Потти сильнее сжал ладонь Драко.

— Ты вообще здесь?

— Задумался… — он высвободил руку и провёл пальцами по волосам, успокаивая себе тем же движением, что делал для него Гарри в прошлой жизни. — Дай мне минуту, я должен это сделать…

— Драко, здесь никто ничего не должен. Это просто терапия, а не концлагерь. Я же вижу, что тебя просто колбасит…

— Это… Они же смотрят, Потти. Мы здесь для них…

— А я думаю, что мы здесь сегодня наравне с ними. Мы точно так же ковыряемся в том, что между нами происходит. Ты за последний месяц настолько отстранился, изменился… Тебя будто швыряет то ближе, то вообще в область недоступности. И я… Не знаю, я не знаю, мне снова отойти в сторонку и подождать, что будет дальше, или что мне делать? После «Иллюзий» всё по-другому, да?

— Ребята, у вас не получается? Мне казалось, что кому-кому, а вам это задание дастся легче простого. Что не так? — мистер Хагрид говорил тихо, и ни Потти, ни Ледышка не поверили его словам. Он видел в их отношениях то, чего они сами до какого-то момента не видели. Или даже сейчас не видят. У обоих мысли на этот счёт совпадали абсолютно, они читали это во взгляде друг друга. Но Малфой довольно быстро отметил, что в зале наступила тишина. За ними снова наблюдали. Как бы ни было важно ребятам разобраться с собой, их пара всегда привлекала внимание. И флёр альтруизма давно уже развеялся из восприятия Драко: возможно тот, кто ставил под сомнение этичность этой затеи, был прав — им здесь не место. Но уйти сейчас он не мог. И Гарри не мог, это тоже читалось во взгляде.

— Мне понадобилось время, чтобы увидеть в Гарри себя. Я никогда раньше не думал, что мы… В этом похожи. И я не знаю, как ему это сказать…

— Драко, — Рубеус расслабил плечи и улыбнулся, словно услышал то, что ожидал. — Весь смысл этой практики в том, чтобы сказать это не Гарри. Сказать это себе. Вот, что важно. Не торопись… И в этот раз я посоветую Драко высказаться первым.

Мужчина отошёл, давая им некоторое уединение, но ребята вокруг всё ещё смотрели на них.

— Дай мне минуту, я сейчас…

Малфой прикрыл глаза, стараясь найти чёткую и конкретную мысль. Как можно выразить, что ты любишь себя за те испытания, что смог пройти, за тот путь из внутреннего крика и внешней тишины? Несколько минут Драко стоял с закрытыми глазами, и когда наконец смог сформулировать предложение, открыл их, уже начиная говорить:

— Я люблю тебя, … — следующее слово застряло в горле, когда он столкнулся с зеленью глаз Потти. Имя зависло в воздухе невысказанным. — Я люблю тебя, — снова попробовал Драко, и вспышка осознания молнией пронзила его нутро, от глотки до самой души. — Я… Я люблю тебя… — шёпотом сказал он ещё раз, а потом пролетел куницей к выходу из кабинета, расталкивая всех на своём пути.

Гарри знал, что у Драко были серьёзные проблемы с самооценкой. Это было очень давно. Очень. Его эти приступы накатывали периодически, особенно, когда Тео уходил, но ему казалось, что последнее расставание с Ноттом не вызвало этих метаний. Он ведь сам принял решение уйти. И за всё время, что они провели вместе на съёмках, Потти не замечал настолько острой реакции на давление на самоценность. Драко любил себя, возможно, не принимал что-то, возможно, сомневался в чём-то, но уже очень давно не было этих «меня не за что любить». Когда он услышал эти фразы на презентации «Котелка», первой мыслью было: «И добро пожаловать — Истеричка! Привет, давно не виделись…» Но то, что было сказано дальше удивило и заставило задуматься. Тем более непонятным был этот побег. Такую реакцию друга на эту практику он не ожидал. Видел, что ему сложно, но сбежать после того, что сам же очертил свою зону ответственности перед ребятами… Видимо, что-то было серьёзно не так.

Он постоял минуту, растерянный и задумчивый, потом сам себе сказал то, что видел в своём отражении в Драко, тихо, пробормотав это себе под нос. А потом извинился перед всеми и пошёл его искать. Не нашёл. Машина была ещё на парковке, но даже второй раз обойдя здание, заглянув повсюду, куда только мог, не нашёл. А когда вышел снова ну улицу, белой BMW уже не было.

На крыльце его окликнул Рубеус.

— Что он тебе сказал? Он в порядке?

— Я… Я не нашёл его… Мистер Хагрид, а почему вы сказали, что это ближе к сфере конфликтологии? — неожиданно спросил Поттер. Для него это уже давно не было просто болтологией. И откуда возник интерес к этой фразе, он до конца не понимал. Но с Драко что-то было не так, и Гарри хотел разобраться.

