— Прости, папа, — нежно погладила его длинные белые волосы.

Выйдя из отцовской спальни, Луна аккуратно прикрыла дверь и поднялась к себе, терзаемая чувством вины. Как бы ей хотелось ничего не скрывать от него. Чтобы папа сам отпустил её со словами: «Иди, капелька. Это очень нужное зелье. Вам просто необходимо приготовить его вместе». И тогда ей не надо было бы врать и изворачиваться. И подливать усыпляющее зелье родному отцу.

Несмотря на подавленное настроение, Луна быстро переоделась в скромную тёмно-синюю мантию и написала на ободке галлеона: «Выхожу к калитке». Покинув дом со всеми необходимыми мерами предосторожности, Луна заперла входную дверь, быстро пересекла двор и очутилась у калитки. Северус уже был там — она почувствовала это сразу, хоть он и оставался невидимым, пока она не вышла наружу. В этот момент Северус снял с себя дезиллюминационное заклинание, чтобы Луна убедилась — это действительно он.

— Всё в порядке?

— Да. Папа спит.

— Тогда поторопимся.

Северус взял её за руку, и они мгновенно аппарировали в грязно-размытый ночной мрак тупика Прядильщиков, наполненный холодным смрадным дыханием протекающей неподалёку речушки.

Быстро придя в себя после аппарации, Луна попыталась оглядеться по сторонам и невольно поёжилась. Она вспомнила ощущения, которые испытывал Северус при мысли об окрестностях родного дома. Это были и её воспоминания. Но одно дело — видеть всё глазами Северуса и воспринимать его чувствами и совсем другое — ощущать всё, как Луна, через призму своего собственного сознания. И Луна ощущала — остро, с неподдельным интересом, сверяя свои впечатления с теми, что видела в сознании Северуса.

Они стояли в полной темноте у последнего дома в переулке, где не светился ни один фонарь. На фоне тёмного неба ещё более тёмным и мрачным силуэтом смутно вырисовывалась громадная дымовая труба заброшенной фабрики. Луна не видела булыжной мостовой у себя под ногами, но точно знала, что она грязная и заплёванная — такая, какой всегда видел её Северус. Не видела она и безжизненных опустевших домов с разбитыми и заколоченными окнами, но точно знала, что они, будто грязные слепые калеки, окружают дом Северуса. Дом, в который они сейчас войдут. Вместе.

Северус взмахнул палочкой. Дверь отворилась. Он пропустил Луну вперёд и, когда она робко шагнула внутрь, поспешил запереть дверь и наложить на неё все необходимые заклинания. Пока он делал это, Луна оставалась на месте, оглядываясь по сторонам. Да, именно так она всё это и представляла по воспоминаниям Северуса.

Крошечная, слабо освещённая гостиная производила впечатление не то тюремной камеры, не то палаты в клинике для умалишенных. Полки по стенам были сплошь уставлены книгами, большей частью в старинных коричневых или чёрных кожаных переплётах. Потёртый диван, старое кресло и колченогий столик стояли тесной группой в лужице тусклого света от люстры со свечами, свисавшей с потолка. Помещение выглядело неухоженным, как будто здесь давно никто не жил, что, впрочем, соответствовало действительности. Луна поёжилась. Она знала, что Северус чувствует себя комфортно в этой мрачной гостиной. Но ей самой было здесь неуютно. Эти двойственные ощущения, странная смесь чувств Северуса с её собственными, были непривычными и вносили в ясный мир Луны нотки тревожного диссонанса.

Северус закончил возиться с дверью и теперь, стоя в сбоку от Луны, с интересом наблюдал за её реакцией. Почувствовав на себе его взгляд, Луна повернула голову и слабо улыбнулась Северусу.

— Мрачно? — усмехнулся он. Уголок его рта привычно пополз вверх.

— Немного, — кивнула Луна. — Но…

Северус вопросительно приподнял бровь, молча ожидая продолжения.

— Но это место очень подходит тебе. В этой комнате ты чувствуешь себя…

Луна хотела сказать «уютно», но поняла, что это слово совершенно не подходит ни к комнате, ни к Северусу.

— Безопасно? — наконец отыскала она нужное определение.

— Пожалуй, — Северус пожал плечами. Наверное, она права. Он привык сидеть в этой гостиной, уже будучи взрослым. Это была единственная комната в доме, воздух в которой не был отравлен его детскими страхами.

