Она испуганно взглянула, стала бледной, как полотно, руки безвольно повисли вдоль тела.

— Правда? Господи, а что же делать? Я так боюсь за Серёжу. Он еле выкарабкался.

— Но я уверен. Почти. Что этого не произойдёт, — твердо сказал я. — Сообщайте обо всем. Желаю Сергею скорейшего и полного выздоровления.

Я помог ей вынести чемоданы, загрузить в багажник. Мы обнялись, краем глаза я заметил старикашку рядом с канализационным люком. Он какое-то время изучал нас. Его губы искривила довольная ухмылка. Заметив, что я наблюдаю за ним, он быстро развернулся и заковылял в сторону помойки.

— Да, и не сообщайте никому ваш новый адрес, — предупредил я. — Постарайтесь не пускать незнакомых людей.

Меня-то они пустили. Когда она уехала, я оглядел двор, калитку и поплёлся в дом, медленно взошёл на крыльцо. На меня нахлынуло мучительное, ни с чем несравнимое, одиночество. Промелькнула мысль, а хорошо бы обыскать дом, залезть в канализацию и все там прошерстить. Но вместо этого я дотащился до кухни, нашёл в холодильнике початую бутылку водки, и поднялся в свою комнату. Алкоголь не успокоил, наоборот, только ухудшил душевное состояние, хоть в петлю лезь. Я вытащил револьвер, который вожу с собой, на всякий случай, взглянул в его дуло. И услышал странное шипение. Я с горечью усмехнулся: призрак-то не в курсе, что хозяева покинули дом и пугать больше некого. В углу начал скапливаться мерцающий дым, который быстро приобрёл до боли знакомый силуэт.

— Северцев? — воскликнул я, стараясь разглядеть получше.

Он взглянул с осуждением, и тихо, не шевеля губами, произнёс. Звуки впивались в мозг, как раскалённые иглы:

— Она умирает. Ты не смог ничего сделать.

Видение исчезло, я потряс головой, вскочил с кровати и ринулся во двор. Остановился, как вкопанный. Не имел ни малейшего представления, где сейчас Милана. Выбежал на улицу, стал ловить машину. Но все, будто сговорившись, объезжали стороной, даже не пытаясь остановиться. Наконец, рядом затормозили древний жигуль. И я узнал водилу. Он привёз меня в этот городок.

— Чего случилось? — поинтересовался он. — Садись.

Я впрыгнул на сиденье и бросил:

— В самую лучшую гостиницу отвези меня.

— Чего это вдруг? — с иронией спросил он. — В два часа ночи? Давай лучше я тебя к себе домой отвезу, мы с тобой за жизнь выпьем.

— Нет, отвези в гостиницу. Ты не знаешь, где артисты съёмочной группы живут? Ну, которые снимаются тут в городе у вас?

— А то. Конечно, знаю, — ответил он с гордостью.

Завёл мотор, тачка резво снялась с места, пронеслась вихрем по опустевшему городку, подпрыгивая на булыжной мостовой, и резко остановилась около арочного входа, украшенного колоннами.

— Спасибо! — крикнул я, лихорадочно пытаясь найти в кармане деньги.

— Да не надо, чего уж тут, — сказал шофёр. — Беги. Пожар что ли у тебя?

Я ринулся в фойе, за стойкой с чашкой горячего чая, зевала девочка. Она испуганно заморгала длинными ресницами.

— В каком номере остановилась Милана Рябинина? Быстро! — крикнул я, вытаскивая револьвер.

Она подпрыгнула на месте, открыла рот, чтобы завопить, но издала лишь сипящий звук, словно пробитый резиновый мяч. Я отшвырнул её от монитора, быстро пробежался по клавишам, просмотрел списки и бросился на второй этаж, без лифта, не разбирая дороги, опрокидывая за собой вазы с цветами. Постучал кулаком в дверь, вдруг на секунду представив, как глупо выгляжу. Милана может спокойно лежать в постели с мужем, или с каким-нибудь хахалем, а я ломлюсь к ней, потому что мне явился призрак. Меня точно после этого отвезут в ментовку, а, скорее всего, в психушку. Я выбил плечом дверь, ворвался в номер, щёлкнул выключателем, люстра вспыхнула болезненно-ярким светом. Пусто.

