– Теперь быстренько, быстренько вот сюда, саквояжик свой не потеряйте, так, так, все правильно, – комментировал процесс подготовки к старту Сергей Рудольфович, но уже со стороны. Он метался по периметру площадки и не сводил с хронотуриста глаз.
– Сутки, – кричал он, – помните, у вас ровно сутки! Через несколько секунд вы окажетесь в точке вашего прибытия с рассчитанными координатами! Запомните, сейчас шесть часов пятнадцать минут утра! Завтра в это же время вы вернетесь назад! Я буду ждать вас! Желаю вам приятного путешествия!
Но к крикам финдиректора Павел не прислушивался. Он по совету лаборантов присел на корточки, поставил саквояж себе на колени и обнял их руками. И замер в этой нелепой позе, еле сдерживаясь, чтобы не прекратить эту комедию. «Какая чушь! – крутилось у него в голове. – Глупость и идиотизм! Разве так все это должно происходить… » Подумать о чем-то другом Павел не успел. Желудок сжался, виски сдавило, и перед глазами полыхнули один за другим, без паузы, два ослепляющих искрящихся фонтана. И сразу все исчезло – не постепенно, как в тумане, а резко, словно выключили свет. Длилось все долго, так долго, что Павлу показалось: еще немного – и он заснет. А потом раздался увесистый шлепок о воду и пошел дождь.
Он все лил и лил, не переставая, холодные тяжелые капли падали на лицо, заливали глаза и попадали в рот. Вкус у них был соленый – к дождю прибавились брызги морской воды, и пока Павел извлекал и надувал плот, пока карабкался на него, он успел вдоволь нахлебаться океанской водички. Полежал на животе, отдышался и посмотрел вокруг. Но ничего, кроме рябой от дождевых кругов мутной, стального цвета воды вокруг себя не увидел. Пропало и небо, оно слилось с волнами, соленые ледяные брызги летели сверху и снизу одновременно. Павел приподнялся на качающейся платформе, со второй попытки уселся в ее центре и принялся избавляться от гидротермокостюма. Первым делом кое-как зубами отодрал застежки перчаток и сразу передумал торопиться. Холод и ветер заставили Павла хорошенько призадуматься – а надо ли «раздеваться»? А если все, что происходит вокруг, просто инсценировка? С этих умников станется – вырубили клиента несильным снотворным, перетащили в бассейн, включили «душ»… «Ага, и ветер тоже», – Павел принялся расстегивать многочисленные «молнии» и кнопки на прорезиненном ярко-оранжевого цвета «скафандре». Скоро комбинезон вместе с ботинками плавал рядом с плотом, отстегнутые перчатки улетели в воду еще раньше. Но индивидуальное спасательное средство тонуть не желало, оно болталось в волнах рядом с краем надувного плота и шевелило конечностями. Вода перехлестывала через него, увлекала за собой в сторону , пыталась утащить на глубину, и тут же возвращала обратно.
Павел до самого носа закутался в спасательное покрывало и наблюдал то за ярко окрашенной «шкурой» в воде, то осматривался по сторонам. Но ничего, кроме серой пелены дождя, низких облаков и беспокойной толщи воды вокруг не видел. «Шесть часов утра», – вспомнились ему слова Косовского. Неудивительно, что сейчас так темно – это предрассветные сумерки, вот и все. Скоро взойдет солнце, разгонит облака, дождь прекратится, и бригантина будет видна издалека. Поэтому огонь спасательный самозажигающийся не понадобится… Огонь! Он лежал в водонепроницаемом саквояже! Павел обернулся рывком и едва удержался на своем хлипком плавсредстве. Шуршащее, как фольга покрывало, немедленно вырвалось из рук и едва не улетело в серую муть. Павел успел удержать кусок фольги за хвост, снова завернулся в действительно сохраняющую тепло ткань и снова оглянулся, но уже осторожнее. Так и есть – саквояж исчез. «Да он же пристёгнут к гидрокостюму!» – мысль мелькнула, как молния. А самой «шкуры» уже почти не видно, ее относит ветром и течением, как и сам плот. Павел улегся на живот, подполз к краю плота, опустил руки в ледяную воду и скривился от холода. И вспомнил, что по одной из версий следствия причиной исчезновения экипажа «Марии Селесты» стали именно соревнования по плаванию. Якобы матросы на спор решили устроить заплыв вокруг судна, а за состязанием с корабля, вернее, с наблюдательной площадки, следили все оставшиеся на борту члены экипажа. В какой-то момент площадка не выдержала, подломилась, и все оказались в море. Кто не умел плавать – утонули, остальных слопали подоспевшие акулы. Зато сейчас, на собственной шкуре стало понятно, что эта версия летит к чертям. «Плавать в такой воде могут только моржи», – Павел по локоть засучил рукава серого «охотничьего» пиджака и теплой водолазки, и теперь «греб» вслед уплывавшему гидрокостюму. Саквояж вон он, там, где и должен быть – на спасательном поясе, только костюм перевернулся в воде и накрыл «багаж» собой. С мокрой тяжелой тканью пришлось повозиться, но, в конце концов, мокрый и холодный, как собачий нос, саквояж оказался на плоту.
