Недовольный тон Алексея был оправдан. Я весьма обтекаемо передала суть Светкиного письма, стараясь не касаться болезненной темы (загадочный «спутник», на которого она ссылалась), но совсем не упоминать его было нельзя, ведь ключ-то физический, да и квартира, которую можно им открыть, самая настоящая.
– Угу. – И тут же добавила, чтобы хоть немного смягчить удар: – Если я правильно поняла.
– Не нужно идти одной, жди меня, я скоро приеду. Часть дел перенеслась на завтра, так что освободился пораньше.
Меня такой поворот устроил. Все-таки на экскурсию лучше идти вдвоем. Кто знает, сколько человек посещает это увеселительное, разукрашенное мистическими красками мероприятие? Чем больше людей, тем выше вероятность затеряться среди них. Алексей, возможно, даже отвлечет внимание гида, пока я буду возиться с дверью. Или наоборот.
Я налила себе кофе и подошла с горячей чашкой к окну. Мне кажется или ветер стих? Впрочем, я себя знаю. Когда я дома, погода прекрасная. Но стоит мне выйти на улицу – всегда какой-то ураган, ливень, снегопад и прочий апокалипсис. Я стопроцентная, закоренелая, неисправимая неудачница. Надо уже к этому привыкнуть. Вот и кофе у меня всегда какой-то не такой: то недостаточно крепкий, то недостаточно горячий, то, наоборот, холоднее, чем надо, то вдруг слишком сладкий. Поэтому, налив себе любимый напиток, я всегда сначала отпиваю глоток стоя и частенько даже подхожу к окну, чтобы успеть распробовать и заодно полюбоваться видом. Все лучше, чем усесться поудобнее на диван и выяснить, что нужно возвращаться на кухню и исправлять содержимое чашки.
Итак, я пила кофе, смотрела в окно и на третьем глотке поняла, что и сахара чересчур, и горячо, и слишком крепко. Я долила еще молока, чтобы исправить все три недостатка разом, и отправилась в комнату.
Будущая детская расположена между кухней и большой комнатой, поэтому, направляясь по коридору в свою комнату, я прошла мимо приоткрытой двери и решила заглянуть. Дело в том, что мне внезапно стукнуло в голову, что квартиру снимала не я, платила не я, поэтому, если Леша вдруг решит остаться, то нам как-то нужно будет поделить пространство. Хотя… я-то могу и уехать. Это не моя девушка пропала, а стало быть, это не мое расследование. И тем не менее я уже осталась…
Итак, во второй комнате все, как я и помнила: стол, тумба, широкий пустой подоконник (в зале на окне герань и парочка кактусов) и коврик на полу. Нет никаких спальных мест. Я еще раз внимательно осмотрела пол и стены и заглянула за занавеску: вдруг сложенная раскладушка притулилась за ней и в первый раз я ее не заметила?
Но нет, там пусто. Я оставила штору в покое, повернулась, и… Стойте! В прошлый раз я поверхностно осмотрела все помещения, боясь, что тут побывали воры, и не обратила внимания на стены, поэтому сейчас для меня стало открытием, что на одной из них, той, что слева от окна, висит картина. И как я ее не заметила раньше? Комната настолько пуста, что я просто не могла ее не увидеть!
Я подошла поближе. Да нет же, быть этого не может. Она висела здесь, когда мы приехали. Не могла не висеть. Откуда же ей взяться иначе?
Я подошла к ней и зачем-то сняла с одинокого хлипкого гвоздика, прибитого немного криво. Я не сразу поняла, что меня так сильно настораживает. А потом… Чистая! На ней ни пылинки. Она будто только что из магазина. Я провела рукой по стене. Пыль. Ее так много, что она осела даже на обоях.
Весь мир будто замер. Давящая тишина. Настолько давящая, что зазвенело в ушах. Никаких криков детей с улицы, лая собак, с которыми хозяева вышли на прогулку, грохота от соседей сверху, которые вдруг решили позаниматься на беговой дорожке, звуков дрели от соседей сбоку, которые внезапно учинили ремонт… Время остановилось. Только я, картина и моя догадка. Дверь! Дверь была открыта! Я не могла ее не запереть! Какой бы я ни была лапшой, мечтательницей и так далее, но когда касается других – а это ведь чужая собственность – я могу быть собранной. Я в этом очень похожа на Светку, только я и в обычных обстоятельствах не такая взбалмошная. И не такая веселая и яркая. В то же время, была бы у меня ее жизнь… И была бы у нее моя… Кто из нас выглядел бы унылым, несчастным, рефлексирующим и депрессивным, а? Я никогда не узнаю.
