—Отвечай, —та схватила за окрашенные волосы Кай и притянула к себе. —Отвечай, сука.

«давай грохнем, давай, дАВай, ДАВАЙ!» —он начал демонически смяться, пленуя сознание Холланд.

Но та ничего не говорила, смотрела на неё и молчала, не вздернув и мускулом. Та подозвала к себе тех парней, что шатались с Сэмом и они окружили её. Отлично, больше народа-больше паники. А Кай хотела лишь домой пойти. Бунтарка встала и осмотрела парней пустым взглядом. Для неё они не проблема. Главная тут проблема — контроль над Симбионтом. Это пострашнее двухметровых придурков. Приподняв уголки губ, она краем глаза заметила камеру слежения и только сказала:

—Сдавала на анализы, что в этом такого?

А на лице та подлая и довольная моська.

«Там камера, обезвредишь?» —подумала.

«Пф, обижаешь» —ответил, как в камеру полетело что-то острое, что перервало все провода и механизмы. Те отвлеклись, заметив то, что на месте Кай не обнаружилось, они посмотрели по сторонам и заметили, как она перескочила перилла и скатилась по другим, говоря:

—Dosvidaniya.

Выбегая из колледжа, она выпустила поток пара, отдышавшись.

—Надо было им тумаков дать, они плохие же парни? —Токсин как ребёнок, которому всегда приходилось объяснять.

—Плохие, но там камера была и много свидетелей. В следующий раз как-нибудь, Токсин, а теперь надо валить, пока не догнали, черта с два.

Токсину всегда надо было что-то объяснять, хотя он иногда говорил такие вещи, о который даже Кай толком не знала, и от этого и захватывающе! Пока девчонка выбежала из учебного заведения, встретилась по дороге с однокурсниками — Ник и Крис. Они стояли перед ней столбами, будто вышколенные старшеклассники. Застенчивые и высокомерные, хорошо одетые и совсем наперекосяк, привлеченные деньгами, они были совершенно одинаковы в свете солнца. Как рентгеновский луч, он делал их беззащитными. Она прошла мимо них, помахала рукой в знак прощания и перепрыгнула маленький забор, и перебежала через дорогу.

«перекусим?» —предложил Симбионт.

Мятный раф-кофе за столиком. Ветер от конденсатора развевал ее волосы и переворачивал страницы блокнота, в котором хранятся очерки истории, которая посетила недавно Кай. Это были маленькие цитаты тех, кто оставил след в душе. Там были словечки Питера Паркера, такие как:

«вау! звучит круто!»

«может, не надо? КАЙ! ХВАТИТ!»

Любимые выражения Гарольда об алкоголе, о состоянии вокруг:

«может, выпьем?»

«ой, знаете, время свалить»

В блокнот не могли и не попасть Эдди с Веномом:

«МЫ-ВЕНОМ»

«Откусим бошки этих плохишей! В одну кучу головы, в другую тела»

«Привет, террористка»

И, конечно, Тейлор. Любимая Тейлор.

«Кай, милая, все будет хорошо»

«Кай, ты ЖИВА!»

«Это опасно, но ты сможешь»

Корявый почерк заставил вспомнить девушку о том, что мама любила заниматься таким же, только шрифт у нее был очаровательный. Девушка прикрыла глаза и слегка натянула на лицо улыбку, выдыхая из уст слова:

Привет, мам.

Я только сейчас понимаю, что были вещи, которые были для меня очень важны, но которые ты никогда мне не говорила. И, да, я виню тебя во многом. Мы все люди, и ты была таким ж обычным человеком, который просто хотел что-то, пусть даже злое. Я ненавидела тебя, и до сих пор ненавижу. Сейчас я бы сказала тебе, что хотела услышать от тебя некоторые слова. Забавно, что когда могла сказать, совсем не получалось, а теперь… Может, ты все это время пыталась научить меня быть жестокой и показать реальность?

К черту, мам, я буду верить, что однажды, ты хотела сказать бы мне:

— ты красивая, малышка кайли.

— ты не должна мне ничего доказывать, потому что я люблю тебя такой, какая ты есть уже.

— ты мой маленький гопник.

Почему я уверена в том, что ты действительно хотела, но не смогла сказать мне:

— у тебя звонкий и мелодичный смех. я хочу, чтобы ты смеялась чаще, солнце.

— ты имеешь право на ошибку. я не буду тебя любить меньше, если ты оступишься.

