Она снова хотела плакать, хотя каких-то пару часов назад была уверенна, что не станет этого делать. Что выплакала уже все. Но рядом с ним… Святые, рядом с ним она не может не плакать.

Не усложнять себе жизнь? Он первый усложнил ее, еще тогда, когда впервые поцеловал.

Алина смахнула слезы. Дарклинг не дрогнул. Он не позволит себе быть слабым теперь.

— Не плачь.

Она будто не услышала.

— Я говорила с Давидом об усилителе.

— Знаю.

— Я позволю тебе сделать это.

Мужчина насторожился. Покорного согласия от нее ждать было глупо.

— Мы отправимся в Цибею. Найдем оленя. Убьем его, и разделим силу. И я подчинюсь всякому твоему приказу. Всякой воле.

— А что взамен?

— Мы уничтожим каньон.

— Нет.

— Мы уничтожим каньон, и я приму на себя все последствия. И если понадобится, я позволю тебе забрать всю мою силу. Позволю создать новый каньон.

— Примешь на себя последствия? Мир — не сиротский приют, и последствия здесь — не вечер в углу классной комнаты. Уничтожь каньон, и реки окрасятся красным от крови. Скажи мне, заклинательница солнца, на чьих руках будет эта кровь?

Алина молчала.

— На моих.

Дверь открылась беззвучно, пуская не-гриша в черном кафтане.

— Я буду вашим клинком.

Комментарий к Часть 11

Если вдруг вам было интересно, я пропала не просто так🤣 я убила три дня, слушая Måneskin и фанатея как 12летняя девочка🤣 поэтому, если в какой-то из следующих частей внезапно найдете цитату курсивом на итальянском в начале главы… Ну разве можно выдержать этот нос и этот голос?????

========== Часть 12 ==========

Они молчали. И пили вино. Некрепкое.

Алина была где-то рядом, бродила по заснеженному лесу, не желая видеть ни друга, ни… Александра.

Поэтому мужчины были только вдвоём. Казалось бы, как много лет до этого. И все же совершенно по-другому теперь. И вовсе ни при чем здесь была фьерданская граница, до которой рукой подать. И ни при чем холод Цибеи, прокрадывающийся даже в утепленный фабрикаторами шатер.

— Не лучше тебе было бы составить компанию Алине, и повысматривать оленя?

Мал усмехнулся, отпив из кубка.

— Я сижу здесь с тобой, и каждым сантиметром тела чувствую его. Где он. С какой скоростью движется. Как тяжело разгребает копытами снег.

— Пытаешься впечатлить меня?

— Если ты впечатлишься достаточно, чтобы объяснить мне, почему я это все знаю, то да, пытаюсь.

Дарклинг откинул голову назад, всматриваясь в чернеющий купол своего шатра.

Вот и время.

Интересно, Мал тоже ударит его? Ведь, несмотря на то, что уж ему-то Александр точно даст сдачи, получить по лицу от второго сироты Керамзина, казалось не самым хорошим тоном.

— Твоя жизнь тебе не принадлежит, вот в чем правда.

Мал прыснул.

— Это можно сказать про каждого, чертов ты философ.

— Но для тебя это не просто красноречивые фразы. Твоя жизнь и твоя сила даны тебе и твоему роду для спасения.

Мальчик насторожился, выпрямившись в кресле. Дарклинг не смотрел на него. Но говорить продолжал.

— Ребенок из легенды о Морозове — твой предок Мал. Это была девочка. Его дочь, отказница. Он воскресил ее, вдохнув в нее силу, которую готовил для усилителя. Поэтому ты так чувствуешь оленя. Вы с ним — творения самой сути этого мира. Вы навеки связаны.

Мал сделал большой глоток вина. Не такого ответа он ждал.

— Илья Морозов — мой предок?

— Да.

Дарклинг с разочарованием уставился на пустую чашу. Вино осталось только на самом дне. Пару капель, которые растекутся по стенкам, даже не коснувшись губ. Пара алых капель. Как кровь.

— И мой тоже.

Они встретились взглядами. И Мал смотрел как мужчина. Как равный. Очень многое складывалось в его голове в ровный, безупречный пазл. Даже ненавидящая его Багра. Особенно ненавидящая его Багра.

— Кто он тебе? И, если соберешься лгать, сделай это так, чтоб я поверил.

Дарклинг усмехнулся. Он столько раз врал Малу так, чтобы тот верил.

— Морозов — мой дед. Отец моей матери.

