– И дни, и ночи так бы и слушала пастушьи песни, – мечтательно добавила Снегурочка. – Их слушаешь и таешь…

Ох, какой страх нагнали эти слова на Мороза! Нет для него ничего страшнее слова «таять»! Тут стал он молить-заклинать Снегурочку держаться подальше от Леля. Он весь пронизан солнцем. Он солнца любимый сын. Ведь для Снегурочки нет ничего страшнее Солнца.

Но Снегурочка беспечно рассмеялась. Не кажутся ей страшным ни Солнце, ни пригожий Лель. В это время вдали послышались голоса.

– Люди идут, – сказала Весна. – Пора нам, старый, уходить. Пора прощаться с дочкой.

На прощанье обещала она Снегурочке любую просьбу выполнить и, коль взгрустнётся, или какая нужда случится, только стоит ей придти на озеро, в Ярилину долину и позвать её, Весну.

– Спасибо, мама, красавица, – отозвалась Снегурочка.

– Валит толпа весёлых берендеев, – заметила Весна, – пойдём, Мороз.

И они оба скрылись в чаще леса.

А голоса становились всё громче и громче, слышались всё ближе и ближе. И вот на Красную горку высыпала толпа людей. Они вывезли на поляну сани с чучелом Масленицы, распевая хором:

А другой хор подхватил:

И снова первый хор:

В толпе Бобылиха отыскала Бобыля Бакулу, схватила его за руку:

– Пойдём-ка домой!

А Бобыль остановился, замер и никак опомнится не может: да как же это? Только он было разгулялся, соседскими блинами полакомился, а уж масленица кончилась? Даже бедному Бобылю верить не хотелось. Огорчённо огляделся он вокруг, кинул взгляд на опушку леса, куда повезли чучело, и вдруг – увидел Снегурочку.

– Смотри, смотри, – крикнул он Бобылихе, вырывая руку, – боярышня!

– Чего только тебе спьяну не почудится! – ругнулась на него Бобылиха. К ним подошли несколько берендеев полюбопытствовать, чего это Бобыль с Бобылихой ругаются.

– Глядите-ка! – воскликнул один из них. – И, правда, что боярышня. Живая. В тулупчике, в сапожках, в рукавичках! Бакуле не померещилось!

Стал Бобыль расспрашивать Снегурочку, как звать её и куда она путь держит, и не проводить ли её к царю Берендею в его царские палаты?

– Зовут меня Снегурочкой, – отозвалась она. – А в царские палаты мне не надобно. Тут, в слободке, я пожить хочу.

– В слободке? А у кого же? – подивились на такой её ответ берендеи.

– Кто первый меня нашёл, тому и буду дочкой, – отозвалась Снегурочка.

Ох, как обрадовался Бобыль Бакула, не сразу и счастью своему поверил. А Бобылиха не только обрадовалась, да уж сразу такой гордости на себя напустила.

– Глядите все, какая у нас дочка! Эй, знайте нас, дорогу нам, посторонитесь! – закричала она.

Снегурочка оглянулась на лес.

– Прощай, отец! Прощай и ты, мама! Лес, и ты прощай, – прошептала она, уходя вместе с Бобылём и Бобылихой.

И стала Снегурочка жить-поживать в заречной слободке Берендеевке, в ветхой избушке Бобыля вместо дочки Бобылю и Бобылихе. А в избушке и соломенная крыша прохудилась, и крылечко покосилось, скамья перед крылечком – и та подгнила.

А Снегурочка полный день в трудах – то избу метёт, то пряжу прядёт, то воду из ручья деревянным ведёрком носит.

А Бобыль с Бобылихой дочкой страсть как недовольны. Бобылиха всё ворчит, мол, взяли дочку на радость, а счастье-то всё никак в руки не плывёт. И Бобыль тоже всё расстраивается. Он-то думал, что вместе с дочкой и богатство прибудет. А где оно, богатство? Бездельничать привык Бобыль, ленив, в работе проку не видит, оттого и беднее всех в слободке. Вот и сейчас – расселся, сложа руки на лавочке… Рядом Бобылиха уселась, а возле неё Снегурочка, пряжу из рук не выпускает, прядёт помаленьку.

– Уж хватит, нажились в нужде, пора бы пожить в богатстве да в холе, – бурчит себе под нос Бобылиха. – А всё из-за тебя, – пеняет она Снегурочке. – Не думаешь о родителях своих названных.

– Да откуда у меня богатству быть? – удивляется Снегурочка.

– А богатства нет, так за ум берись, – сердито наставляет её Бобылиха. – Вон сколько сватов да свах тебя за богатых парней сватали. Все парни из-за тебя точно ума решились. А ты что? Ты всех отвадила своим неласковым, суровым обычаем.

Обидно Снегурочке слушать такие слова. Вовсе она не сурова. А просто скромна да стыдлива. А Бобыль с Бобылихой велят ей богатых парней приваживать, да что б они в дом приходили, названной матери подарочки носили, а названного отца мёдом-бражкой угощали.

Как тяжелы Снегурочке эти речи! Ни к одному из женихов бесчисленных нет у неё в сердце ни любви, ни ласки. Что же ей, обманывать, притворяться?

Говорят, что всякой девушке любви не миновать, а Снегурочка ни о какой любви не знает. Никто не мил ей. И что такое она, эта любовь? А коль без неё нельзя, может, придёт она к ней в назначенный час. Глубоко погрузилась Снегурочка в свои думы, точно заснула. Но вдруг встрепенуться заставил её звук пастушьего рожка.

– Пригнал пастух скотину, – заметила Бобылиха. – Нет своих коровок, так хоть чужими полюбуемся.

Напротив ветхой лачужки Бобыля стояла крепкая, красиво изукрашенная изба Мураша. За ней располагались сад, и хмельник, и пчельник, и ленив был на труды Мураш, зато и бедности не знал, жил ладно да справно.

Коровы разбрелись по своим хозяевам, а к дому Мураша подошёл берендей, сват Мурашов, привёл с собой пастуха Леля. Увидев их в окошко, Мураш вышел на своё тесовое крыльцо.

– Чего вам? – спросил он.

– Да вот же, пришёл наш черёд пустить пастуха на ночлег, покормить да спать положить, – напомнил Мурашу сват.