- А от нее осталось что-нибудь? Ванда, там на лугу...
- Молчи, молчи, я знаю.
- Но?..
- Я вчера похоронила ее, мою девочку, мою крошку... Молчи, Руг, молчи, иначе я найду, чем заткнуть твою нечестивую глотку.
- Что же мне делать?
- Смотри, как я буду варить суп, и терпи, когда настанет время менять повязки. Ты... один уцелел? Где Ульвич?
Прент не решился сказать правду, да и знал ли он ее вообще?
- Не знаю. Рация не отзывалась?
- Нет. - Слезы Ванды капали в котелок, и она размешивала их ложкой. Вот видишь, и солить не надо.
- Как вы очутились на лугу?
- Прилетел Юдж. Странный. Страшный. Пьяный до омерзения. Велел собираться. Когда я спросила, где ты - он плюнул и сказал, что у тебя дела с Ульвичем. Мы спустились на луг, почему-то налегке... дальше не могу, Руг!.. Кошмар...
Прент хотел спросить, куда же делся вертолет, но передумал. К чему задавать вопросы, на которые заранее знаешь ответы?
- Жаль, что молчит рация, я так надеялся, что Дик объявится в нужную минуту.
Ванда кивнула - да, жаль.
- Он меняется на глазах, этот беззвучный мир. Прислушайся - слышишь?
- Нет.
- Да слушай же, слушай, бесчувственный Руг Прент!
- Что-то журчит.
- Это птицы, птицы! Здесь появились птицы и не только стервятники, но и те, те... что снились мне, Руг, - розовые попугайчики.
- Я видел рыбу в реке и, вроде, ракушки.
- Я тоже, когда собирала плоды сегодня утром.
Его охватило возбуждение, он попытался приподняться.
- Ты покидала окрестности пещеры?
Ванда усмехнулась, трагические складки дрогнули в уголках губ. Разорванные мочки и зловещие рубцы на шее обнажились, когда сползла косынка и Руга захлестнула терпкая волна жалости, Ванда усмехнулась печально и отползла разве что не скуля, как подбитая собака.
##### часть текста утрачена #####
...пристрелить эту ненормальную бабу - и дважды его ослеплял жар, исходивший из ее чрева.
Раствориться? В чем, Господи, в чем! - В собственном дерьме?
Он и с места не тронулся, пока не кончилось бренди. Разве хватило бы сил и выдержки глядеть, как Ванда обнимает за шею мохнатого мужебца с нависшим лбом и вспученными губами, как крохотные, короткопалые ручки хватают ее за бедра, как он ржет ей в ухо и клочья пены сваливаются с багрового языка, стертого уздой? Увольте!
Собственно, было все равно куда идти - ноги несли его к форту, куда еще? Похудевший, обросший бородой странник вышел к реке. На плече его мерно покачивался боевой карабин. Он удивленно присвистнул и покачал головой, увидев обглоданные кости на песке - ну-у-у, жизнь продолжается и даже набирает силу.
С появлением птиц гнетущая тишина планеты рухнула, и Ругу легко шагалось под воркование и пересвист пичуг. Единственное, что смущало гигантские бабочки с размахом крыльев до метра.
Любопытно, чья больная фантазия расстаралась? И еще мохнатые лесные человечки, они появлялись внезапно, угрожающе шипели и благоразумно исчезали под лопухами, едва мутный взгляд Прента останавливался на сморщенных личиках.
- Ау-у, идет-бредет лесной колдун! - завопил Руг, пьянея от свободы, от безумной свободы, которую не каждому дано испытать в жизни, когда ни парить, ни падать уже некуда. - А не припасли вы, дьяволята, отравленных стрел для колдуна Руга, а? Не то мигом сотворю клыкастого крысолова, обожающего лесных коротышек!
Словно в подтверждение его бахвальных слов из чащи выпрыгнул волк и едва не вцепился в глотку Пренту, но струя пламени из бластера остановила хищника в нескольких сантиметрах от кадыка.
- Потише, потише, лесные братцы, - пробормотал Руг, прислушиваясь к шорохам. - Я не такой простой, как может показаться, и люблю пострелять, угу? Глядите мне, хреновы выродки, скоро эта уютная планетка покроется засохшей корочкой крови, в три пальца, никак не меньше. Жизнь - кошмарная штука, так и хлюпает в крови, что за напасть? И так везде. Ни на одной планете не везло Ругу Пренту - всюду пальба, ор, всюду его дырявили и жгли.
