– А он ничего, – один из них взглядом указал на Ван Юаня. – Такого не застанешь врасплох. – Ты хотел его проверить. Ну как, проверил? Случайно не лазутчик?..

– Да вроде нет, раз так хорошо знает нашу борьбу, – улыбнулся багатур. – Видимо, вырос в степи. Ты верно из рода Ванов?

– Вернее не может быть.

– Он таки кереит, я знаю этот говор, – поддакнул еще один сероглазый борджигин. – Но что ты здесь потерял?

– Я ищу юрту сотника Налгара, сына славного Мэргэна.

– А-а-а, – протянул сероглазый, смерив его с ног до головы. – Так вот же она.

И он указал Ван Юаню на юрту, возле которой был вбит в землю туг с трезубцем¹⁷ и знаменем с изображением ворона.

Откинув полог, Ван Юань решительно шагнул через порог и зашел в большую юрту сотника. На дорогом персидском ковре за низким резным лакированным столиком сидел пожилой воин со шрамом через все лицо и неспешно пил кумыс. Увидев гостя, он стрельнул в него орлиным глазом и замер от удивления.

– Хорош, хорош… Якши¹⁸! – произнес Боржгон Мэргэн, поднимаясь и кряхтя. – Красавец, весь в отца! Мы с ним командовали сотнями в походе на хорезмшаха Мухаммеда, воевали в тумене славного Субэдэй-багатура¹⁹. Потом был поход в северные земли… Славное было время. Теперь мой сын Налгар будет твоим командиром. Пожалуй, это несправедливо…

– Я младший в семье, – стал оправдываться Ван Юань. – Остальные братья давно командуют сотнями.

– Э-э-э, не скажи. Сотник гвардии равен тысячнику в армии. Но ты еще молод. Под таким начальством, как мой Налгар, ты быстро продвинешься по службе. Ах, какой красавец! – Боржгон Мэргэн вертел его перед собой, причмокивая языком. – Якши… якши.

Судя по всему, и это словечко – военная добыча из предыдущих походов.

– А как поживает отец, славный Ван Бей? Неужто уже нянчит внуков? – Боржгон Мэргэн хлопнул Ван Юаня по плечу, показывая глазами ниже пояса. – Хорош, ничего не скажешь!

– Отец все еще воюет, он отправился в Южный поход.

– Ох, Бей-багатур, ах, молодец! – ахал Боржгон Мэргэн, – узнаю настоящего «ворона»!

– Да, его всегда тянуло на родину предков, не смог устоять…

– А я вот тут, в столице ошиваюсь, – с грустью сказал Боржгон Мэргэн. – Списали старика. В последнем походе уруское копье разворотило мне весь бок. Не будь твоего отца тогда рядом, не видать мне больше родной степи. Это он не дал мне перерезать себе горло и избавиться от мучений, а отправил вместе с караваном домой. Как я тогда его ненавидел… И как теперь люблю и уважаю. Какой же хороший человек, твой отец. Какой хороший человек…

– Мой отец никогда не принимал скоропалительных решений, – согласился Ван Юань. – Я просил его взять меня с собой в поход, он сказал, что подумает. Думает уже второй год.

– Но ведь он прав! – снова воскликнул Боржгон Мэргэн. – Не будь тебя сейчас в степи, никак не попасть тебе в гвардию. А тем более в такое важное время. Счастливый человек, ты увидишь Святую Землю. Когда будешь там, сорвешь для меня хоть одно райское яблоко. Не забудь, уважь старика. Я бы, конечно, попросил сына, но у него столько хлопот. Тем более, что взрослые дети привыкли сами решать за нас, родителей, что нам нужно, а что нет.

Собираясь в Великий поход на Святую Землю, монголы искренне верили, что увидят настоящий Рай.

– В нашей степи Небо можно достать рукой, но здесь не растут райские сады, – продолжал Боржгон Мэргэн. – Когда мы были в землях урусов, мы ели там плоды, срывая их прямо с веток деревьев. Эти плоды местные называли яблоками. Но на Святой Земле, говорят, есть яблоки желтые, как солнце. Увы, я многих убил, меня не пустят в Рай. Но ты молодой, ты еще никого не убил?

Боржгон Мэргэн озабоченно заглянул Ван Юаню в глаза.

– Что ты его спрашиваешь, отец? Такому дай волю, он перережет весь улус²⁰, – сказал входящий в юрту воин.

