Когда она появилась, я не заметила, обратив внимание лишь теперь, когда профессор задал ей вопрос.

– И ведь как уверенно…

– Простите? – разогнувшись, тяжело вздохнула я. Это со стороны кажется, что целитель ничего не делает. А на самом деле… Мне проще было пройти по лесу с десяток километров, чем вот так, как сейчас, не дать ребенку отправиться к праотцам.

– Моя супруга, Людмила Викторовна Соколова. Мастер-целитель той же академии, – представил профессор свою собеседницу. – А теперь, – уже другим тоном продолжил он, – с вашего позволения, юная барышня, я пообщаюсь с родителями ребенка. А вы пока вернетесь в свое купе и выпьете чего-нибудь горячего и сладкого.

Его слова оказались весьма своевременными.

Нет, сделав самое тяжелое, я бы справилась и с объяснением, чем все могло закончиться для этого сорванца, но, видит Заступница, делать этого не хотела. Не мне, семнадцатилетней девчонке, вразумлять их. Пусть уж лучше профессор. Ему точно удастся донести, в чем были не правы.

Кивнув, что согласна, очистила руки, обрывая связь между собственным даром и пациентом. И, бросив еще один взгляд на малыша – на его щеках появился румянец, пусть еще и робкий, – покинула купе.

Чай принесли сразу, как только я вернулась в купе. Чай, вазочку с печеньем и тарелку с бутербродами. Отодвинув и то и другое – сразу после лечения есть не рекомендовали, взялась за кружку. Вдохнула аромат…

«Отпустило» меня резко. Я даже не думала, что можно испугаться так, как испугалась сейчас.

Нет, теперь, когда рядом профессор, жизнь ребенка была в полной безопасности, но я-то приняла решение помочь до того, как узнала о его присутствии.

А если бы вдруг…

Первое желание – бежать!

Куда?! Зачем?! Все было не важно! Главное, исчезнуть, не встречаться с теми, кто оказался свидетелем случившегося.

Второе…

Испытать второе я не успела. Дверь после короткого стука открылась, и на пороге появился человек, о котором только что думала.

– Люся, ты и теперь видишь то же, что и я? – произнес он, как мне показалось, лукаво.

– Если ты о душевных терзаниях, явственно написанных на лице юной барышни, то – да, – мягко отозвалась его супруга.

Тронув профессора за плечо, заставила его отодвинуться и первой вошла в купе. Присела напротив меня. Нас разделял только накрытый белой скатертью столик.

– Меня зовут Людмила Викторовна.

– Да, я слышала, – не без труда подняла я на нее взгляд. – Саша… Александра Салтыкова.

– Ирина Константиновна…

– Моя троюродная тетя, – заполнила я оставленную для меня паузу. – Мы из уральской линии Салтыковых.

– Ну, тогда мне все понятно, – лишь теперь войдя в купе, едва ли не удовлетворенно кивнул профессор. Закрыл за собой дверь.

Салтыковы – обширный род. В каждой семье не меньше шести детей. И так на протяжении нескольких поколений. Затеряться в столь богатом генеалогическом древе несложно, что при разработке моей легенды отец и учел.

Мужчины в основном занимались лесом и изделиями из дерева. А вот женщины… Нет, не каждая, но через одну точно имели дар целителя.

У кого-то он был сильнее, у кого-то хватало лишь на мелочи, но учили всех, чтобы не потерять ни крупицы способностей.

Ирина Константиновна, которую упомянул профессор, одна из самых известных ныне живущих Салтыковых, заведовала лекарским домом в Самаре и преподавала в местной академии.

Имелся в этой истории еще один нюанс. Девичья фамилия моей мамы – Салтыкова.

Вот только род был другой. Княжеский.

– В Москву учиться? – бросив взгляд на книгу, оставленную мной на столике, с теми же ласковыми, убаюкивающими интонациями поинтересовалась Людмила Викторовна.

– Да, – вспыхнув (вдруг подумают, что положила специально), промямлила я.

– Ты чай-то пей. – Вздохнув, профессор присел рядом с супругой. – Нагрузка большая, нужно восстанавливаться.

Под их умильными взглядами удалось сделать еще несколько глотков. А потом все, как отрезало. И ведь не было причин, но стеснение такое, что хоть под землю проваливайся.

