— Миледи. — почему Бриенне она прощает это обращение?

— Как ты?

— Всё хорошо.

Слишком коротко. Они говорят о чём-то, пока юная Старк сидит рядом, даже не глядя в их сторону. По её лицу не поймешь, о чём она думает. И это бесит. До того, что это замечает даже Тартская Дева.

— Мне нужно идти. Рада, что вы живы.

Она уходит, и Джейме отчетливо видит того, к кому она идёт. Его сложно не узнать.

— Мне очень жаль, что ты лишилась своего дома.

Арья молчит, даже не поворачивает головы. И Ланнистер, тот же, что когда-то, совершенно без колебаний, обрёк ребенка на гибель, не сказал бы больше ни слова. Но он давно другой. И когда Джейме просит, в его голосе нет ничего жалкого, молящего или унизительного. Он говорит это, как будто просит о какой-то мелкой, совсем незначительной услуге. Но, боги свидетели, для него это очень важно.

— Прошу, ответь мне хоть что-то.

Старк поднимает голову. В её взгляде удивление. И ничего больше.

— Не думаю, что нам стоит об этом говорить.

— А я думаю, что нам нужно об этом поговорить. Мы ведь должны доверять друг другу.

— Я доверяю тебе.

Она смотрит прямо в глаза, так долго, что кажется, даже время пропадает. И всё так же, не отводя глаза, добавляет:

— Но будь ты хоть последним человеком на свете, я бы не стала говорить с тобой о моей семье. И доме.

— Я виноват во многом. Но я никогда бы не желал того, что случилось с твоей семьей. Мой отец…

— Замолчи. — уже сердито. Арья не хочет этого слышать. Но положив руку на рукоятку кинжала, сама не понимает, что готова молиться богам, в которых давно не верит, чтобы он не слушал.

— Я лишь хочу сказать, что очень сожалею…

Холодная сталь касается горла, так плотно, что будь она живой, непременно чувствовала бы, как на шее Цареубийцы пульсирует жилка.

— Не смей говорить о моей семье. Если бы не твой отец, сестра… Если бы не ты, моя семья была бы жива. Я была в Близнецах, я видела, что они сделали с моим братом, я видела, как тело моей матери сбросили в реку и как Фреи пировали на телах северян, на телах моего народа. И я была там месяцы спустя, когда ты пировал с Фреями. «Вот они мы, два цареубийцы», помнишь? — Джейме не может сказать ни слова. Он помнит сказанное Фреем до последнего слова, но представить себе не может, откуда она всё это знает. Арья видит и лишь смеётся. — Ты меня не помнишь, верно? Куда уж запомнить девчонку, улыбнувшуюся рыцарю. Куда уж видеть, что она совсем рядом.

— Как ты…

— Когда-то ты узнаешь. — Старк говорит тише и от этого мурашки бегут по коже. Не от страха, не от злости, но от… — Но вот в чем дело. Цареубийца Фрей мертв, как и всё его отродье, я перерезала ему горло, отравила весь его дом и отомстила за смерть семьи. Север помнит. И убить тебя мне мешает лишь приказ Джона и то, что ты тогда спас меня. Но это никогда не изменит того, что я тебя ненавижу!

Джейме бы замолчать, сесть, уставиться на костер, забыть обо всём и больше никогда не вспоминать. Вот только слишком сильно хочется чтобы не только Бриенна знала всё. Хочется оправдаться перед Арьей Старк, рассказать ей. Зачем? Ответа у него нет. Да и откуда ему взяться?

— Ненавидишь? Ну конечно. — в его голосе уж очень заметно ехидство. — Ты так похожа на своего отца.

— Не смей говорить о моём отце!

— Благородный Эддард Старк, рассказывал ли он тебе хоть раз, как мы с ним встретились в тот день? Рассказывал ли он тебе вообще об этом дне? Хотя что он мог рассказать? Как увидел подлого Ланистера рядом с бездыханным телом Эйриса Таргариена, Безумного короля! Если бы он тогда, хоть на минуту, усмирил свои гордость и презрение, он бы узнал намного больше. Но благородный лорд Старк не стал бы говорить с Цареубийцей и клятвопреступником, куда уж ему! Но услышь он меня тогда, ты бы знала, что я спас их всех! Миллион мужей, женщин и детей! От воняющих помоями попрошаек с Блошиного конца до высоких лордов Вестероса. — Он даже дух не переводит, слова будто сами льются непрерывным потоком, но… Арья даже не меняется в лице. — «Сжечь их всех» — повторял он, когда я его убил. Он верил, что возродится в пламени, в пламени дикого огня, который приказал разложить в катакомбах под городом. Я убил его и его пироманта. Я спас их всех! А что получил за это?

