Наконец огонь практически прогорел, а пригревающее солнце сделало свое дело. Под его лучами дымка тумана начала расползаться, улучшая обзор. Пушкари внесли поправки в прицелы и теперь били по скапливающимся всадникам, готовящимся ударить по внезапно появившемуся врагу.

Раздался сигнал боевой трубы полковника Арсения. Вторя ей, пропели трубы сотников. Зазвучали команды полусотников. И строй пехоты монолитной стеной двинулся вперед, наваливаясь на стойбище неумолимым катком.

Проходя мимо все еще корчащегося обожженного воина, Андрей коротко ткнул его копьем, избавляя от мучений. Подобно ему действовали и другие. Милосердие? Ну, может, можно это назвать и так. Только пришли они сюда вовсе не с добром, а совсем даже наоборот.

– Разбиться на десятки! Арбалетчики, зачистка! Вперед не вырываться! Пошли!

Зазвучали команды полусотников. Вторя им, начали отдавать команды десятники. Пехота рассыпалась на группы и, держась довольно плотно, двинулась между юрт и кибиток. Внутрь не заглядывали, лишь неизменно добивали каждого оказавшегося на их пути, не делая никаких исключений.

Жилищами занимались арбалетчики. И нередко оттуда звучали умоляющие женские и даже детские крики. Уничтожался каждый способный держать в руках оружие, дабы никто не ударил в спину. Жестокая арифметика войны. Радовало только одно, – случалось это все же не так часто. Основная часть жителей ушла за пределы стойбища, спасаясь от массированного обстрела.

– Чего замер! – одернул десятник одного из ополченцев, остановившегося над убитым ребенком.

– Варежку закрой! – одергивает другой такого же слабонервного.

– Вперед! – понукает третий.

– Обходи кибитки, они не твоя забота! – командует четвертый…

Знал ли Михаил о том, что творится в стойбище? Да, знал. И ему было тошно от этого осознания. Но половцы так же брали на меч поселения, и там так же гибли мирные люди. Как аукнется, так и откликнется. Вот и весь сказ.

Он наблюдал за происходящим со стороны, вооружившись подзорной трубой и стараясь держаться отстраненно. Так, словно наблюдает все это в кино.

Артиллеристы продолжали собирать обильный кровавый урожай, засыпая мало-мальское скопление противника, били как дивизионом, так и побатарейно. И пока половцы не отдалились от стойбища, спасения от их обстрела не было. Наконец кочевники перегруппировались и пошли в атаку.

Арсений вовремя сориентировался и подал сигнал. Полк тут же начал сбивать плотный строй посредине стойбища. Ополченцы выстраивались в каре, ощетинившись копьями и готовясь драться в полном окружении.

Подали сигнал артиллеристам, и те внесли необходимые поправки в прицел. После чего встретили лаву на подходе. Причем получилось удачно. Всадники шли достаточно плотно, а пушкари успели наработать хорошие навыки обращения со своими грохочущими игрушками. Так что, успев дать два залпа, они ссадили несколько десятков воинов. Под кем-то просто убило лошадь, кого-то ранило, а кому-то не повезло основательно.

– Ну что, Гаврила, пора, – сложив подзорную трубу, решительно произнес Михаил.

– Пожалуй, воевода.

Пехота билась посреди лагеря, прикрываясь щитами, огрызаясь арбалетными болтами и поливая особо ретивых всадников жидким огнем. Кавалерия Михаила, обойдя холм, вышла прямо к скопившимся семьям сражающихся кочевников. Кто-то попытался оказать им сопротивление. Но это было настолько несерьезно и разрозненно, что не стоило брать в расчет. Несколько минут – и люди оказались сбиты в кучу и окружены вражеской кавалерией.

Вскоре весть о случившемся достигла сражающихся. Так и не управившиеся с пехотой половцы бросились к своим семьям. Правда, от атаки все же воздержались. Русичи уже показали, насколько они могут быть безжалостными. И проверять, поднимется ли у них рука на беззащитных, желания не было категорически.

– Воины, если хотите, чтобы ваши семьи остались невредимыми, сложите оружие и слезайте с коней! Боняккан, выйди и встань передо мной! – выехав вперед и вооружившись рупором, распорядился Михаил.