— Отец Багры.

При других обстоятельствах Александр наверняка восхитился бы его догадкой.

— Алина знает?

— Давно.

Юноша хохотнул. Вовсе неуместно, сбив Дарклинга с толку, совершенно.

— Знаешь, мне очень хочется ударить тебя сейчас.

— Не слишком оригинальное желание. — Александр кивнул в сторону выхода из шатра. — Она успела уже.

— Ударила тебя? И больно было?

Мужчина только нахмурился.

— Наверняка ведь больно. Но, знаешь, мне хочется ударить тебя не за то, что ты наверняка когда-то сделаешь со мной и моими костями. Мне хочется ударить тебя за то, что девять лет ты знал меня. Девять лет знал, что мы в каком-то смысле братья, и не сказал, хотя видел, кто ты для меня. Видел, как я плакал мальчишкой, когда Багра выгоняла меня прочь, и била, и… Ты ведь видел, как я хотел иметь брата. И не сказал. За девять лет. А ей — спустя каких-то пару месяцев.

Мал все еще улыбался, но в улыбке этой не было ни радости, ни счастья, ничего, ради чего люди обычно улыбаются.

— Не я сказал ей.

— Не слишком смягчающее обстоятельство.

Дарклинг раздраженно закатил глаза.

— Ну прости.

Мал повел плечами и одним большим глотком осушил свою чашу.

— Ладно, не буду бить. Хватит с тебя и необходимости извиниться, — юноша саркастично улыбнулся, — братец.

Александр нахмурился, но, вопреки всему, почти сразу рассмеялся. Как и Мал.

Такими Алина их и нашла.

Она остановилась у самого входа в шатер, скрестив на груди руки, и удивленно подняв бровь. Дарклинг заметил ее первым.

Уже было подумал съязвить, но она успела раньше.

— Удивительно, я уж думала, вы друг друга тут поубиваете.

— Поэтому ушла?

— Чтоб кафтан кровью не заляпали.

Мал прыснул, и девушка, струсив снег у порога, плюхнулась в кресло напротив мужчин.

— Вина? — учтиво предложил Мал, вставая за кувшином, и наполняя кубки себе и Дарклингу.

— Пьяницы.

Мужчины только многозначительно отсалютовали друг другу полными чашами.

— За это и выпьем.

Алина закатила глаза.

Всю дорогу до Цибеи они, конечно же в целях безопасности, провели по отдельности, в разных каретах. И теперь, когда дворцы остались далеко позади, как и, по сути, вся Равка… Они остались втроем. И между ними было только тепло буржуйки да красное вино. Некрепкое.

И очень терпкое.

— Моя очередь пройтись.

Мал резво поднялся, собираясь уходить.

По правде, заклинатели солнца и теней, вспомни они хоть на миг о ценности дружбы, должны были бы остановить его. И попросить остаться. Должны были сидеть вот так втроем, долго разговаривая.

Но Мал вышел. И тишина из обычной и даже уютной, тут же стала тяжелой.

Дарклинг снова отпил вина.

Единственное, чего он сейчас хотел…

Алина встала медленно, и, подойдя, взяла чашу из его рук. Отпила, но не вернула.

— Говорят, если выпить из чужой чаши, то заберешь себе грехи другого.

Его пальцы сомкнулись у Алины на запястье, выводили узоры…

— Веришь в суеверия?

— А ты?

— Если мы делим силу, почему не должны делить грехи?

Александр тяжело выдохнул, вставая, и отпуская руку.

Времени оставалось все меньше, а решение он все еще не принял. Алина это видела, и впервые с того часа, как узнала о своей силе, позволяла ему взять власть над ее судьбой. Но уходить не позволяла.

— Если ты думаешь, что, уходя, все упрощаешь, то это не так.

— Может так проще для меня?

— Я слишком много знаю, чтоб считать тебя эгоистом, даже не пытайся.

— Тебе только кажется.

— Святые, прекрати.

Он сильнее хотя бы физически. Хотя бы потому, что мужчина. И уйти ему гораздо проще, чем остаться.

Алина закатывает глаза, пусть он даже не смотрит на это. Мечется из угла в угол, как дикий зверь в клетке.

— Ты все еще любишь меня?

Александр останавливается.

— Не думаю, что ближайшие лет сто смогу избавиться от этого, так что да. — Он обернулся, впервые за этот вечер посмотрев прямо в глаза, не моргая. — Но силой я делиться не хочу.