Но ты была так увлечена своей жизнью и своей идеей, что забыла, что мне нужно было знать, что:

— с кем бы ты ни была в отношениях, для меня ты всегда будешь самой любимой.

— прости, если давила на тебя и не понимала, что тебе просто нужны были мои объятия.

— прости, что не объяснила тебе, что такое месячные, и тебе пришлось разбираться со всем самой.

Черт, ты забывала, что простые слова могли значит для меня тогда намного больше, чем поступки. И всё, что я хотела услышать, это банальная фраза от тебя:

— я люблю тебя.

Я ХОТЕЛА ЭТОГО, ПОНИМАЕШЬ?

И… мне жаль, что ты никогда не скажешь мне ни одну из этих фраз, но просто спасибо, что ты была моей семьёй.

Бунтарка прикрыла ладошками лицо и из глаз пустились первые капли слез, от отчаяния, от чувства вины на своих маленьких, хрупких плечах. Холланд просто хотела нормально жить, нормально общаться, нормально любить. А когда, был шанс на все это, надежда стала призрачной и выскользнула из рук, как мокрое мыло в душе. Может, она и не любила своих родителей? А может и любила? Когда она приходила домой, со двора, в квартире вечно стоял запах терпкого вина и дорогого алкоголя. Отец ценил напитки, как и мать. Где-то в коридоре вечно ьыло слвшно отголоски старых пластинок с джазом, проигрываемые на граммофоне.

Прикрыв блокнот и запихав его на дно рюкзака, она заплатила за покупку и пошла домой, как почувствовала на талии чью-то руку. Она резко обернулась и локтем ударила по груди. ‘Оппонент’ чуть согнулся, слегка выругался, но не стал возмущаться на… девушку, у которой свисали локоны, напоминающие оттенок серебристого пепла, переходящий в малиновый оттенок.

—Харли, боже, это ты, —Холланд осторожно обняла его, прижимаясь к нему.

—Ну, не боже, но тоже что-то святое, спасибо, —он ухмыльнулся в уткнулся носом ей в лоб. —Ты не сдержалась и стала ‘готкой’?

—Ну, —та робко рассмеялась. —Типо того. Просто хотела что-то сделать с собой, кстати, ты же где-то подрабатываешь, верно?

—Ну, везде понемногу: иногда объявления расклеиваю, иногда доставляю в дома письма, перегружаю тяжёлые вещи, хоть подкачиваюсь, двойная польза! —Кинер разговорился немного. —А почему спрашиваешь?

—Грузчиком? —почему-то из всего перечислено ого это задело ее больше. —Хочу устроиться на него, прорабатывать. Ни разу этого не делала, а на одной стипендии жить, знаешь, ну… сам.

—Сейчас небезопасно, Питер рассказал мне о пропажах некоторых его знакомых-героев. Они без вести, вдруг, с тобой такое же произойдет? Тогда мне тебя бить током уже бесполезно будет, —пояснил. —Да и ты можешь привлечь внимание дядей там вских, они пристанут и…

—И я их сожру, все верно, —закончила за ним предложение. —Ты за дядь переживаешь больше, хотя, этот выбор разумнее.

—Нет, они мне не заплатят, —саркастично ответил он. —Мне они нахрен не нужны, хоть всех жри, только пусть перед этим денюжку отдадут.

—И это мне вы говорите, что я жестокая? Да ты опередил меня, Харли! —почему-то с ним ей стало даже как-то легче.

Он вёл себя, как истинный кретин, который делает то, что ему вздумается. Совершенно чихал на законы, на морали, отношение к нему других людей, он жил по течению жизни. Кинер искренне всем улыбался и молча кивал, когда кто ему изливает душу. Некоторые считают из-за этого его ‘надёжным’, но на самом деле парень просто забывает об этих тайнах. Да, стирается и, может, через время всплывает. Ему было не до проблем токсичных людей, таких он старался вообще избегать.

—Кай, если за каждого переживать, переживалки не хватит, —бодро ответил ей парень и отпустил из объятий. На улице становилось холоднее, а значит, время пойти погреться. Но до дома топать было теперь далеко, хоть и машина отца так и осталась нетронутой на территории Закарии.—Тебе ведь это виднее?

—Да, конечно, —она потерла замёрзшие руки и пустила в них немного теплого пара. —Только давай куда-нибудь зайдём? Может, к Питеру? Он здесь недалеко живёт, как раз обсудим тему о пропажи и…