– А, привет, – скучновато произносит она, охлаждая мой пыл.

– Слушай, у меня к тебе дело государственной важности. Мне нужно найти одного человека, я звоню к нему на работу, но…

– Егор, – мягко, но уверенно перебивает она меня. – Не надо ничего объяснять, я… не могу тебе помочь.

– Почему? – удивленно спрашиваю я. – Ты же сама…

– Вот потому, что сама, поэтому и не могу…

Мы оба некоторое время молчим. Я в полном недоумении, она – не знаю почему; после таких слов обычно кладут трубку.

– Джордж вчера ударил меня, – вдруг тихо сказала Навбахор. – Он посчитал, что я уделяла тебе слишком много внимания. Я не хочу проблем. Кроме него, у меня здесь никого нет. К тому же он друг Бэна…

Вот теперь она трубку положила. Джордж… Нет, ну какова мразь? Я еще вчера сразу понял, что это за тип. Напрасно Навбахор делает ставку на его лысину. Лет через пять никому будет неинтересно, кому Джордж когда-то приходился другом, а Навбахор с ее молодостью вполне могла бы успеть за это время найти гораздо более приличный вариант. Он ее ударил, а она отказывает мне в помощи. Наша баба пошла бы и сделала все наперекор этому ублюдку. Чужая земля, чужая страна. Будь у тебя хоть три американских паспорта, ты всегда будешь чувствовать себя здесь не в своей тарелке. Альтернативы нет – остается один Ярослав. Даже смешно.

– Егор?!

Радость-то какая.

– Понимаешь, в чем дело…

Главное, чтобы не приревновал до того, как поймет, в чем дело.

– Какой разговор! Конечно, помогу! Жди – подъеду через полчаса и позвоню снизу. Какой у тебя номер? Окей!

Да и черт с ним! Перетерплю как-нибудь. Главное, что вечером я ужинаю со Слупи Хьюстон, а где в это время будет кусать локти Ярослав, меня абсолютно не волнует. В ожидании Ярослава вытягиваюсь на кровати и тут же вскакиваю, как ужаленный. Вот незадача! Кровать застелена! Ну, надо же, а! Как я мог так опростоволоситься? Я забыл повесить на дверь снаружи табличку «do not disturb» и пока бегал за телефонной карточкой, в номере побывала горничная, которая сменила мою постель. Вы только не пугайтесь – я не фетишист (по крайней мере от собственных вещей я не тащусь). Я здесь всего второй день – постель была абсолютно свежа. Дело-то, собственно, не в постели. Если я не оставил на двери табличку, то мне следовало положить на подушку пару долларов для горничной. Это неписаное правило. Это их основная зарплата. Со жлобами, которые игнорируют это правило, горничные иногда проделывают весьма неприятные шутки, о которых ты никогда не узнаешь, поскольку они служат им чем-то вроде психологической релаксации.

На полном серьезе – могут плюнуть в твои вещи или сполоснуть зубную щетку в унитазе – мне об этом рассказывали переводчики. Я выскакиваю в коридор – слева за углом чьи-то голоса. Заворачиваю за угол – какая удача – две горничные выкатывают бельевую тележку из соседнего номера. Судя по внешнему виду, обе латинос и далеко не первой молодости, но у меня и задача другая.

– Экскьюзми, дамочки, – останавливаюсь я рядом. – Тут вот какое дело. Хотелось бы узнать, кто сегодня убирался в моем номере?

Немая сцена. Горничные, маленькие, как подростки, вежливо улыбаются, переглядываются другом с другом и опять смотрят на меня с ожиданием.

– Мой номер, – перешел я на язык жестов, показывая на свою дверь. – Кровать, – изобразил я спящего человека. – М-м-м…– как по-английски постель, я не мог вспомнить, хоть убей.

– Подушка! – осенило меня до того, как женщины устали от моей пантомимы, и изобразил вытянутыми вперед руками нечто объемное. – Наволочка! – и я принялся натягивать воображаемую деталь постели на изображаемую подушку. – Доллар! – достал я из кармана мятую купюру.

Женщины смутились и, опять переглянувшись, захихикали.

– Уот? – не понял я их реакции. – Андэстэнд? Доллар! – я еще раз помахал у них перед лицами купюрой.

В этот момент в моем номере зазвонил телефон.

– Экскьюзми, девушки, я сейчас! – поспешно ретировался я домой.

– Я внизу, – это Ярослав.

– Быстро.

