Гошка очень медленно одевался. А я чувствовала себя самой ужасной мамой на свете, просто кукушкой какой-то, которая подбрасывает ребенка то воспитателю, то нянечке, а сама никак не заботится о его развитии и воспитании.
И самое обидное, что Гошка, слышавший монолог нянечки, наверное, думал так же. По дороге я пыталась как-то компенсировать свое опоздание. В итоге в супермаркете он схватил пакет с чипсами, которые съел раньше, чем мы вышли из магазина. Теперь опять будут проблемы с ужином… А ведь сколько раз обещала себе, что не стану покупать ему всякую ерунду! Но иногда кажется, что воспитывать детей уже просто нет никаких сил.
«Нет, все, надоело! Сейчас приду домой – и просто спокойно поиграем с Гошей, может, даже удастся повторить все буквы», – думала я.
Дома нас ждала безрадостная картина. Макс уткнулся в планшет, откуда доносились то тревожные, то радостные пиликанья. Папа лежал перед телевизором и смотрел какую-то передачу про аварии на дорогах.
Семь часов вечера, и надо каким-то образом все успеть: приготовить ужин, сделать домашнее задание с Максом… да, и еще закончить отчет, который взяла домой…
Вспомнились мысли о том, что хорошо было бы поиграть с Гошей, и стало просто нестерпимо грустно! Нет, это уже никак не встраивалось в сегодняшний вечер, как всегда.
– Танечка, мне звонила учительница Макса. Как ее, Маргарита… Николаевна? В общем, она с тобой хотела поговорить, но не дозвонилась. Сказала, что предстоит очень серьезный разговор по поводу Макса. Обязательно набери ее, – грустные мысли прервал муж из соседней комнаты.
Действительно, три пропущенных звонка на телефоне свидетельствовали о том, что Маргарита Николаевна очень хочет поговорить. Что там? Опять получил двойку? А вдруг подрался с кем-то или еще что-то серьезнее натворил?!
Учеба в новеньком лицее с бассейном и математическим классом давалась с огромным трудом. Все вечера и выходные проходили под лозунгом «Делаем домашнее задание!». Чтобы Макс хоть что-то выполнил, над ним надо было стоять и все время проговаривать, что он должен сейчас написать. Иногда это походило на управление тамагочи из 90-х.
– Переверни лист. Отступи на три клетки. Пиши: «Домашнее задание»…
Если вдруг зазвонил телефон или я отвлеклась на три минуты, чтобы засыпать макароны в кастрюлю, работа подвисала. Нет, раньше он пробовал что-то делать сам, но часто его попытки приводили к тому, что приходилось все переписывать заново. Пробовали и без этого, но тогда в дневнике одна за другой появлялись двойки. После каждой третьей такой оценки Маргарита Николаевна обычно звонила, и у нас с ней происходил очень трудный и неприятный разговор.
В таком режиме, проговаривая каждую мелочь, сделать три домашних задания – по математике, русскому языку и окружающему миру – можно было только за два-три часа при моем неотрывном внимании. А еще чтение. Макс читал очень медленно и ненавидел это занятие всей душой.
В самые ужасные дни всего этого вечернего кошмара, часов в одиннадцать, вдруг оказывалось, что еще есть стихотворение по английскому, и завтра физкультура – надо приготовить форму. Кое-как управлялись к полуночи…
Все это вечернее расписание пронеслось перед глазами, и стало уже нестерпимо тошно. А ведь Макс только в третьем классе, а Гошка и вовсе еще в школе не учится… Страшно подумать, что будет, когда оба сына станут учиться в школе.
Эти мысли прервал звонок телефона. Снова звонила Маргарита Николаевна. Надо брать.
