По приказу правительства тираж книги Геца был уничтожен, но несколько экземпляров были спасены. По богатству фактического материала, широте обобщений, убедительности изложения книга Ф.Геца, безусловно, занимает первостепенное место во всей дореволюционной литературе против антисемитизма. Ни один серьезный исследователь еврейского вопроса в России не может пройти мимо этой книги. А.Солженицын прошел... Он лишь упомянул другую книгу Ф.Геца "Об отношении Владимира Соловьева к еврейскому вопросу", значительно менее острую и менее значимую.
Весьма колоритные факты содержатся и в другой не использованной автором книге - "Записки генерала-еврея" М.Грулева (Париж, 1929; США, 1987). Автор, генерал-лейтенант царской армии, видный военный мыслитель и историк, герой русско-японской войны. Однажды он получил письмо от солдата, которому ампутировали обе руки.
Солдат открыл питейное заведение, но, оказывается, "евреям нельзя". Грулев обращается к министру финансов, тот разрешает, но акцизный чиновник снова его закрыл: "жидам нельзя". "Таков дух времени", - замечает Грулев.
В Петербурге - ярмарка в помощь раненым. "На одних носилках, - вспоминает генерал, - случайно оказался калека моего полка, который, узнав меня, разрыдался... Он еврей, единственный сын у матери-вдовы", она приехала, чтобы увидеть его, которого считала погибшим.
"И эту мать накануне выслали из Петербурга как не имеющую права жительства - не позволили хоть неделю побыть с сыном". Глядя на плакавшего солдата, расплакалась фрейлина двора, требуя от Грулева "сделать что-нибудь" для несчастного. "Тут уж я сам, чтобы не разрыдаться, стремительно убежал от торжественного праздника... мерзости и людской несправедливости".
Еще на фронте, когда дошли "известия о чудовищных одесских погромах, ОРГАНИЗОВАННЫХ ПРИ СОДЕЙСТВИИ ВЛАСТЕЙ (курсив мой. - А.Ч.) и сопровождавшихся прямо скотскими зверствами, на меня напало смертельное уныние". Генерал принял решение: "припасть к стопам государя, ходатайствовать за преследуемых и гонимых евреев.
Мне наивно думалось, что государь поверит своему боевому офицеру, тоже еврею, удостоенному всеми боевыми отличиями и честно исполнившему свой долг... Только став ближе к этому роковому вопросу, я убедился в моем наивном заблуждении... Я ближе разобрался в том, что такое Николай II в еврейском вопросе" (Грулев, с. 237-240). Талантливый генерал покинул Россию, несмотря на предложение занять должность заместителя начальника Генштаба.
Перечень важных для раскрытия темы работ, которые не были использованы Солженицыным, можно продолжить, но в этом нет нужды: достаточно приведенных фактов. Источниковая база сужена А.Солженицыным за счет трудов, которые опровергают ряд его существенных положений и выводов. Является ли это результатом целенаправленного ОТБОРА или информационного недосмотра автора, недопустимого для подобного исторического исследования, я судить не берусь.
Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство. Есть случаи, когда автор упоминает те или иные источники, рассматривает их, но опускает чрезвычайно важные факты и положения. Так произошло с источником первого ранга трехтомными мемуарами С.Ю.Витте.
В декабре 1905 года состоялся погром в Гомеле. По требованию премьер-министра Витте было проведено расследование, им "неопровержимо было установлено, что весь погром был самым деятельным образом организован агентами полиции под руководством местного жандармского офицера графа Подгоричани, который этого и не отрицал" (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960, с. 88).
Совет министров вынес рекомендацию, чтобы Подгоричани был отдан под суд и устранен от службы. Царь с неудовольствием отмахнулся резолюцией: "Какое мне до этого дело?" Подгоричани был назначен полицмейстером в другой город. Щуку бросили в реку.
Витте, враг погромщиков и черносотенцев, прямо обвинял высших сановников как минимум в погромных настроениях. Он писал, что Трепов ("погромщик по убеждению", как публично обозвал его князь Урусов) "с легким сердцем... относился только к погромам "жидов", а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того, чтобы в Кишиневе, Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства? А разве вся черносотенная организация, так называемый союз русских людей, не проповедует открыто избиение жидов, а ведь государь призывал нас всех стать под знамена этой партии бешеных юродивых!"
Витте здесь прямо обвиняет самого императора Николая II. "Когда мне самому, - продолжает он, - приходилось государю указывать не недопустимость подобных действий, государь или молчал или говорил: "НО ВЕДЬ ОНИ, ТО ЕСТЬ ЖИДЫ, САМИ ВИНОВАТЫ" (курсив мой. - А.Ч.). Это течение шло не снизу вверх, а наоборот, но только, конечно, по мере нисхождения принимало другие формы и другой объем" (Витте С.Ю. Указ. соч., т. 2, М., 1960, с. 351). Перед нами полное расхождение с позицией А.Солженицына, который утверждает сравнительно позитивную роль властей, особенно монархов, в еврейском вопросе. Возникает вопрос: при таких верховных властителях, как Александр III и Николай II, какая могла быть речь о справедливом решении еврейского вопроса? В этом контексте: как понимать ВМЕСТЕ? Что для еврейского населения России означало быть ВМЕСТЕ - с царями и многими сановниками и чиновниками-антисемитами, с широким антисемитским движением, с погромщиками, против которых эффективной борьбы не было или почти не было, с обманутой темной массой городского и сельского населения и т.д.? Вот вопрос, который возникает после прочтения книги и возвращаясь к ее названию. Как на него ответить? Как следует охарактеризовать позицию автора?
Каково место выдающегося писателя А.И.Солженицына, ныне выступившего в роли историка, в историографии еврейского вопроса в России? Вопрос не простой, и на путях его решения следует освободиться от излишних эмоций. В рецензии на книгу "Двести лет вместе", опубликованной в газете "Аргументы и факты" (No 29, 2001), прозвучали слова: книга эта "вполне может стать "цитатником" как для одного, так и для другого лагеря", то есть для семитов и антисемитов. Пожалуй, верно, но это ни о чем не говорит, ибо каждое историческое исследование призвано отражать различные позиции и оценки рассматриваемого явления. (Все же антисемитам дана обильная пища. Учитывает ли это Солженицын?) Сопоставляя, сталкивая их друг с другом, исследователь стремится найти истину.
