С трудом выполз и, не разбирая дороги, на четвереньках двинулся к берегу. И застыл как вкопанный. Впереди меня поджидала еще одна промоина. Ох, какой коварный лед был под ногами! Совсем не тот, первый, молодой лед, что трещит и гнется, предупреждая об опасности.

- Не хочет брать лещ, - проговорил Большой Змей, оборачиваясь.

Окинул взглядом место катастрофы и засеменил в сторону. Но тут же сам оказался в воде.

- Не приближайся, - захрипел он из полыньи.

Тонул Змей заправски. Разгребал воду, как любитель зимнего плавания. Барахтался, но не выпускал снаряжения. Наконец мощным рывком выбросил чемодан на лед и, навалившись грудью на край воронки, выбрался на твердь.

Мокрая одежда прилипала к телу, бил озноб. Мы не двигались. Распростершись на льду, смотрели друг на друга, словно после долгой разлуки. Куда идти? На каждом шагу подстерегала опасность.

В провалах льда неслась стремнина. Мне показалось, что лед расступается. Будто бы в отместку за истязание коловоротами, топорами, пешнями, ломами старый лед сбрасывал нас к водяному. Сбрасывал, чтобы рыбы с немигающими глазами палачей обступили нас у дна.

Мы поползли в обход по-пластунски...

На берегу стянули доспехи, отжались.

- Этот последний лед мог действительно стать для нас последним, сказал я.

- Ушла рыба. А куда? - сказал Большой Змей, все еще продолжая мучительно думать об исчезнувшей Стае.