— Ладно, может разговор не помешает.

— Паркер, последи за ними буквально на минут 5,—сказала Холланд.

— Мы не дети малые, —отвечает старшая.

— Ну ты среди нас старая, —отмечает Кайн.

— Солидарна с Кайном, —кивнула темноволосая, — а вы что, секретничать пошли? Или сюсюкаться и цмокаться?..

— Фу, —сморщились они оба и глянули на себя, — Тошнит от одного представления.

Буквально выйдя из каюты, Александр и Холланд пошли вперёд, по длинному коридору штаба Щ.И.Т’а. И честно, ей всегда становится легче, когда думает о нем.

Мысль. Она въелась в самое сердце, сжала все жизненно важные органы, крепко прижала к родному телу, подарив тепло и безопасность.

— Так…что не так?

— Я не доверяю своему отцу, он оставил одних нас в тяжёлое время и вынудил меня стать Новой. И я беспокоюсь о том, что у него ненормальный интерес к твоему Симбионту, —ответил.

— У многих к нему такой интерес, со временем привыкаешь, —спокойно отвечает та, — Но я понимаю тебя. Меня оставила мать с отцом, меня вынуждали становиться приличным ребёнком. Я, оказывается, была рождена как био-оружие… Неприятно.

Это ощущение намертво привязала две души. Слиянием тел, забытым знаком «стоп» в близости, сплетением рук и глаз, показывающих потерю рассудка и всякого здравого смысла. Сэмюэль смотрел на нее краем и слабо улыбался. Впервые ощущает нечто такое тёплое в душе.

— Я понимаю тебя, —отвечают одновременно и улыбаются этому, как дети. Эта любовь сделала их сильнее — слабее. Она поднимала вниз, сметая все на своём пути и летела обратно с немыслимой скоростью, потому что часы в режиме отсутствия — это девять кругов ада, испытания которых есть мука и каторга.

— Сэм, ты мне нравишься, и… —она остановилась, — и мне действительно жаль говорить такое, но…

— Я знаю, ты уйдешь, хочешь того или нет… —брюнет скрестил руки на груди, — мне стоит это как-то принять. Разум, может, и принял… А вот душа…

Она показала, что вся красота мира находится в одном лишь человеке. В его улыбке, в том, как он смотрит и говорит. Даже как смеётся и злится, как ненавидит всех вокруг. Как искрится от счастья и утопает в боли.

— Я чувствую, что мне придётся уйти с ними, да, это грустно, —продолжает она, — и, признаться честно, впервые мне так больно видеть то, как дорогой мне человек будет в другой реальности. Я действительно не хочу, и, наверное, мне здесь уютнее, чем там.

— Так останься, баланс уже и так разрушен… —Нова упрям, как всегда, — здешняя Кай мертва, замени ее.

— Это вовсе не…нельзя ведь… Не знаю. Нет… Я не замена.

Она не хотела быть заменой, это отвратное чувство. Сейчас бы поговорить с Бобби или Тейлор… Но, взамену им, Токсин поправляет переносицу и взгляд на неё бросает: внимательный, сочувственный. хрен разберёт какой ещё. Кай хочется его послать. Она его уже послала, дверью хлопнула, средний палец напоследок не забыв показать, если бы не мать, да угрозы пересмотра дела проклятого. У нее сейчас все кипит, а потому оставила Сэма с размышлениями. Пальцы в кулак сжимаются непроизвольно. Холланд себя убеждает, что здесь ради себя. Убеждает, что всё это ради себя и язык благоразумно прикусывает.

Только бунтарка и благоразумие, признаться честно, вяжутся плохо. Просто отвратительно, сказали бы все остальные. В коридоре невероятно душно. Пот со лба стекает крупными каплями, и она едва ли не просит открыть окно (и выйти в него). Чёрная толстовка кажется орудием пыток, смирительной рубашкой по собственному выбору. Синяки на руках, старательно за чёрными рукавами спрятанные, всё ещё тоже по собственному выбору.

— Кай, погоди! —от этого голоса захотелось ринуться вперёд и не оглядываться, — Кай, черт тебя побрал!

Мятная жвачка почти безвкусная и всё больше резиновая, но та жуёт упрямо, звучно, и пузырь огромный надувает демонстративно. Тот лопается звонко, бьет по ушам липким треском. Александр напротив морщится брезгливо и почти отшатывается.

А та улыбается внутренне и надувает ещё один.