И тут я услышал журчанье воды, исходившее из ванны, очень тихое, но отдававшееся в ушах, как грохот водопада. Распахнул дверь и замер на пороге. Милана с закрытыми глазами, лежала в мутной, бурой воде, с иссиня-белым лицом, сливавшимся с мраморной ванной. Пол начал уходить из-под ног, я схватил пару полотенец с вешалки, обвязал изрезанные запястья. Вытащив отяжелевшее тело, перенёс в гостиную, укутал в плед, который валялся тут же. Дрожащими руками набрал телефонный номер.

— Скорая! — заорал я. — Пожалуйста, гостиница… черт, — я похолодел от ужаса, вспомнив, что не знаю названия этого проклятого места. Судорожно обернулся и увидел на подушке вышитые золотой вязью слова. — Гостиница «Жемчужина». Номер двести семь. Женщина умирает. Приезжайте быстрее!

— Представьтесь.

Я матерно выругался, к чему эти ненужные формальности?! Буркнул имя. В трубке что-то щёлкнуло, и голос холодно произнёс:

— Ждите, выезжаем.

Я бросил трубку, прижал Милану к себе, чувствуя, как из неё по каплям уходит жизнь.

— Чего случилось? — услышал я голос знакомого водилы. — Плохо стало?

— Да, — глухо ответил я. — Ты как здесь оказался?

— Дык, решил помочь. Ты, как сумасшедший бежал, я за тобой, еле успел.

Он подошёл ближе и, заглянув в мертвенное лицо Миланы, и радостно протянул: — Ух, ты, артистка, известная. А ты как понял, что ей плохо? Ты её знаешь? Да? Она позвонила тебе?

— Неважно.

— Смотри-ка, ты прям экстрасенс, как Кастильский. Он тоже ясновидящий. Все про всех знает, предупреждает. Молодец. Да-а-а, — протянул он, оглядывая номер. — Неплохо эти артисты живут. Шикарно, а мы тут корячимся-корячимся, а шиш имеем…

— Слушай, помоги, пожалуйста, — я не выдержал его трескотни. — Встреть скорую, чтобы они сразу сюда пришли.

Водила кивнул и мгновенно исчез. Через десять минут я услышал топот ног, в номер ворвались трое в белых халатах с носилками. Один из них, высокий пожилой мужчина, оказавшись около Миланы, пощупал ей пульс, и, нахмурившись, покачал головой.

Её положили на носилки, прикрепили к руке капельницу.

Я сидел, сгорбившись на диване, не в силах задать простой вопрос, ответ на который так хотелось услышать. Заставил себя встать, подошёл к носилкам, вглядываясь в бледное лицо Миланы.

— Все-все, несите аккуратно, — сказал врач.

Я остался в центре номера, оглянулся на брошенный плед бежевого цвета с кровавыми разводами, выбитую дверь.

— Вот он! — услышал я сердитый возглас.

На пороге стояла немолодая женщина в форменной одежде с бейджиком и двое ментов.

— Вы что, молодой человек, себе позволяете?! — визгливо вскрикнула она. — Врываетесь, разносите номер на куски! Боже мой, что это?! — она схватилась одной рукой за сердце, а другой подняла за краешек окровавленный плед.

Когда мент надел мне наручники, охватило лишь равнодушие. Я не сказал ни слова в своё оправдание, да разве кто-нибудь поверил бы мне? Это не имело ни малейшего значения. Я медленно умирал вместе с Миланой.

Глава 13

Из огня да в полымя

Загремели ключи в замке, тяжёлая дверь медленно отъехала в сторону. На пороге стояли два хмурых конвоира — тощий и длинный, как оглобля, и другой, рослый битюг с багровой квадратной физиономией.

— Верстовский, выходи! — услышал я гулкий окрик одного из них.

Я с трудом поднялся с заплёванного пола. Мы прошли длинными коридорами, выкрашенными ядовитой зелёной краской, сильно вонявшей. Распахнулась дверь и я остолбенел, подкосились ноги от пронзившего, словно электроразряд, страха. Посредине широкого двора возвышался высокий деревянный помост с виселицами на разной высоте, на которых уже покачивалась пара трупов. Я нервно обернулся к охранникам, заметив на их лицах странное, презрительное выражение.

— Иди-иди, — грубо подтолкнув меня в спину, сказал мент, тощий и длинный, как оглобля.

Почему они в чёрной форме? Промелькнула мысль. И что это за автоматы у них в руках? Инсценировка? Попугать решили? Но отвратительный запах, исходивший от разлагавшихся тел, свидетельствовал об обратном. Конвоиры втащили меня на помост, я начал упираться, рваться из рук палачей, ощущая абсолютную безнадёжность моего положения.