– Алло…
– Здравствуйте, Татьяна Аркадьевна! – выпалила учительница. – Наконец я до вас дозвонилась. Уже подумала, вы меня боитесь и поэтому не берете трубку. Не знаю, говорил вам супруг или нет, но у меня серьезный разговор по поводу Максима. Так больше продолжаться не может. Понимаете, я уже и так помогаю ему на всех контрольных. Но сейчас сказали, что через месяц итоговая работа по математике и на ней будет присутствовать человек из Министерства образования. Вы ведь знаете, что наша школа новая и к ней пристальное внимание. Все работы потом тоже будут просматриваться. Вы понимаете, что Максим вообще ничего не напишет?! Он решает задачи, только когда говоришь, КАК их решать и ЧТО писать! В общем, я поставила вопрос перед директором. Ведь такая ситуация не только по математике. Все остальные предметы в таком же плачевном состоянии… Мы говорили еще в первом классе, что мальчик не тянет программу… Значит, завтра в 10:00 мы с Зинаидой Леонидовной ждем вас в ее кабинете.
Этот длинный монолог я робко прервала:
– Маргарита Николаевна, может, получится поднатаскать его за этот месяц? Может, нужен хороший репетитор?..
– О чем вы говорите?! Вы думаете, можно программу трех лет преподать ребенку за один месяц? И не просто ребенку! А ребенку, который ничего не хочет делать! Который может спокойно сидеть только с планшетом в руках! Иначе его вниманием завладеть невозможно! В общем, завтра обсудим, что можно сделать, до свидания.
На этом разговор закончился, а из комнаты раздались крики дерущихся детей.
Дальше как в тумане: уроки, ужин, ссоры детей… Когда я оказалась в кровати, последней мыслью было поставить напоминалку в телефоне, чтобы предупредить секретаря Марину о том, что завтра я опоздаю.
На следующий день в кабинете директора подтвердились мои самые ужасные догадки и опасения.
– Поймите, мальчик больше не может у нас учиться. Нет, конечно, ваше право – оставить его тут, дождаться контрольной работы. А дальше будут большие и серьезные разбирательства. Понимаете, работа вашего мальчика будет свидетельствовать о том, что в нашей школе недостаточно квалифицированные учителя. Мы не хотим навлекать проблемы и очередные проверки на всех, а Маргарита Николаевна не хочет остаться без премии к Новому году. В общем, говорим вам прямо, что мы будем настаивать на проведении дополнительной аттестации. И вот я не понимаю: оно вам надо? Давайте разберемся по-хорошему. Вы просто переводите ребенка в другую школу, и все останутся в выигрыше: и вы, и ребенок, и мы. Есть же масса других школ, не таких сильных. Да, скорее всего, Максу нужны будут репетиторы, чтобы поступить в институт. А может, и не нужен ему институт…
Я не стала спорить. В чем-то директор, несомненно, была права. При чем тут они, если у них программа…
А насчет дополнительной аттестации – уж они-то точно найдут, к чему придраться! Еще когда поступали к ним в школу, мне долго повторяли, что читать Макс умеет, но память у него недостаточно хорошая. Психолог говорил об эмоциональной неустойчивости и о неразвитости волевой сферы, о том, что очень плохо сформированы какие-то «организационные навыки»…
Я, конечно, пообещала тогда, что мы будем стараться, заниматься. А в итоге… Дали повышение, и я с головой ушла в работу. Так и не разобралась, что это за «волевая сфера» и «самоорганизация»…
Я вышла из кабинета почти в слезах, со списком школ от Зинаиды Леонидовны, «тоже хороших, но не таких сильных». Макс грустно взял меня за руку, и мы вышли на улицу. Было видно, что он тоже расстроен и чувствует себя виноватым.
Ох, как же мы докатились до такого? Ребенка исключают из школы практически за неуспеваемость! Я думала, со мной этого никогда не случится! А теперь стояла в кабинете директора и чувствовала себя двоечницей. И ведь верно. Я тоже провалила экзамен, только другой. Он называется «Быть хорошей мамой». У меня тоже двойка! Вон идет мама одноклассника, у которой ребенок играет на скрипке и учится на четыре и пять в этой сильной школе. Она замечательная мама, а у меня… Макс не справляется со школьной программой. Гошка не знает букв, не умеет считать. Его только в нашу школу во дворе отдать останется. Не была там ни разу… Но говорят, что дети в этой школе со второго класса курят и прогуливают…
А может, действительно пойти туда? Все равно надо искать новую школу. Какая разница, откуда начинать? Этой школы не было в списке директора. Видимо, и впрямь она такая, что ее не посоветуешь даже маме двоечника.
