Hа этот раз эдуи собрались быстрее и уже на равнине сильно досаждали арьергарду, налетая небольшими отрядами сзади и с боков. Последние пятьдесят шагов до подъема когортам пришлось отступать развернувшись фронтом назад и с оружием наготове, а у конников галлы даже отбили знамя. Спартаку в щит попало копье и еще две стрелы отразили телохранители. Взобравшись наверх, остановились чтобы немного передохнуть.

Галлы опять сбивались внизу в линию и кричали все то же: спускайтесь, мол. Им отвечали, но как-то невесело - люди устали.

Из рядов галлов вдруг выехал всадник и направил коня вверх по склону, к арьергарду братьев. Спартак вышел из строя назад, обернулся, нашел Гутруата, обменялся с ним жестами. Крикнул: "Hе трогать!"

Галл, нет, римлянин - в военном плаще, в римском круглом шлеме, услышал и поехал уверенней, прямо на Спартака. Спартак шагнул вперед (по бокам телохранители, за спиной вынырнул откуда-то Динис). Римлянин доехал до середины холма, остановился, крикнул: "Эй, рабы! Генава пала! Красс сжег крепость, он идет сюда и завтра вас догонит! Вот вам от него подарок!" - торопливо швырнул на землю мешок, который до того держал левой рукой, повернул коня и поскакал обратно. Галлы внизу радостно завопили. Тут же один из всадников с левого фланга проехал перед строем, нагнулся, зацепил мешок острием копья, подхватил, подъехал и отдал Спартаку.

Спартак принял мешок, осторожно засунул руку - так и есть! ощупью нашел волосы и вынул отрубленную голову.

"Ганник!" - прокатилось по рядам. Рядом со Спартаком Геллий сплюнул на землю и сказал вполголоса шепеляво: "Hу и дурак, что не ушел. Я семь раз сбегал от хозяев, вот и живой до сих пор, и с братьями. А вернемся в Рим - и до хозяев доберусь. А этот бежать не захотел."

Спартак вдруг громко рассмеялся, обнял левой рукой Геллия и крикнул: "Эй, римлянин! Передай Крассу, пусть не радуется! У Спартака двадцать тысяч крепостей - все вам не взять!" Рванул с плеча красный плащ, золотая застежка полетела в сторону. Завернул в плащ голову Ганника, отдал Динису: "Мы справим по Ганнику славную тризну, братья!" Вернулся в строй, яростно махнул Гутруату: "давай!"

И снова легионная труба запела: "Hазад!" Когорты Первого дрогнули и медленно попятились вниз по склону.

* * *

Говорят, что когда палач выжигает у беглого

клеймо, то повреждает ему ум, словно фурии, поража

ющие рассудок и вызывающие безумие, коснувшись го

ловы человека своими горящими факелами. Беглый не

бывает уже хорошим рабом. Он только и может, что

отлынивать от работы, вредить хозяину и пытаться

опять сбежать. А другие говорят, что клеймом бегло

го лишь метят уже негодную породу. Еще они говорят,

что беглые - от рождения плохие рабы.

март 1999