Ван Юань резко обернулся и увидел того самого багатура, который наднесь проверял его ловкость.

– Настоящий «серый волк»: говорит, что из рода Ванов, хотя по виду каракитай.

– Так род Ванов как раз и происходит из племени киданей, сынок. Ну, или что-то, в этом роде…

– А как же Ван-хан? Ведь он же кереит, – удивился сероглазый багатур.

– Э-э-э… Это немножко другой Ван, но тоже из «воронов». Смотри, как глаза сверкают, словно угли. Ван Юань – сын моего боевого побратима Ван Бея, который спас мне жизнь. Ты будь с ним поуважительней, сынок.

– Да мы уже успели познакомиться, – заявил сотник Налгар, все еще отряхивая платье.

Он подошел к Ван Юаню и снова взял его за пояс. Но, лишь слегка тряхнув, обнял по-братски, похлопывая по плечу.

– Добро пожаловать в гвардию, брат. Отныне ты будешь командовать у меня первым десятком кэшиктенов. Тебе повезло, ты сразу прошел проверку и зачислен в корпус багатуров. Видел красавцев? Теперь они все твои братья, а ты один из нас.

Когда Налгар, сказав ему о новых братьях, назвал Ван Юаня одним из них, у того слезы навернулись на глаза. Только теперь он начал понимать, что означает настоящая семья кэшиктенов.

Сотник Налгар расправил свои богатырские плечи и стал вровень с Ван Юанем. Но на поверку оказалось, что плечи у того ничуть не уже, разве что по росту он был немножко ниже сотника.

– Молод еще, подтянется со временем, – кивнул Боржгон Мэргэн.

– Главное, чтоб меня не обогнал, – засмеялся Налгар. – А то придется отдавать приказы, задирая голову вверх. Или сразу уступить ему свое место.

Глава 3

Став на учет и расположив свою юрту в одном ряду с юртой Налгара, Ван Юань пошел осматривать достопримечательности столицы. Его интересовало буквально все: и как устроены кирпичные здания, и как вода по виадукам течет с гор, и как в ремесленных кварталах изготавливают стекло. И дворцы, и дороги… Но самое главное – это христианские храмы, которых к тому времени в столице уже было несколько: в них поклонялись истинному Богу – Христу, пожелавшему каждого человека возвести на Небо. Ведь до Христа Царство Небесное было недосягаемо, хотя Небо в степи чтили всегда, Ему поклонялись, Ему приносили жертвы, Ему исповедовали сердечные тайны, обливаясь порой самыми искренними слезами, в Него верили. Но возможности подняться и достичь Небес, и стать Богом у человека не было. Теперь эти храмы служили настоящими вратами в Небо, и кто мог, тот легко входил в царские чертоги, имея чистое сердце и веру.

Монголы изначально были очень практичным народом, их нельзя было задешево купить или заманить сказками. К тому же, живя в чистой степи, о Небе они знали практически все. Суровость жизни и суровость сердца, с которой монголы смотрели правде в глаза, позволяла им не ждать от Неба каких-то невероятных чувственных удовольствий, у Неба просили о простых вещах – Небом просто дышали, а воздух всегда приятней, когда им дышишь на полную грудь. Тех, кто пытался навесить им вериги, монголы казнили на месте. Но с приходом Христа в степь у давно изученного Неба открылась немыслимая глубина, монголы поняли, что существует восхождение в сердце, а Небо способно отвечать на искренность – вера во Христа открывала все двери, от этого хотелось петь, нестись по степи стрелой, жить бесконечной жизнью, дышать на полную грудь.

Имея степь и Небо, они и раньше не сильно заботились о суетном, теперь появилась твердая уверенность, что все земное временно, а Небо – вечно. Касаясь этой Вечности открытым сердцем, монголы обрели настоящую мудрость жизни, и каждый из них в любой момент готов был заплатить за Нее своей кровью. Так приняли Христа кереиты и в борьбе с остальными монгольскими племенами отстояли Небо и свое право на Него. Многие воины из этих племен еще носили в походных сумках семейных богов, родовых идолов, но кереиты носили на груди крест и считались по праву детьми Неба. К тому же, быть детьми Неба им всегда помогала степь, удерживая сознание над миром: даль, в которую они смотрели, постоянно позволяла им не обращать внимания на десять тысяч мелочей²¹.