Картина… Я почему-то не хотела больше держать ее в руках, словно на ней обитали бациллы тифа вкупе с вирусом Эбола, и вернула ее на стену. Потом сделала три шага назад, чтобы рассмотреть с удобного расстояния. На черном фоне золотой цветок, похожий на распустившийся бутон розы. Не картина даже, а какая-то поделка, даже рама отсутствует. Хотя нет, видно, что это сделано не своими руками, чувствуется поточное производство: слишком ровные линии, слишком все качественно. Просто сувенир на стену.
Я ощутила настоятельное желание убраться из этой комнаты подальше. В итоге вернулась на кухню и опять поставила чайник. Мне нужно подумать.
Стоя возле окна с очередной чашкой кофе в руках, я пыталась придумать адекватное объяснение. Кофе на этот раз был как никогда вкусным, достаточно горячим, крепким и сладким, не больше и не меньше желаемого, но на сей раз мне было все равно.
Хозяин квартиры. У него свои ключи, ведь так? Не может же он единственный комплект отдать неизвестно кому! Да, но и ходить, когда взбредет в голову, к арендаторам – так себе сервис, на одну звезду в отзыве. Может, он звонил? Не мне же ему звонить, у него нет моего номера. А мне его номер так и не предоставили, поэтому я даже свою версию проверить не могу. Вот приедет Алексей, и я спрошу еще раз. Самого Алексея тут не было, иначе бы он сказал об этом еще по телефону. А вот о звонке арендодателя мог и забыть поведать.
Итак, хозяин пытался дозвониться, положим, до Светки. Как мы знаем, телефон отключен (на всякий случай я тут же потянулась к сотовому проверить – так и есть, все еще «вне зоны доступа»). Что он станет делать в этом случае? Да, позвонит Алексею, но что если договаривалась обо всем моя приятельница и его номера у хозяина просто нет? Правильно, тогда он приедет и позвонит в дверь. Никто не откроет. Тогда достанет уже свои ключи и откроет. Допустим, он что-то тут забыл. Или, наоборот, привез. К примеру, постельное белье или еще что-то. Алексей сказал, что все тут есть, но я же не проверяла. И он тоже. Так вот, хозяин вспомнил, что что-то важное забыл оставить для гостей, вот и привез это. Никакого криминала, никакой мистики. Но картина?.. Неужели он приехал, только чтобы ее повесить? Ну это же бред!
Я решительно поставила чашку на стол и быстро вернулась в детскую. Включила свет, чтобы изгнать из себя крупицу страха, появившуюся, как только черно-золотая картина вновь предстала взору. Чем она меня берет? Как гипнотизирует? Или это самовнушение? Я уже решила, что картина странная, вот теперь я так и на нее и реагирую. Господи, да я сама же сто раз высмеивала Светку за ее мистицизм и страсть к непознанному! Просто вся эта история так на мне сказалась, вот и все.
Черный цвет меня смутил. Он мог скрывать кое-что… Я подошла близко к картине и ощупала ее. Нет, а версия была красивой… Я решила, что хозяин прикрепил маленькую камеру к картине. Она должна быть черной, и на черном фоне картины ее не было бы видно. Вот почему он мог так быстро прибежать. Допустим, боялся, что его ограбят (ага, особенно комнату, в которой ничего нет). Или что мы тут притон устроим. Возможно, квартира реально сдавалась как однокомнатная, как я успела уже подумать, как только приехала сюда, поэтому, чтобы знать, что его не ослушались и не проникли на запретную территорию, он и решил повесить камеру. Но к чему такие сложности? В таких случаях обычно всего-навсего врезают замок в дверь табуированной комнаты и запирают ее.
И все-таки это единственное, что приходит на ум. Не веря самой себе, я сняла опять картину. Пощупала ее даже с задней стороны, что вообще не имело никакого смысла. Камера, которая будет стену снимать?
– Блондинка, – вздохнула я и положила картину на подоконник.