По реке проплывала брюхом кверху туша неизвестного зверя, и Ругу впервые пришло в голову, что духи тоже могут плодить химеры своего разума. Однако, поразмыслив, он решил, что это не так. Никаких доводов ни за, ни против у него, разумеется, не было - но давила тоска, - духи плодят духов? - это уж слишком!
Спать приходилось у костра. На старательском поясе сохранился будильник, реагирующий на приближение живых и кибернетических существ, но, как ни странно, он не сработал ни разу. Может, Ванда и права: в этом мире достаточно раствориться?
На следующий день он едва не сделал этого в буквальном смысле. Поначалу чудом увернулся от броска анаконды, притаившейся на ветвях многоствольного дерева с красной корой - одно такое дерево порой напоминало рощу. Руга спасла выучка, что-что, а стрелять по движущимся целям его натаскали.
А потом, во время полуденной фиесты, земля дрогнула. Он вскочил, изготовился к бою, озираясь по сторонам. Подобного зверя ему никогда не приходилось видеть, разве что в развлекательных фильмах. Тридцатиметровый ящер с костяным гребнем неуклюже переваливался на жабьих лапах. В оскаленной пасти сверкали ряды острейших пластин; с вислой, складчатой губы сочилась зеленоватая слюна. Изредка эта ковыляющая гора издавала пронзительный хрюкающий звук и звонко хлопала ноздрями, принюхиваясь к окрестностям в поисках добычи.
Руга она достала. Особой нужды не было, но он завелся. Выбрал позицию, где скалистый холм резко обрывался в распадок, и атаковал монстра из лучевого карабина. Предосторожность оказалась не лишней. Чем-чем, а толстокожестью и проворством ящер был наделен с избытком. Потребовалось три сумасшедшие перебежки и четыре длинных залпа, прежде чем обугленная туша перегородила течение ручья, и воды бросились искать новое русло, устроив чудесный водопадик.
Руг вытер лоб, покурил, потом взобрался на поверженное чудище. Пропорции пугающе соблюдены, м-да, все органы на месте. Кем же оно порождено? Одни догадки, от них уже раскалывается голова. Руг стиснул зубы и пошел дальше, теряясь в лабиринте собственных мыслей и зверея от свежего и необычайно вкусного мяса куропаток.
На пятый день странствий он вышел к форту. Сердце сжалось. Похоже, нашлось немало охотников захватить таинственный белый купол, построенный на подиуме из громадных валунов. Обглоданные и догнивающие скелеты беспорядочно валялись на лугу, среди жухлой травы, некоторые были расчленены, на других остались клочья одежды. Прент растерялся - неужели Дик отключил защиту периметра? - Но зачем? Последний лоскуток надежды, эдакая набедренная повязка от былой респектабельной и роскошной уверенности в том, что купол надежно прикрыт излучателями, а подступы заминированы.
Ульвич оказался прав на все сто - Прент распустил команду и сгубил дело.
Из основания форта бил, клокоча, горячий источник. Яды давным-давно вымыло, во всяком случае, вокруг ручья копошилась кое-какая живность, вроде разноцветных ежей, а в теплом озерце плавали утки и жемчужно просвечивались в клубах пара.
Руг приблизился ко входу в свое бывшее жилище. Белые стены были вымазаны синей и бордовой краской, вглядевшись, он догадался, что мазня эта явно ритуального свойства и символизирует, очевидно, победу над таинством некой божественной штучки, называемой дверью. Под этой самой дверью храпел вовсю диковинный субъект, абсолютно голый, излишне волосатый и вооруженный копьем. Квадратная челюсть и мощные надбровные дуги вкупе со скошенным узким лбом позволяли отодвинуть этого типа на приемлемую дистанцию по биологической шкале, и Руг без колебания пустил в ход нож, ловко перерезав глотку спящему.
- В конце концов - это благо, это естественный отбор: худо, когда воин спит на посту. Дозор есть дозор, приятель, надо было потерпеть.
Дверь отворилась бесшумно, хотя замок без особых церемоний был выворочен ломом. Внутри шел пир горой. Стадо троглодитов восседало вокруг кострища и шумно чавкало, перемежая злобное урчание воинственными воплями. Знакомые пакостники - карлики, те самые, что прокопали ходы и подвели к форту термальные воды - суетливо сновали между лохматых, бугристых тел, подхватывая кости и срезая украдкой ошметки мяса.
