседка съехала, то и вовсе стала хозяйкой в однокомнатной квартире в столице.
Я прижилась в этом мире, в этом новом для меня обществе и чувствовала себя самостоятельной и самодостаточной личностью. Я никогда не питала иллюзий, что могу стать академиком или киноактрисой, мне этого было и не нужно, вполне хватало того, что я живу в чистоте, всегда сыта и могу позволить себе если не что угодно, то как минимум то, что очень нужно. А еще мною никто не руководил, я вольна была выбирать куда пойти, во что одеться и как говорить с тем или иным человеком, после интерната, где режим и требования к ученикам были словно в тюрьме, эта свобода действий была глотком свежего воздуха. Мне, наконец, хотелось жить и покорять новые горизонты.
Мне старушка стала практически бабушкой, и потому, когда у нее случился сердечный приступ, я все время находилась рядом. Я ждала в больнице новостей, и очень тяжело пережила потерю, когда ее не стало. Впрочем, она оказала мне нереальную услугу, теперь у меня была регистрация в Москве, оформлены все необходимые документы, и работы столько, что я едва успевала с нею справляться.
Буквально через месяц ко мне в дверь позвонили.
– Кто там? – Испуганно спросила я, заведомо зная, что ко мне никто не может прийти.
– Настя, это я Вадим – твой брат.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я не помнила своего брата, но сотрудница интерната рассказала мне историю моей семьи буквально перед выпуском, она, оказывается, когда-то была знакома с моими родителями. Когда же я стала взрослой, я посещала архивы и пыталась разыскать его, но все было тщетно, так как почти все документы были засекречены, а что не засекречено, то полностью потеряно, потому как хаос там царил нереальный.
Распахнув дверь, я долго вглядывалась в черты лица этого молодого мужчины, потом только пригласила его в дом.
– Проходи.
– Спасибо, а я не думал, что мы с тобой так похожи, даже без генетической экспертизы понятно, что мы родственники.
