Медленно вхожу в комнату и вижу свою мать, сидящую в кресле. В руках у неё раскрытая книга, но она не читает её. Вместо этого её взгляд направлен в окно. Она кажется такой отстранённой, словно здесь в кресле осталось только её тело, а душа выпорхнула ненадолго. На ней спортивный бежевый велюровый костюм, что вообще не характерно для неё, а на ногах пушистые тапочки. Волосы собраны в высокий хвост, делая её лицо более вытянутым и худощавым. Я нечаянно задеваю рамку на кофейном столике, и она лишь чудом не падает на пол. Ставлю её на место и поднимаю голову, встречаясь взглядом с мамой. Она смотрит на меня так, словно видит впервые, но потом на её губах появляется какая-то печальная улыбка.

— Селеста, это ты? А я уже решила, что ты съехала из собственного дома, — она закрывает книгу и откладывает её на подлокотник кожаного кресла, — давно тебя не видела. Ты что-то хотела?

— Просто решила узнать, всё ли у тебя в порядке, может быть, что-то нужно? — чувствую себя дурой, стоя тут перед ней и переминаясь с ноги на ногу. И зачем я спустилась, сидела бы себе в спальне и ни о чём не думала.

— Это Мэрион тебя заставила? — спрашивает мама, пристально вглядываясь в мои глаза.

— Нет, с чего ты это взяла?

— Ну, может быть с того, что за последнюю неделю я тебя ни разу не видела, а сейчас тебе вдруг захотелось узнать всё ли со мной в порядке? Знаешь, я может и не была с тобой двадцать четыре часа в сутки, но я всегда знала, когда ты лжёшь. Со мной всё в порядке, можешь идти и со спокойной совестью снова избегать меня, — она бросает на меня последний взгляд и снова возвращается к своей книге. Я решаю поступить, так как она и сказала, разворачиваюсь и ухожу. Но в последний момент меня что-то останавливает. Эмоции, которые я сдерживала последнее время, рвутся наружу, и я поддаюсь им.

— В одном ты права, мама, тебя не было со мной двадцать четыре часа в сутки, — говорю я, поворачиваясь к ней. Мама смотрит на меня устало, а в глазах её я вижу печаль. Но она не вызовет у меня жалось, это меня надо жалеть, это я была без матери практически всю жизнь. Сирота при живых родителях. — Ты должна была быть рядом. Должна была залечивать мои ссадины на коленках, после того, как я упала с велосипеда. Должна была держать меня за руку, пока моё сердце разбивалось на кусочки. Должна была вытирать мои слёзы и заглушить боль от потери. Должна была помочь мне подняться и начать жить заново, но тебя не было со мной. Я могла бы умереть, но ты бы даже не заметила этого, потому что тебе всегда было плевать на меня. Где ты была, когда я нуждалась в тебе?

Я плачу, сама того от себя не ожидая. Глаза жгут слёзы, и я пытаюсь их вытереть, но всё тщетно. Внутри такая боль, которую я давно не ощущала. Хочется кричать и вопить, вся злость и обида на мать выплёскивается из меня. А она просто сидит напротив меня и выглядит такой разбитой, но даже не пытается как-то оправдаться, извиниться.

— Скажи же что-нибудь! — ору я, и голос мой срывается.

— Что я могу сказать? Ты всё уже сказала. Это правда. Я была ужасной матерью. А всё из-за того, что я просто не создана для этого. Я не могла дать тебе эту материнскую ласку, заботу, любовь, потому что не знала, что это такое. Я не умела любить тебя так как ты того заслуживала.

Она медленно поднимается и подходит ко мне. В этот момент я замечаю, насколько она постарела. Всё её лицо испещрено морщинками, а в глазах столько усталости и тоски. Из неё словно высосали все жизненные силы разом.

— Прости меня, Селеста. Я так виновата перед тобой и перед твоим отцом. Я никогда не была хорошим человеком. Моя мать была занята только собой, она не замечала меня. Моим воспитанием занимались няньки, репетиторы, учителя. Все, кроме неё. Я выросла, не зная, что такое материнская любовь. И вместо того, чтобы научиться быть мамой, я спряталась от тебя. Мне нужно было лучше стараться, но…

Она затихает, и тогда я вижу первую и единственную слезинку, скатившуюся по её щеке. Она вытирает её и натужно улыбается.