– Да, пробок не было, начальства на месте, как ты знаешь, тоже нет, так что никаких проблем. Кроме одной – тебе нужно спуститься вниз.

– Я сейчас.

Обуваю шузы, разыскиваю злополучную табличку – кстати, где она? – да вот же, на двери и висит, только с внутренней стороны. Выхожу в коридор. Горничных, с которыми я разговаривал, уже нет. Ладно, договорим позже. Может, Ярослава и к этому делу привлечь, раз он такой добрый?..

Ярослав сидит в холле на диванчике и листает какой-то журнал. Направляюсь сразу к нему, но меня неожиданно останавливает портье:

– Сэр!

– Да? – удивленно поворачиваюсь я к Джону.

Джон выглядит непонятно смущенным, как будто нас с ним связывает общее не совсем приличное приключение.

– Сори, сэр, бат ауэ чэмбэмейдз а нот…(дальше неразборчиво)

– Джон, я же тебе говорил, что понимаю только медленно и простые слова, – останавливаю я портье.

– Итс симпл ворд. Ай вонт иксплэйн…

И опять какая-то байда. Как будто радио в машине пропадает.

– Он говорит, что горничным строго настрого запрещено спать с клиентами, – подкрадывается ко мне на помощь Ярослав. – Но ты можешь приводить к себе в номер других женщин. Только ты вряд ли найдешь в Вашингтоне женщин, которые согласились бы заниматься с тобой любовью за один доллар.

– Что за чушь? – возмущаюсь я.

– Это не чушь, – автоматически переводит Ярослав. – Он все понимает, ты молодой мужчина, он сам – мужчина, но есть другие женщины, кроме горничных. Ты можешь знакомиться с кем угодно, но горничные не могут пойти с тобой в номер.

– Да с чего он взял, что я хочу спать с горничными??

– Они сами ему об этом сообщили, – невозмутимо переводит Ярослав. – Хорошо, что они не сказали об этом управляющему отеля. А ты что, действительно пытался трахнуть горничную? – добавляет он от себя.

– Епа мама! – осеняет меня. – Так эти тетки подумали, что я предлагаю им секс за деньги?!

Меня обдает волной ужаса. Международный скандал!

– В двух словах – что произошло? – интересуется Ярослав.

В двух словах не получается. Путаясь в предложениях и краснея, я лихорадочно пересказываю суть своей пантомимы с горничными. Ярослав слушает внимательно и до того, как я успеваю договорить до конца, разражается громким смехом. Смех у него, кстати, почти нормальный. Похохотав с полминуты, он, вытирая слезы, пересказывает Джону содержание нашего разговора. Теперь они ржут вместе. Джон хлопает по стойке ресепшен рукой и показывает большой палец. Я улыбаюсь так, как морщатся от зубной боли – мне как-то не очень весело.

– Пилоу? – переспрашивает Джон.

– Е, – машет головой Ярослав, и оба вновь закатываются в смехе.

– Типс? – опять нагнетает себя Джон.

– Е, – тут же подхватывает его Ярослав.

Им остается только обняться и грохнуться на пол, перекатываясь из угла в угол.

– Экскьюзми, сэр! – поднимает, наконец, руки Джон. – Ам соу сори, – булькая смехотуличками, объясняется он.

– Он извиняется за произошедшее недоразумение, – тоже, пукая губами, переводит Ярослав. – Спрашивает, как они могут исправить свою ошибку?

– Уан доллар… – почти шепотом произносит Джон, и оба опять давятся от смеха.

– Скажи ему, я рад, что недоразумение устранено, – прервал я веселье, которое начинало меня раздражать. Интересно, а если бы Ярослав не приехал, меня так и выставили бы сексуальным маньяком из России?

– Ты напрасно пытался объясняться с горничными, – все еще улыбаясь, пояснил мне на улице Ярослав. – Они тут все с каких-нибудь Филиппин или Самоа – по-английски почти не разговаривают. Так что ты можешь общаться с ними даже на каком-нибудь местном жаргоне, но они все равно ничего не поймут. Но с долларом за постель – это круто. Портье говорит, что, наверно, он, то есть ты, подумал, что если им по пятьдесят лет, то можно и за доллар. Ну, это когда они ему пожаловались, он так думал. Не обижайся. Хотя я их не понимаю. Подумаешь, всего один доллар. В их возрасте они сами должны приплачивать за услуги мужчин. Тем более, таких шикарных, как ты.