Павел подтащил багаж к себе поближе, уселся, снова закутался в покрывало и осмотрелся по сторонам еще раз. Ничего не изменилось, если не считать того, что к дождю и тучам прибавился туман. Легкая дымка стелилась над водой, как пар над чашкой с горячим чаем, скользила над дрожащей серой рябью и густела на глазах. И никакого намека на просвет – ни в море, ни в небе. Придется включать подсветку. Павел подышал на озябшие руки, несколько раз бодро хлопнул в ладоши и потянулся к саквояжу. Но замер на полпути и, вместо того, чтобы взяться за замок, согнул левую ногу в колене и потянулся к кобуре с «Береттой». Слева в невысоких волнах показалось на миг нечто темное и быстрое, мелькнуло на фоне дождя и тумана, и сразу исчезло. Павел выпрямился, попытался подняться на ноги, но тут же передумал – удержаться в вертикальном положении при усилившейся качке он не смог бы. Без опаски передвигаться по плоту можно было только ползком или на четвереньках. Павел одной рукой схватил саквояж, поставил рядом с собой и накрыл «полой» накидки. Нечто появилось снова, только уже ближе, и снова на поверхности воды не задержалось. Павел крутил головой во все стороны, вглядывался в дождь и густеющий на глазах туман, но зря – все тонуло в серо-молочном мороке. За спиной что-то негромко плеснуло по воде, Павел обернулся рывком, задрал штанину и вцепился в рукоять пистолета. Но на «Беретту» надежды мало, это понятно и так. Тому, что приближалось сейчас к плоту, эти пули не страшны, оно их просто не почувствует. Часть серой, с синим отливом спины монстра, поднялась над волнами, черный плавник с тихим жутковатым свистом рассек воздух и снова ушел под воду. Павел не сводил с покрытой дождевыми кругами и рябью поверхности воды взгляд. А чудовище не показывалось, оно словно почуяло страх беспомощного человека и теперь дразнило его, играло с ним в свою игру, по своим правилам. Прошло минуты полторы, не больше, когда острый треугольной формы плавник снова взметнулся над водой, но уже в пене и поднял вокруг себя фонтан соленых брызг. Плот закачался на поднятых волнах, и его отнесло немного назад и в сторону. «Акула? Или все же дельфин? Нет, вряд ли, они держатся стаями, а эта… это… оно одно», – Павел не сводил взгляда с почти скрывшегося под водой плавника, стараясь вспомнить хоть одно из известных ему названий населяющих воды Атлантики морских хищников, но на ум упорно приходило только одно. «Хорошо, что это не синий кит», – Павел представил себе глыбу мышц весом под двести тонн и длиной больше тридцати метров, плавающую рядом с его плотом. И тут же успокоился, пришел в себя. Да, это не синий кит, но если эта тварь еще раз подойдет близко или хлопнет хвостом по воде, плоту все равно придет конец. А также сидящему на нем человеку – в ледяной воде ему не продержаться и получаса. Что там говорил этот умник из лаборатории? «В случае гибели человека его энергетическое поле исчезает, и труп возвращается в приемную камеру…» – да, кажется, это звучало именно так.
– Давай, вали отсюда, – прикрикнул на распоясавшуюся рыбину Павел. Мысли заставили от намерений перейти к действиям – оплачены всего сутки, и из них прошло уже… Да, а сколько, интересно, прошло? Час, полтора, два? И платил-то он не за то, чтобы в компании этой холодной и мокрой твари по волнам болтаться. Павел завернулся поплотнее в блестящее и шуршащее покрывало, открыл, наконец, саквояж и вытащил оттуда целый набор сигнальных средств. На этот арсенал Павел не поскупился, приобрел все, что обнаружил в каталоге, в двойном количестве. И первым делом пустил в ход красный файер, а за ним – белую «дымовуху». То ли рыбине не понравился запах, то ли ей просто надоело, и она соскучилась развлекать необщительного пассажира плотика, но она быстро нашла себе новое занятие. Павел отшвырнул использованный фальшфейер в воду и потянулся за следующим, когда акула исчезла. Но убралась она недалеко – ткнулась во все еще дрейфовавший неподалеку полузатопленный гидрокостюм, поддела его носом и утащила за собой под воду. Да так и исчезла вместе со «шкурой» неведомого зверя, а Павел снова остался один. В который по счету раз он огляделся по сторонам, пытаясь высмотреть хоть что-то в мороси и тумане, и снова уселся, обняв колени, в центре своего крохотного плота. Вокруг не происходило ничего, время, словно, остановилось, слышался только плеск волн и шорох дождевых капель. «Вернусь – подам на них в суд. Всю сумму назад потребую и компенсацию. Сволочи, только бы денег содрать», – строил планы мести Павел. А что чему еще оставалось делать в свое оплаченное время? Да еще и находится он неизвестно где – кто поручится, что забросили его именно в расчетную географическую точку? И где гарантия, что над головой, там, где нет ни тумана, ни облаков, не летят самолеты, а мимо не идут огромные современные суда? Не попасть бы под винты – тогда ровно через сутки обратно вернется то, что осталось… Павел насторожился и снова закрутил головой. Где-то рядом что-то происходило, кто-то приближался из тумана, но пока прятался за пеленой дождя. И медленно, очень медленно, как во сне или после наркоза на молочно-сером фоне проступил силуэт небольшого корабля. По его оснастке можно было определить, что это бригантина – двухмачтовое судно с прямыми парусами на передней мачте и с косыми, как у шхуны, – на задней. Павлу даже показалось, что он слышит плеск крутых волн, ударявшихся в борт корабля, и легкий свист ветра в его туго натянутых вантах. Но нет, бригантина была слишком далеко, а плеск – это шум от весел приближавшейся к «потерпевшему кораблекрушение» шлюпки.