— Можно? — тихо спрашивает она, раскинув руки. Я лишь киваю, потому что мне слишком сложно говорить, сердце моё разрывается от боли и тоски. И когда мама обнимает меня неумело и осторожно, всё внутри меня осыпается. Как же мне не хватало этих объятий. Всё о чём я всегда мечтала, это чтобы мама любила меня. И вот сейчас она рядом. Конечно, мы с ней вряд ли станем подружками, как это бывает в других семьях. Но мы примирились, а это уже много значит.

— Ты расскажешь, что с тобой случилось? — спрашиваю я, когда несколько минут спустя мы сидим и пьём чай.

— Почему ты решила, что со мной что-то случилось?

— Ну не могла же ты однажды проснуться и решить начать жизнь с чистого листа. Так не бывает.

— Прямолинейна, как всегда, — мама качает головой и прячет улыбку за кружкой, отпивая свой чай, — на самом деле, всё произошло практически так, как ты и сказала. Как-то я проснулась после очередной вечеринки в доме одной своей знакомой. Огляделась по сторонам, всюду спали какие-то люди, валялись пустые бутылки и пластиковые стаканчики, в бассейне плавал мусор. На краткий миг мне показалось, что это сон. Но потом я поняла, что это не так. А ещё я осознала, что мне давно уже не восемнадцать лет и пора завязывать с таким образом жизни. Я записалась к психологу и теперь хожу на приём каждую неделю. Ещё посещаю собрания анонимных алкоголиков. Я пытаюсь измениться, Селеста, хоть в моём возрасте это очень тяжело. От старых привычек сложно избавиться.

— Значит, это серьёзно? Ты точно решила завязать с прошлым?

— Знаю тебе трудно в это поверить, но так и есть.

— И ты действительно любишь папу? Потому что я помню, через что ты заставила его пройти в прошлом. И, кажется, он действительно любит тебя, возможно всегда любил.

— Нам с твоим отцом очень хорошо. Теперь, когда я стала иначе смотреть на жизнь, я понимаю, как мне с ним повезло. Он поддерживает меня и смотрит так, словно я лучшая женщина на планете.

— Да, но ты не ответила, — настаиваю я, мне нужно знать, что это снова не перерастёт в катастрофу. Не хочу, снова становиться свидетелями их скандалов. Мама вздыхает и отворачивается к окну. На её губах блуждает еле заметная улыбка, пока она обдумывает ответ. А когда поворачивается ко мне, то я всё понимаю без слов.

— Да, Селеста, думаю, что люблю. Я больше не причиню ему боль.

— Хорошо, это я и хотела услышать, — ставлю кружку на кофейный столик и встаю. Мне стало гораздо легче, после разговора с ней. Я теперь понимаю её чуточку лучше, а это уже что-то.

Поднимаюсь к себе и беру телефон, нужно позвонить Рэю. В последние дни мы с ним не виделись и не созванивались. Всё, что я получила от него, это пару сообщений в которых он говорил, что с ним всё хорошо, но пока он не может встретиться со мной. Все эти дни я места себе не находила. Пару раз я даже хотела к нему приехать, но в последний момент отказывалась от этой затеи. Если ему нужно время, я ему его дам. Я уже знаю, что на Рэя бесполезно давить, ему нельзя надоедать. И всё же я сильно переживала из-за его пропажи. Мы встречались уже месяц и практически всё это время были на связи. Поэтому этот перерыв давался мне с трудом.

Я набираю его номер, который за последние дни заучила наизусть, и слушаю протяжные гудки. Когда же включается автоответчик, я отключаюсь и набираю другой номер. Есть только один человек, который может объяснить мне поведение Рэя и проверить в порядке ли он.

— Алло, — Кайл берёт трубку после второго гудка, чем очень меня удивляет. Обычно до них с Мэди невозможно дозвониться.

— Кайл, привет. Это Селеста.

— Привет, что-то случилось?

— Не хочу показаться истеричкой и зря паниковать, но мне кажется, с Рэем что-то случилось. Он не отвечает на звонки. Я не видела его уже несколько дней. Может, ты к нему съездишь, проверишь.

— А какое сегодня число? — голос Кайла становится взволнованным.

— Девятое, а что?

— Чёрт! Я совсем забыл. С этой суетой вокруг свадьбы у меня совсем вылетело из головы.