— Северус… а можно… Ты покажешь мне свой дом? — робко спросила Луна. Почему-то ей было важно увидеть его жилище.

— Зачем?

Кажется, именно этого он и боялся? Боялся и втайне хотел, чтобы она попросила его об этом.

— Я хочу… хочу почувствовать… Ну, ты ведь понимаешь?

Он понимал. Да только хотел ли, чтобы эта девочка почувствовала всё то, что связано у него с этим домом? А впрочем… Он снова забыл, что всё это она уже пропустила сквозь сознание и сердце много раз, становясь на время им самим. Она просто хочет увидеть воочию то, что сохранила её память. Ему ли стыдиться и прятаться от той, которая знает его изнутри.

— Идём, — коротко бросил Северус, направляясь к боковой двери. Луна с готовностью последовала за ним.

Они оказались в маленькой кухне, тёмной, скудно обставленной, но чистой. Она была под стать своему хозяину, явно не делавшему из еды культа. В шкафчике над плитой Луна заметила минимум необходимой посуды. На плите и в раковине было пусто. Посреди кухни стоял небольшой стол, покрытый ветхой скатёркой, которая когда-то, наверное, была белой с зелёным узором по краям, но после многочисленных стирок потеряла цвет, став сероватой. Впрочем, она оставалась при этом идеальной чистой — никаких пятен, разводов и крошек на ней не было. Очевидно, что в последнее время её очищали с помощью магии, хотя раньше — отстирывали маггловским способом.

Внутри у Луны что-то неприятно съёжилось, сжалось в комок. Ей вдруг захотелось сделаться совсем маленькой или вовсе невидимой, как малышу Северусу в моменты, когда его родители ругались на этой кухне. Луна подняла на Северуса огромные глаза, пытаясь узнать, понял ли он её состояние. Он понял. Его бледное неподвижное лицо не выражало никаких эмоций, но разве душа его не была для Луны открытой книгой?

— Пойдём, — она взяла Северуса за руку и повела к лестнице, ведущей на второй этаж. Свет от двух зажжённых волшебных палочек освещал им путь.

По обеим сторонам узкого тёмного коридорчика располагались две двери из потемневшего от времени дерева. Луна знала — та, что справа — это спальня родителей Северуса. Он не заходил в эту комнату с того самого дня, как умер его отец-маггл. Впрочем, нет. Он зашёл туда ещё раз после того, как эту комнату освободил от своего присутствия Питер Петтигрю, чтобы очистить помещение от малейших следов пребывания здесь этой крысы.

Луна вопросительно взглянула на Северуса, молча спрашивая: «Можно?». Он кивнул. Луна толкнула дверь и остановилась на пороге. Комната была тёмной и унылой. Воздух в ней казался спёртым — видимо, здесь никогда не проветривали. Тёмно-зелёные тяжёлые шторы на окнах были задёрнуты и казались ещё более тяжёлыми от осевшей на них пыли.

Обстановка была скромной — большая кровать посреди комнаты да плательный шкаф в углу. Тёмное дерево, из которого были сделаны шкаф и кровать, казалось ветхим. Вид комнаты приводил в уныние. Луна вздохнула, виновато взглянула на Северуса и молча прикрыла дверь.

Сделав шаг в сторону комнаты Северуса, Луна робко спросила:

— Можно?

Тот пожал плечами:

— Разумеется.

Луна поняла, что за его нарочито-холодным тоном скрывалось напряжение, которое Северус пытался подавить. Он… стыдится своего жилища?

Луна потихоньку открыла дверь в его комнату. Хвала Мерлину, помещение выглядело жилым. Здесь не было признаков запустения, но вся обстановка говорила о спартанских вкусах и скромных потребностях её хозяина. Шкаф, кровать, письменный стол, старое, но удобное кожаное кресло, камин… Всё это было Луне так знакомо! Но раньше она видела эту комнату глазами Северуса и воспринимала его чувствами. Он постарался избавиться от всего, что напоминало бы ему о тяжёлом детстве и о страхе, обитавшем в этой убогой комнатушке, в которой он так часто сидел, скорчившись, забившись в угол, зажимая руками уши, чтобы не слышать криков и ругани, доносящейся снизу из кухни или из родительской спальни.