— Я просто хочу сказать, что нельзя просто так уходить, ничего не сказав, —говорит, — Нельзя оставлять дорогих тебе людей одних. Это неправильно.

Многие считают ее психопатом. За одно это та бы с кошачьим удовольствием им лицо расцарапала. Говорить сейчас она, конечно же, ничего не собирается.

объяснять — тем более.

— Зарублю себе на носу, —отвечает, — Однако меня беспокоит не вся эта ситуация, а Карнаж, или другие симбионты.

Никто не поймет, что Кайлор бы своего паразита сама самыми крепкими наручниками к себе приковала, лишь бы рядом был, лишь бы любил… с синяками и царапинами. Не поймут, что с рукой Токсина на шее ей дышится легче, что с ней ей вообще дышится.

— Я не умею поддерживать, но, —он положил руку на ее плечо, — Я бы хотел помочь тебе справиться с этим.

Боль — это только оболочка от понимания, сердце становится другим, оковы равнодушия повисли на шее, падение, падение, падение в пропасть.

— Я знаю, спасибо, —кивает ему в ответ и осторожно касается губами его мягкой щеки, оставляя там слабый след от нюдовой помады, — До сих пор не верю, что когда-то мы друг друга терпеть не могли, хотя я иногда все же хочу тебя убить.

— Эй! А кто стрепню тебе готовить будет? —надул щеки он, — Ты без меня с голоду весь город сожрешь.

— Резонно, —ответил Токсин, — Я люблю жрать людей.

— Боже, заткнись, —и вновь ответили одновременно Кай и Нова.

Конечно, от директора Щ.И.Т’а ничего не утаишь, особенно когда Кайн и темная Кай бегают наперегонки на скейте, одновременно убегая от Паркера.

Через полчаса Нову отправляют на секретное задание, которое поручил ему сам Ник Фьюри. И, перед тем, как отправиться, он стоял на самой последнем этаже, на посадочном этаже. Ещё не собравшись надеть шлем, ему стоило прослушать все наказания Фьюри и собраться с силами.

— Снова миссия? —голос Железного Кулака его не пугает. Сэм оборачивается и смотрит на Дэни.

— Как обычно, —отвечает и поправляет свои металлические перчатки, а за ними и доспехи на костюме, — Ты обычно сам в делах, сегодня выходной?

— Не совсем, —говорит Кулак, — Мне нужно добраться до дома Питера и Майлза.

— Ха, вот как, —Александр запрокинул голову и провел рукой по темным и густым волосам, — Думаю, там за тобой пришли.

И глядит на Николаса, что строго глазеет на парней. Кулака доставили к Паучкам, к скором времени. Человека-Паука и Кид Арахнида введут в К’унь-Л’ун на встречу с Ником Фьюри, Доктором Стренджом и Мадам Паутиной, которые утверждают, что куски Гибельного Седалища разбросаны по разным вселенным и если их не собрать, многие вселенные в конце концов будут уничтожены.

Паркер и Моралез, без Кайлор, отправляются в путешествие и их первая остановка — мир Викторианской эпохи, которая тут в настоящее время кишит вампирами. Пауки должны помочь охотнику на вампиров, Кровавому Пауку, чтобы получить первый фрагмент у Ящера и его доверенного охотника Волка. Ящер планирует использовать фрагмент Гибельного Седалища, чтобы заблокировать солнце и чтобы вампиры правили миром.

***

Моментами ранее.

Уж и не помнится, каким образом у них с ним завязался диалог. Та тогда села к окну, положив голову на сложенные руки и уставившись на светлые и медленно движущиеся облака, как услышала:

— Только мы послали Человека-Паука и Кида Арахнида для сбора осколков, как узнается, что в нашем мире-несколько версий Кай. Каким образом?

— Как будто это настолько критично, — внятно произнесла Холланд, не поднимая лица и сидя к нему спиной.

— Критично, —оповещает галограмма, — Потому что вселенная и так еле дышит, на святом духе держится.

— Подумаешь, —фыркнул Кайн, которого поймала Барбара и чуть не похоронила тут же, — Как будто она до этого на святом духе не держалась, что за детский сад? Ваша Мадам Паучка и доктор аля-Шерлок не смогут предотвратить то, что произошло и так. Седалище может быть разбросано в миллион вселеленных.

— Верно, — сказала темная Кай так спокойно, что стало ясно: она не раз думала о том же. — и все же сложно здесь с кем-то сойтись ближе. Только нервно теребила руки, — Вам всем хана, и нам хана. Этому миру хана.