Джейме молчит, будто и вправду ждёт ответа. Он хочет услышать: «Мне жаль» или хотя бы «Я ведь не знала»…

— Какой ответ ты хочешь от меня услышать?

Слова Старк выбивают воздух из лёгких.

— Я могу сказать, что ты герой, могу сказать, что мне плевать или… всё это ничего не меняет. Что ты хочешь услышать?

— Ничего. В своей жизни я сделал много чего плохого. Я не святой. Но и твой отец тоже.

Он разворачивается и уходит куда-то. Арья остаётся. Ей сложно. Уже сейчас, когда Джейме нет рядом и ярость, понемногу, отступает, она осознаёт его слова. Конечно, она верит. Толку сейчас врать? Во лжи нет ни малейшего смысла сейчас, уверяет она себя, настойчиво эту же себя обманывая.

— Где Ланнистер? — голос Джона приводит в чувство и Арья понимает, что уже слишком долго вот так сидит. Даже костер догорает.

— Я не знаю…

— Как это? — он начинает сердиться. Сердиться на Арью, подумать только! Вот только на его Арью она совсем не похожа. Какая-то слишком рассеянная, потерянная…

— Мы повздорили, он ушёл…

— Чёрт!

В лагере его сейчас не найдёшь - слишком всё вперемешку… За лагерем его искать никто не отважиться. И Джон просит богов, чтобы Цареубийца оказался жив.

Арья словно видит всё это и чувствует себя виноватой. Она поддалась чувствам. Это её вина. Она подвела Джона. И это нужно исправить.

— Я найду его, сейчас же.

— Не нужно. — Джейме появляется сзади. Видят боги, будто поджидает рядом, чтобы появиться в нужный момент. — Я всего лишь за хворостом ходил.

Это отчего-то бесит. Ведь он вовсе не тот, кто станет понапрасну подвергать свою жизнь опасности. Так ведь?

— Ну да, всего лишь ушёл, за хворостом в лес, один, ведь это просто увеселительная прогулка и нет ни ненавидящих тебя северян, ни ходоков, ничего! Ты хоть понимаешь, что мог погибнуть?!

Только сказав это, Арья понимает, что где-то глубоко в душе вместе с яростью и раздражением в ней говорит страх. Страх, что он действительно мог погибнуть. Это кажется настолько странным, пугающим и неправильным, что её голос срывается на последнем слове. И это так ужасно бьёт по самолюбию, что не хватает воздуха. Ведь она Арья Старк из Винтерфелла, она была Безликой, Никем, она лучше любого в Семи Королевствах может скрывать свои истинные чувства. Но самолюбие играет злую шутку, как всегда до этого. И голос, всё же, дрожит.

И Джейме замечает это. Замечает странную перемену в тот миг, когда она говорит о его смерти. Вот только гораздо проще убедить себя, что всего-лишь показалось, что воображение разыгралось и вообще, его бесит то, насколько она непосредственна. Ведь это… действительно так?..

— Мне казалось, моё общество тебе неприятно, куда уж, ты мне это так и сказала! А теперь заявляешь, что я должен ставить тебя в известность, каждый раз, как мне нужно уйти? Может ещё и по нужде со мной ходить будешь? — он хочет скрыть волнение за ехидством и это получается, как нельзя лучше. Кому как не ему управлять своими эмоциями.

— Я отвечаю за твою голову, так что если хочешь сдохнуть, скажи прямо сейчас и я тебе это устрою!

— Заткнитесь оба!

Голос Джона отрезвляет и возвращает в реальность. Реальность, в которой они оба стоят слишком близко друг к другу, забыв давно о чёртовом хворосте, брошенном где-то, орут, как дети, не поделившие игрушку и, совершенно, не замечающие ничего вокруг.

Арья неловко опускает голову, слишком резко отступая от Ланнистера, поворачивается спиной, смотрит на Джона, делает всё, только бы не видеть его глаз.

И сама не понимает, что тем самым отдает долг, спасая Джейме от того же. Унять дрожь легче, когда она не смотрит… не смотрит в глаза, в душу.