— Потому что конфликт — это очень общее понятие. Не только межличностный — любого уровня. А здесь мы всё это время все эти постулаты описывали, исходя из того, что уровень эмоциональной напряжённости изначально критичный. Развод, вопросы отцов и детей, предательство дружбы или обязательств. И мне важно было показать… Я, в принципе-то, создавая этот концепт, исходил из того, что целью такой коммуникации является не помирить врагов, не вернуть обратно потерянную любовь или дружбу, а научить ребят, как в сложных ситуациях — эмоционально, прежде всего, — выходить в конструктивную коммуникацию, не выхолащивая чувства и эмоции, а распоряжаясь ими осознанно. Это на самом деле огромное дело — то, что вы с Драко появились у нас. Понятное дело, что мы априори работаем с материалом уже обострённым. И да, им нужно учиться видеть себя. Учиться строить отношения, учиться слышать свою интуицию и не вестись на толпу. Но они ведь уже в круговерти сложных отношений. А путь с самого начала долгий, длительный, постепенный. И это им тоже предстоит. Но возможность вот прямо сейчас, используя те моменты, которые мы разбирали на вашем примере или на примере других, показать, что можно на практике сделать… Это бесценно. Осознать доверие. Ситуативно. Точечно. С этим человеком. В этой ситуации. Выдать запрос о своих потребностях. Оценить себя глазами другого, проговорить всё это, и сделать выбор — в каком направлении идти, какие эмоции это нам даст и как мы к этому относимся… Это для них, если они освоят, конечно, это на практике — такой шанс… Такой шанс…

— Но что тогда про симметрию? Если всё, что вы описали — это реальный гайд. Непростой, но реальный. То симметрия… Не понимаю.

— А симметрия — это тоже оценка. Только по результату. Это уже про будущее. Про приятие себя. Симметрия — это о том, что когда мы приняли решение, например, Томас, который поедет жить к отцу — если всё-таки поедет… Уже оказавшись в ситуации, когда он с ним на его территории, в его обществе, симметрия поможет ему сохранять свою самобытность, видеть, что они могут найти общее. — Мистер Хагрид вздохнул. — Я не знаю, выйдет ли у него. Он тонко реагирует на критику. Он ещё столько всего не знает о себе. Боится себя узнать. И легко попадает под чужие «надо»… Но если он свои недостатки увидит в отце и признает своё право на них… Установит свою самоценность… Что-то я уже углубился в ненужную тему…

— Я понял. Это всё-таки больше о недостатках…

Мужчина кивнул.

— Правильнее — о теневой стороне… Хм… Попроси Драко сообщить мне о том, как он. Я… Предполагал, и даже надеялся, что он всё увидит… Но не думал, что это будет таким потрясением для него.

Поттер хотел что-то сказать, было видно, что он злится, что он возмущён, возможно, но узнать, что было у него на уме, мистеру Хагриду не удалось. Гарри просто сбежал по лестнице, думая о том, что понятия не имеет, где Драко и в каком он состоянии, и проще всего было бы обвинить в этом ментора, но по простому пути Потти привык не прогуливаться. Потому что в итоге он всё равно приведёт к сложностям. Рубеус подтолкнул, но упал в кроличью нору Малфой сам.

Драко же в этот момент ехал домой. Он был относительно спокоен, правда всё ещё не мог справиться с бешеным потоком мыслей, но да, он был более-менее в порядке. Осознание, пришедшее к нему на последнем сеансе, было, наверное, самым шокирующим и самым логичным, естественным, самым простым и настоящим во всей его жизни. Оно не совсем легко легло на воспалённый событиями и ощущениями последнего месяца мозг, отзывалось шершавым и каким-то слишком очевидным, слишком вычурным, неуместным, но своим. Просто непривычным. Малфой немного потерялся во времени, которое провёл перед зеркалом в туалете, пытаясь понять, что произошло. Как такое могло случиться? Когда он этого не понимал? У него было миллион предположений, но в самом своём выводе он не усомнился ни на секунду. Пережить это осознание было непросто, лёгкие будто наполнялись неадекватным восторгом и одновременно паникой, сожалением, болью, раскаянием и снова радостным вибрато. Всё встало на свои места. Всё стало понятным, правильным, объяснимым. Поверить в это было настолько же невозможно, насколько невозможно было даже предположить, что это не правда. Драко Малфою открылась истина, наконец. Что с этим делать, было непонятно, но своё первое решение после своего внезапного прозрения он принял прямо там — перед зеркалом уборной, когда за закрытой дверью его несколько раз позвал Гарри, а потом всё затихло. Ему нужно было подготовиться к важному разговору.