На какое-то время среди кочевников воцарилась нерешительность. Но тут вперед выехал невысокий крепыш в полном воинском облачении. Ламеллярный доспех выделки пограничных мастеров, между прочим. Приблизившись к Михаилу, он ожег его ненавидящим взглядом, глянул за его спину. Кому-то там кивнул и спешился, бросив свое оружие в траву.

Сначала один, потом другой, по двое, по трое и целыми десятками воины спешивались и роняли оружие. После чего, подчиняясь приказам приблизившихся к ним воинов особой сотни, отходили в сторону. Где их брали под охрану. Сражение проиграно. И им остается лишь смиренно ожидать своей участи.

– Чего ты хочешь, русич? – дерзко спросил Боняк.

Понимает, что жизнь его висит на истончившемся волоске. Но ни во взгляде, ни в голосе нет и толики страха. Единственно, что чувствуется, это тревога за близких, которые вместе с остальными сейчас являются заложниками.

– Под копытами ваших лошадей обширная и богатая тучными пастбищами степь! Живите мирно, растите детей, выращивайте скот и дайте жить другим! Не ходите на Русь! Там живет половецкая смерть! – громко прокричал Михаил, обращаясь к пленникам.

Повесил рупор на луку седла. Рука легла на гнутую рукоять изогнутого меча. Короткий шорох покидающего ножны клинка с утолщенной третью к острию. Сталь описала сверкнувшую в утреннем солнце дугу и обрушилась на голову хана, разваливая ее надвое вместе со шлемом. Все это заняло мгновение. Боняккан даже не успел понять, что, собственно, произошло. А над степью пронесся многотысячный тяжкий горестный вздох.

– Это черт знает что такое! Почему не согласовали со мной?! Что творит этот ваш пилигрим!? Тоже мне, нашелся вершитель судеб. Убил Мелик-шаха. Едва не лишил жизни Алексея Комнина. Собирался убить Олега Святославича. А Тугоркан! Если вы не в курсе, то былинный персонаж Тугарин Змей и есть половецкий хан. Один из видных политических и военных деятелей того времени. Я требую! Слышите, требую, чтобы вы немедленно вернули вашего посланца. Мы проработаем программу, проконсультируем его и забросим вновь. Только на этот раз наблюдение и сбор информации. Никакого вмешательства в исторические процессы. Вы слышите меня? И еще. Было бы неплохо, если бы он побольше проводил времени в окружении князей. Словом, мы проинструктируем его, и тогда все будет по-другому.

Вот уже десять часов, как Кудрявцев с двумя своими помощниками изучает имеющиеся уникальные материалы. Нет. Не так. Они только просматривают выборку, составленную специально разработанной для этого программой. Но даже это приходится просматривать на перемотке. Слишком большой объем информации.

Для ученого историка это был по-настоящему кладезь информации. Уже имеющегося материала хватит на годы работы для целой бригады специалистов в этой области. Беда только в том, что многое было подано как-то разрозненно и бессистемно. А потому не отличалось полнотой данных.

И самое главное. Вместо изучения исторических процессов этот посланец принимал в них самое активное участие, походя меняя их. Конечно, сомнительно, чтобы ему удалось добиться глобальных изменений, старушка история не любит вмешательства. Так что сумеет нивелировать изменения и выйти на круги своя. В этом Анатолий Петрович был уверен. Но к чему гадить, когда можно действовать аккуратно.

– Успокойтесь, Анатолий Петрович. К чему так нервничать, – вздернув от удивления брови, произнес Щербаков.

– Я требую, чтобы вы немедленно вернули вашего посланца, – опершись кулаками о рабочий стол Макара Ефимовича, припечатал профессор истории.

– Боюсь, это невозможно. Мы не можем вернуть посланца. У нас только его телесная оболочка. Чтобы вернуться сюда, он должен погибнуть там.

– Хорошо. В таком случае я настаиваю на том, чтобы вы скоординировали с ним его дальнейшие действия. Уже через час перед вами будет предварительный план, который мы доработаем уже к завтрашнему утру.