Мое смятение их не остановило.

– Кстати, – подхватила разговор Людмила Викторовна, – а сколько магем ты можешь использовать?

– Семнадцать. – Я попыталась поставить кружку на стол, но под внимательным взглядом профессора была вынуждена вновь поднести ее ко рту.

– Первый семестр третьего курса, – вроде как вскользь заметила Людмила Викторовна.

Куда уж дальше, но я опять стушевалась. Потом тряхнула головой, беря себя в руки. На самом деле изучила их двадцать, с семнадцатью работала не задумываясь.

– Поступать в академию? – Направленный на меня взгляд профессора стал цепким.

– Да, – кивнула я уже практически спокойно. – Ирина Константиновна сказала, что Самара – не мой уровень.

– Правильно сказала. – Профессор неожиданно поднялся, порывисто подошел к двери, резко развернулся. – Считай, что уже поступила.

– Но… – чуть не выронив кружку, подскочила я.

Чай плеснул, собираясь вырваться наружу…

Я привычно накрыла кружку «крышкой». Проверив, что не пролилось ни капельки, не веря посмотрела на профессора.

– Мне нужен помощник целителя. Возьмешься?

– Я?! – Я снова растерялась.

Привела меня в чувство улыбка на лице Людмилы Викторовны. Похоже, происходящее ее немного забавляло.

– Жить собиралась у родственников? – словно я уже дала согласие, спросил профессор, сложив руки на груди.

– Сначала в гостинице, потом в общежитии, – несколько удивилась я смене темы.

– Во флигеле спальня и гостиная. Живем мы неподалеку от академии, удобно будет ходить на занятия. Вход отдельный…

– Я так не могу… – Не будь у меня за спиной дивана, я бы попятилась, а так лишь переводила взгляд с профессора на его супругу, пытаясь понять, правильно ли поняла его слова.

– Можешь! – на этот раз твердо, будто поставил точку, произнес профессор. – Тебе нужно развивать то, что дано Заступницей. И если я могу в этом помочь, то я это сделаю.

Все, что мне оставалось, кивнуть, соглашаясь.

Ничего подобного мы с отцом не планировали, но так оказалось даже лучше.

В той жизни, которая для меня начиналась, поддержка таких людей, как профессор Соколов и его супруга, мне не помешает.

Трубецкой еще раз перечитал сообщение агента и мысленно выругался.

Поезд из Самары шел одиннадцать часов. Три остановки, на которых барышню контролировали. И вот… «Объект вагон не покинул. Внутри отсутствует».

Вновь мысленно выругавшись – свои обещания он предпочитал выполнять, взял со стола магофон и отошел к окну.

Август. Еще не ночь, но уже практически стемнело.

Сейчас бы спуститься в гостиную, где собралась семья. Устроиться в углу дивана, наблюдая за вечерним общением под чашечку чая.

К сожалению, в последнее время столь беззаботно он проводил время все реже и реже.

И ведь не скажешь, что некому заняться проблемой, над которой корпел вот уже несколько лет, но…

Он эту игру начал. Ему и заканчивать.

Когда нажал вызов, ответили ему едва ли не мгновенно:

– Ваше превосходительство?

– Марат, – посмотрел Трубецкой в глаза визави, – вариант «Б».

– Понял, – нахмурился Марат. – Осторожно или…

– Очень осторожно, – подкорректировал формулировку Трубецкой. – Новости докладывать немедленно.

– Разрешите исполнять?

Трубецкой кивнул. Сбросил вызов, посмотрел на освещенную электрическими – нечего тратить дар на подобную ерунду – светильниками беседку. Взгляд привычно прошелся по столбику, вычленяя в завитках знакомый рисунок. Многоголовая гидра… Как напоминание, насколько хитер и изворотлив может быть враг.

Он уже собирался убрать магофон, когда тот завибрировал, привлекая внимание.

– Не ожидал услышать тебя сегодня, – ответил он на вызов. – Что-то случилось?

– Не знаю, что и сказать… – замялся его новый собеседник. Он сидел в кресле в кабинете и задумчиво крутил бокал с вином. – Подумал и решил, что одна голова хорошо, а две…