Теперь он уже раскаивался в своем легкомыслии: а вдруг ей сейчас грозит опасность? Вдруг ему не удастся найти дорогу назад?…

Брок слез с шара на ковер и медленно двинулся вперед.

Внезапно его рука коснулась чего-то холодного. Ура! Это стена, которая выведет его к свету! Скорее вперед! Он зашагал, скользя ладонью по гладкому мрамору.

Наконец— то! Низкая дверь. Узкий коридор и снова дверь. Брок открыл ее. И увидел свет.

Что это — храм, варьете, музей, кофейня или, может, паноптикум? Черт его знает! На ярком цветастом ковре стоят круглые столики, а вокруг них — глубокие лиловые кресла на колесах. Над спинками торчат головы людей, которые курят или потягивают из серебряных бокалов какой-то горячий красный напиток. Аллея светящихся колонн ведет к возвышению, на котором под синим звездным куполом находится нечто вроде алтаря. Видимо, это и в самом деле алтарь, судя по симметричному расположению электрических свечей, цветов и пальм. Над алтарем в овальной раме из лампочек изображение толстого, одетого в пурпур человека. Он сидит на троне, в монаршем венце; борода у него окладистая, раздвоенная. В одной руке он, словно царскую державу, сжимает глобус, а в другой, вместо скипетра, — дом в тысячу этажей. Голову его окружает нимб из золотых звезд.

Это все тот же бодрый толстяк, чье изваяние Брок уже встречал на бирже. А здесь, над этим образом, полукругом горят фиолетовые буквы:

Но больше всего Брока поразило то, что он увидел в нефах святилища, если, конечно, это был храм. В меньших по размеру алтарях стоят восковые фигуры святых и мучеников, которые качают головами, молитвенно складывают руки, шевелят губами, вращают глазами и неуклюже передвигают какие-то непонятные предметы.

В одном из алтарей стоит под стеклом восковая женщина в русом парике, белых ризах, с блаженной улыбкой на лице. Она глубоко и ровно дышит, грудь ее мерно подымается и опускается, а вот голова поворачивается трогательно и забавно, по-кукольному. У ног женщины тянет вверх руки коленопреклоненная девочка. Ее жесты совпадают с поворотами головы у девы в белом — вверх-вниз, вверх-вниз.

Что— то в этом зрелище поразило Брока до глубины души. Вначале он никак не мог понять, что именно. Только потом сообразил. Нечто подобное он уже видел. Когда-то давно, очень давно… он будто возвратился туда, где побывал много тысяч лет назад… Цепочка стеклянных гробов, а в них восковые фигуры героев прошлого, чье неспешное дыхание регулирует часовой механизм. Вот лежит полная белотелая женщина, скрестив ладони на белом холме груди, колышущейся в такт дыханию. Вот атаман разбойничьей шайки, вот убитый император, а рядом — знаменитый его убийца…

Где, где все это было?… И когда?

Брок напрягся, вспоминая, и почувствовал, как виски сдавило клещами. Не обращая внимания на боль, он зажмурил глаза и снова стал рыться в памяти. И вдруг увидел желтый огонек лампочки под балкой, изъеденные древоточцем столбы и серые нары, на которых что-то шевелится… Прочь! Прочь, кошмарный призрак! Ведь я же сейчас в храме, возведенном в честь всемогущего, вездесущего, двубородого господа бога Муллера! Здесь полно верующих, они лениво развалились в светло-лиловых креслах и в ожидании чего-то потягивают красный напиток. Чуть дальше высится кафедра в виде золотой лилии. И словно огромный, чудовищный пестик, торчит из нее жирное брюхо в лиловом облачении и голова в стеклянной девятиярусной тиаре, в которой светится лампочка.

Брок заметил, что на мясистом лице двигаются губы. И только теперь обратил внимание на чей-то голос, который не мешало бы послушать.

Это молился жрец:

Жрец откашлялся и возвел глаза к потолку, словно и впрямь ожидал, что сейчас прозвучит глас небесный. Но, так как никто на его призыв не откликнулся, он продолжил молитву:

Жрец глубоко вздохнул и в третий раз начал:

— Слышу! — раскатился под куполом могучий голос.

Жрец зашелся в религиозном экстазе, зазвонили колокола, грянул орган, послышалось пение. Верующие встали и подняли бокалы. Было ясно, что этот ритуал — часть храмовой службы и повторяется изо дня в день.

Жрец продолжал: — Господи боже, создатель Муллер-дома, царь Земли, властелин звезд! Все тайны вселенной и душ человеческих раскрываются пред Тобою, ибо сам Ты — величайшая из тайн мироздания. Ты зришь в глубины бесконечности и улыбаешься, ибо видишь там самого себя. Ибо беспредельно зерцало Твое. Ты зришь в глубины душ человеческих и плачешь, ибо видишь на дне их глыбы грехов наших и считаешь удары вероломных сердец… Ты, создавший Муллер-дом, мост, ведущий в небеса, отпусти нам грехи наши! — Отпускаю! — ответил глас божий.

Затем началась проповедь, длинная и утомительная, во время которой имя Муллера склонялось во всех падежах с тысячью различных эпитетов.

Наконец верховный жрец сошел с кафедры и, подойдя к главному алтарю, принялся взывать к обрамленному лампочками господу богу Муллеру, умоляя его сотворить в это великое мгновение какое-нибудь чудо.

И сверху раздался голос: